Дмитрий Тацуро - Легенды Сэнгоку. Под знаком тигра

"Хитрая лиса! Будь ты проклят! -думал про себя Тэрута. -Я всё равно до тебя доберусь! Рано или поздно."

Высказывание Усами вызвало небольшой переполох среди несогласных вассалов, особенно у Иробэ, но быстро стих, ведь подписи поставили уже многие. После многих обсуждений, подданные разошлись по своим делам. Наоэ поспешил догнать Усами и встретил его почти у самых ворот главного двора.

–Садамицу-сан погодите! -остановил его Кагэцуна. -Я хочу вам кое-что объяснить!

Усами обернулся. На лице его играла лукавая улыбка. Он, как всегда хитро прищурился, поглаживая козлиную бородку.

– Никак твои блудни довели тебя до такого неправильного решения!?-не дожидаясь объяснений выпалил он. -Ты сам сыграл с собой эту шутку.

Кагэцуна пристыженно опустил голову.

– Пусть поразят ками этого Тэрута! -только и выдавил он.

– Не волнуйся Наоэ-сан! -Садамицу похлопал отчаявшегося приятеля по плечу. -Это даже хорошо, что ты теперь на их стороне.

– Это как? -Кагэцуна вскинул голову, удивлённо взирая на Усами. -У тебя есть какие-то идеи?

– Возможно. Но для их реализации нужно время. Нужно ждать.

–Чего? -спросил Наоэ. -Ведь всё кончено, ты сам так сказал на приёме!

– Нет. -отрезал Садамицу. -Ты, верный человек Наоэ-сан, я надеюсь ты поддержишь меня, не так-ли?

– Безусловно. -согласился Кагэцуна, с надеждой уставившись на собеседника. -Что от меня потребуется?

– Войди к ним в доверие. Я имею в виду Тэруту и Харукагэ. Делай всё, что они скажут, веди себя, как всегда, занимайся строительством, если позволят, шляйся по девкам, будто происшедшее с тобой ни чему тебя не научило, проявляй нетерпение на советах, как ты это обычно делаешь. В общем, будь собой.

– И всё? -удивился Наоэ.

– Пока да. Я как смогу, буду поддерживать с тобой связь и, если ничего не изменится, дам знать, когда нужно будет действовать. -сказав это Усами развернулся и направился к воротам, но почти на выходе бросил через плечо. -И смотри не переметнись!

– Клянусь, что такого не будет! -уверенно ответил Кагэцуна. -Или же покарают меня ками! – проводив Усами взглядом, он, немного поразмыслив над происшедшим разговором, вернулся в замок, готовиться к предстоящим похоронам.

На следующие утро, в час дракона, состоялись похороны погибших Нагао Тамэкагэ и Кагэфусы. Прошествовав от замка до монастыря Ринсэн, вассалы помолились у алтаря Будды, дабы усопшие без колебаний отправились в круг перерождений. Настоятель храма Коику, вместе с двумя жёнами князя, тремя сыновьями и дочерью также прочитали молитвенные сутры и трижды воскурили ладан. После отпевания голову Тамэкагэ и тело Кагэфусы были сожжены, а прах был помещён в крипту под семейным монументом Нагао на кладбище монастыря. К вечеру всё было сделано. Вассалы разошлись, родственники тоже отправились в молельню, которая находилась возле замка на вершине Касугаямы. И лишь один остался у могилы погибших.

Сжав кисти своих рук в замысловатом знаке, Торачиё читал мантру Бясямон-тэна.

Лето 8-й год Тэнмон (1539). Ринсэндзи, Этиго.

Час Тигра. Главный храмовый колокол возвестил о том, что пора бы всем проснуться, хотя солнце едва ли показало краешек своего диска из-за гор. Уже после нескольких ударов монахи начали выходить из своих скромных и полу мрачных келий, чего нельзя было сказать о послушниках, особенно новоиспечённых, не привыкших вставать в такую рань. Все тут же устремились к единственному колодцу, дабы омыть лицо и руки для утренней трапезы. Старшие монахи пропускали вперёд послушников, чтобы те поскорее закончили водные процедуры, дабы поспешили на утренние занятия и не опаздывали. Под звонкое пение старшин, молодые поторапливались, лишь бы не слышать эти заунывные сутры, которые давили им на уши с утра-пораньше.

Закончив умывание, монахи и их помощники, отвечающие за хозяйственные дела, отправились готовить завтрак, мыть полы в помещениях и подметать территорию монастыря. Старший же настоятель, которого звали Тэншицу Коику, умывшись последним, легко и спокойно пошёл в зал учений, в котором его должны были ждать молодые ученики.

На вид ему было лет семьдесят. Как и все монахи, обладал круглой, бритой наголо головой. Седые брови свисали аж до глаз, очень узких, хотя иногда казалось, что настоятель специально прищуривается, потому, что плохо видит. Нос его был узкий у переносицы и расширялся у кончика, образуя некое подобие мячика-мари. Всю его внешность, пожалуй, дополняли большие уши с длинными мочками, над которыми часто посмеивались послушники за спиной настоятеля.

Монах негромко, словно его ступни не касались пола, вошёл в зал. Ученики дружно поклонились, поприветствовав настоятеля, и уселись за свои столики. Ученики сидели перед ними на коленях, так как столики были низкими, сделанные из лакированного дуба и предназначались лишь для одного человека. На столах лежало несколько листов бумаги, кисть и тушечница для письма. Сидели, ученики, друг напротив друга, старшие по левую сторону зала, младшие по правую. Между ними оставалось лишь небольшое расстояние, предназначенное для того, чтобы настоятель смог передвигаться между рядами.

Тэншицу встал перед учениками, так, чтобы его видели все присутствующие, сомкнул кисти рук на груди и громко начал петь, высоко задрав голову. Голос его чуть с хрипотцой и всё же, звонко гудел в ушах учеников. Дети удивлённо воззрились на него. Зачем он поёт на уроке, ведь песнопения начнутся не скоро? Всего учеников в зале было не больше десяти. Самому старшему недавно исполнилось тринадцать, звали его Ишичи, а младшему не было и пяти.

Этот самый малый, заслышав пение настоятеля, начал запихивать в уши бумагу лишь бы не слышать дребезжание старого монаха. Вся младшая группа разразилась хохотом, но предусмотрительно прикрыли рты ладонями, чтобы Коику их не услышал. Старшие наоборот, создавали серьёзный вид, но уже предполагали, что сейчас будет потеха. Тэншицу, не обращая внимания на то, что младшие его перестали слушать, а старшие делали вид, продолжал петь. Мальчик, утрамбовавший себе в уши уже всю бумагу, лежавшую на столе, понял, что этого будет недостаточно, заткнул уши пальцами. Настоятель резко оборвал своё пение и опустил свой взор на учеников, не смотрел ни на кого в отдельности, но видел каждого.

– Что это там делает Сачико? -состроив удивлённую мину, спросил Коику. -Зачем он запихал в уши то, на чём сейчас будет писать?

Четырёхлетний мальчик, которого звали Сачико и не думал, что настоятель перестал петь. Он увидел лишь улыбающиеся лица своих однокашников и то, как учитель открывает рот, -бумага дала эффект. Тэншицу, тем временем подошёл к ученику и прокричал ему в ухо, но мальчик не слышал. Он подумал, что учитель специально пытает его своим отвратительным пением.