Катерина Коновалова - Изъян в сказке: бродяжка

К концу третьего куплета девушка доплела косу и залезла под тонкое одеяло, обхватила руками подушку и попросила: «Всевышний, пусть всё будет очень хорошо!». Заиграла новая песня – тихая, любовная, – и под неё Мэгги постепенно погрузилась в лёгкий светлый сон.

Уезжая из Харроу, они кратко простились с теми, кто дал им приют на долгое время: Мэгги зашла в монастырь и получила благословение от серых сестёр и их настоятельницы, Рей забрал жалование и потрепал по головам ребятишек торговца, а старшей девочке поцеловал руку, как делали кавалеры на гравюрах. Мэгги переоделась в приготовленный для неё Реем мужской наряд и спрятала волосы под берет. Думала взять с собой арбалет, но Рей отговорил словами: «Но трогай оружие, если не готова использовать его». Мэгг раздумывала над этим долгие несколько минут. Насильник с Лиррийского тракта иногда снился ей в кошмарах.

– Не надо, – тише прибавил Рей, и Мэгг послушалась его, как и всегда. Сам Рей проверил, легко ли выходит из сапога кинжал, и поправил цитру на спине.

В центре Харроу, через который нужно было пройти, на площади раскинулась остеррийская ярмарка, а громадную статую, изображавшую рослого лорда в доспехах и маленькую леди в пышном платье, облепили любопытные мальчишки. Дом господина Освана и монастырь были далеко от главной площади, и Мэгг бывала на ней всего раза три.

Напомнив самой себе, что уже давно вышла из детского возраста, она не попросила Рея ненадолго задержаться, хотя очень хотелось померить звенящие браслеты, повыбирать ленты и сжевать сладкий горячий пирог с яблоком или сливой. Вместо этого спросила, указав на статую:

– Кто они?

Рей пожал плечами:

– Завоеватель Остеррада и его жена, наверное – кому бы ещё ставить здесь памятник?

– Остеррад завоевал Эйрих Первый, я помню, – почти с гордостью заявила Мэгг, а Рей фыркнул и щёлкнул её по носу:

– Плохо помнишь, иначе знала бы, что король потерпел поражение и отступил, а Остеррад завоевал королевский брат, милорд Дойл. Правда… – Рей оглянулся на оставшуюся позади статую, – я читал, что он был не рыцарем, а горбуном и чуть ли даже не чародеем, так что, может, это и не он вовсе.

– А жена причём здесь? – спросила Мэгг насмешливо: было очевидно, что Рей, упрекнувший её в неграмотности, сам всё перепутал.

– Для красоты, – твёрдо ответил он и ворчливо добавил: – Смотри-ка лучше под ноги.

Чтобы не травить душу и не цепляться взглядом за пёстрые прилавки, Мэгг послушалась его совета, и вскоре они выбрались из Харроу на Остеррийский тракт. Пыльная, крепкая дорога расстелилась перед ними, и они зашагали по ней так свободно, словно и не сидели два года на одном месте. Мимо то и дело проезжали кареты и повозки, но пока идти было легко, так что они, не сговариваясь, не попытались набиться кому-нибудь в попутчики.

Когда солнце поднялось высоко, Рей объявил привал, и они свернули с тракта. Почти сразу же за придорожными кустами обнаружилась тихая полянка, и Рей довольно развалился посреди неё, подставляя лицо горячим лучам. Мэгг завистливо вздохнула и расположилась под деревом, в ветвях которого посвистывали клекотуны.

– Мы придём за пару недель до праздника Дня окончания года, – сказал Рей, не меняя позы, – когда и проходит представление ко двору аристократов и аристократок. Ты не привлечёшь к себе лишнего внимания, потому что будешь среди множества новичков. А твоя красота поможет тебе найти прекрасного мужа.

– Он узнает, что я нищая бродяжка, – сказала Мэгг тихо, – и возненавидит меня.

Рей рассмеялся, словно она рассказала замечательную шутку:

– Он будет любить тебя. Узнав правду, может, немного рассердится – не более того. А потом ты расскажешь ему о своих родителях и о том, как у тебя отняли состояние, и он всё поймёт.

– Что я расскажу?

– Правду, – расплывчато ответила Рей, перекатился на живот, сложил руки под подбородком и пристально посмотрел на Мэгг. Задумчиво произнёс: – Видишь ли, когда мужчина любит женщину, действительно любит, он способен простить ей очень многое. И примет любое её прошлое.

Внимательный взгляд и проникновенный тон Рея почему-то задели Мэгг за живое – наверное, потому что было неприятно думать о том, что он мог так сильно любить другую женщину. Это была глупая мысль, поэтому Мэгг заставила себя поинтересоваться:

– Ты любил так кого-нибудь?

Рей покачал головой, но без грусти.

– Не случилось.

Он всегда казался Мэгг взрослым и умным, но сейчас, считая года, она понимала, что Рею было не больше двадцати, когда он начал заботиться о ней. То есть он был всего на три года старше неё нынешней – неудивительно, что он не успел встретить свою «леди Майлу» из песни, а если и успел, то слишком ненадолго.

– Поднимайся, – между тем велел Рей и сам встал на ноги.

Мэгг с любопытством подчинилась, не понимая, чего он хочет. Рей же, отодвинув цитру подальше от центра поляны, вдруг сделал изящный низкий поклон и протянул ей руку.

– Что?

– Леди, – проговорил Рей вкрадчиво, – позвольте пригласить вас на танец, – а потом прибавил обычным голосом: – При дворе сейчас танцуют, так что тебе стоит размять ноги.

– У нас нет музыки, – они танцевали с Реем и раньше – на праздниках, ярмарках, даже на чердаке у господина Освана. Но сейчас Мэгг неожиданно для себя застеснялась, у неё отчётливо загорелись щёки. К счастью, поэт ничего не заметил, а ещё настойчивее протянул руку и поторопил:

– Я спою. Давай.

Мэгг послушно сделала низкий и глубокий реверанс и, коснувшись пальцами воображаемой пышной юбки, подала Рею руку. Он неторопливо мелодично засвистел и сделал первый шаг вперёд, задавая темп и рисунок. Вперёд, поворот, поклон, снова шаг, обход – не было больше ни поляны, ни пыльной одежды. Вокруг во всём великолепии сиял бальныйы зал, под потолком которой горела тысяча свечей, под ногами был натёртый до скрипа деревянный паркет, в огромных окнах блестели крупные волшебные звёзды, и музыка была настоящая, не тихий свист: ласково рассказывала свою историю виола, ей вторил внимательный клавикорд. Рей – в придворном костюме знатного лорда, с забранными назад и украшенными узким обручем волосами, вёл её, в пышном платье, в лучшем танце на свете. И в его глазах горела та самая любовь, о которой он говорил ей – недавно или давно? – спутать было невозможно.

Как Мэгг сумела это придумать, откуда ей в голову пришли эти образы? Она бы не смогла рассказать: образы, навеянные книгами и рассказами, вдруг ожили внутри неё.

Свист Рея оборвался, и наваждение рассеялось. Снова была поляна, дорожные костюмы. Рей нарочито закряхтел и сделал вид, что разминает поясницу.

– Старею, похоже, – сообщил он, без труда, впрочем, подхватывая свою цитру и устраиваясь с ней у дерева.