Полина Гриневич - Игра бабочек

Посчитать, что он потерял голову под действием колдовства? Чепуха!

– Так вот, в начале было письмо. О том, что Предсказанная появится со дня на день вместе с драконом, который будет ее охранять. И в моих руках будет судьба мира. Принять правильное решение. Какое-то странное письмо. Я подумал, что это шутка. Тем более, подписи не было.

– А вам тогда уже сообщили, что люди видели дракона? Вы наверняка узнали об этом одним из первых. Может быть, не обратили внимания?

Как было на самом деле? Возможно, эти люди воспримут его признание о том, что с ним случилось, как слабость, как возможность использовать позже в своих целях. Но ему на самом деле было важно поделиться с кем-то, кто мог поверить – это не просто нелепая фантазия.

– Нет, все произошло немного не так, чуть раньше. И так внезапно, без предупреждения. Хотя, о каком предупреждении можно говорить, – Арнольд попытался улыбнуться. – В один из дней на коллегии попечительского совета страховой компании вдруг словно осенило: все это уже не имеет никакого значения. Словно волна какая-то накатила. Я встал, вышел на балкон. Было жарко до невозможности. Прошло какое-то время, успело стемнеть. Партнеры подумали, что мне нехорошо. Заседание отменили, все разошлись. А я сидел и смотрел на звезды.

Шайла откинулась на спинку стула, и Арнольду показалось, что бледность захватила уже не только лицо колдуньи. Весь ее облик потерял обыкновенную нахальную яркость. Вся уверенность в своих силах, вся внутренняя энергетика испарились, как по взмаху волшебной палочки в руках уличного фокусника. Она опустила глаза, ее губы дрожали. Канцлер понял, что не только он сейчас признался, что его непоколебимый, могучий образ дал трещину, пусть и только в глазах этих людей. Но и образ «железной» хозяйки старых традиций тоже оказался под угрозой.

«Мир будет разрушен…»

– Да вы романтик в душе, дорогой Арнольд.

Почувствовав неладное, Теренций поспешил на помощь своей даме. Улыбнувшись в ее сторону, он еле заметно сжал пальцы, но Шайла уже начала приходить в себя и освободила руку.

– И что же дальше? Что случилось после?

Гензерих пожал плечами. В голосе мага не слышалось издевки или двусмысленности. И все же это было как-то неправильно. Арнольд покрутил в руках внезапно опустевший фужер и аккуратно поставил его на край стола.

– Вернулся к себе уже на рассвете. Честно говоря, довольно странно, но бессонной ночи как ни бывало. Спать не хотелось, скорее, наоборот, было чувство, что получил заряд энергии. Даже сел работать с бумагами.

Шайла действительно взяла себя в руки. Уверенность снова чувствовалась в ее осанке, дыхание успокоилось, румянец вернулся на лицо, она расправила плечи и взгляд снова сделался стальным. Что же заставило ее так нервничать? Ему захотелось спросить напрямую, но она вновь стала хозяйкой положения. Поэтому канцлер просто вяло произнес.

– Потом мне принесли сообщение о появлении дракона.

Шайла поднялась и, обойдя стол, наклонилась, заглянув в глаза канцлера. Арнольд отшатнулся. Но её резкий, дурманящий аромат остался с ним, сбивая с толку и заставляя вспоминать название этого цветка. Чернота полностью заполонила зрачки женщины, и радужка сверкала нереальным, неземным светом.

– Я не писала вам. Письмо было без подписи, верно?

Она резко повернулась и отправилась обратно к своему месту. Проходя мимо Теренция, Шайла слегка потрепала его по волосам. В нарочито скромном дорожном платье она должна была казаться обычной маленькой женщиной. И все же каким-то невообразимым способом не позволяла забывать, что, даже находясь в заключении, она оставалась той, которая всегда решала, как будут развиваться события.

К счастью, внимание отвлек солдат, решивший подлить вина. Арнольд отослал его движением руки. Он подумал, что из всего происходящего, скорее всего, не удастся извлечь пользы. И все-таки.

– Мадам Шайла, мне очень непривычно видеть вас без вашего родового кинжала. Говорят, вы специально учились фехтованию. Это достаточно странно для женщины, даже для мага.

Она присела, тщательно расправив платье. Пустые ножны оставались на поясе намеком на то, что колдунья по-прежнему готова к бою, и отсутствие клинка только временное, случайное событие.

В исторических летописях можно было прочитать, что женщины знатных родов использовали фамильное лезвие только для того, чтобы вскрыть себе вены в безвыходной ситуации. Сохранить честь. Только никому ненужные друиды знали, кому могла достаться эта честь, кому была нужна такая мертвая честь. И вряд ли Шайла не расставалась с кинжалом именно для того, чтобы следовать всяким древним предрассудкам.

– Еще я слышал, в имении долго жил специалист по ножевому бою из Тира. Почему вы молчите?

Она спокойно продолжила разглаживать платье, внимательно изучая каждую темно-зеленую складку. Тишина в комнате готова была зазвенеть струнами пустоты. Шайла откинула голову на спинку кресла и, закрыв глаза, улыбнулась чему-то своему. Может быть, это были воспоминания, возможно, мысли о том, что ожидало ее впереди. Но сейчас с ней рядом находился тот, кто мог дать ответ.

– Нет, конечно. Шайла не писала тебе. Она получила такое же письмо. Может быть, и не совсем такое. Но в нем тоже говорилось о выборе. И я тоже получил послание подобного содержания. Без подписи.

Колдунья мгновенно очнулась, сжала подлокотники кресла.

– Ты тоже? И не сказал мне! Не сказал…

– Решение было принято. А вы, господин канцлер, легко ли вы приняли свое решение?

Его ответ прозвучал еле слышно:

– Мне было легче.

– Ах да, вы же влюбились.

Он влюбился? Но когда? В какой момент это произошло? И все его последующие поступки, все объяснялись только этим. Невозможно. Он влюбился. И что же?

В голосе итальянца можно было различить отдаленные раскаты грома.

– Мы не сможем вернуться в Академию, господин канцлер. Мы приняли свое решение и это решение…

– Теренцио, ты не имеешь права!

– Это решение оказалось неправильным. И теперь мир будет сходить с ума без нас.

Он влюбился. Нет, кажется, он пьян. Пьян настолько, что готов согласиться с этим словом. Он влюблен и сгорит в пламени ее волос. Сгорит не только он, сгорит весь окружающий мир. Сгорит все, что окружает ее. И это рыжее пламя, кажется, касалось его прямо сейчас. От этого пламени он бежал сюда, к этим людям. Но зря.

Даже пробыв здесь уже достаточно времени, Девона не могла бы с уверенностью сказать, нравилось ли ей в этом зале. Он чем-то походил на университетскую аудиторию, только был меньше и с огромными книжными шкафами, скрывающими стены.

«Кто-нибудь хоть иногда касается этих фолиантов?» Сквозь пыльное стекло просматривалось полустертое золотое теснение на зеленых и черных обложках, может быть, сделанных из настоящей кожи.