Эмис Блаулихт - Гвенделл, лучший ученик

Стрела Берта врезалась ему в круп. Его нога подкосилась, он вскрикнул и рухнул на землю. Сразу подскочил и поскакал на трех, испуганно мыча.

– Сейчас! – Лирен выстрелил и дернулся от отдачи.

Болт вонзился оленю в бок. Зверь отшатнулся и грохнулся в кусты. Он снова взвыл и пополз прочь. Берт и Лирен побежали за ним, заправляя стрелы.

–Ща я перережу ему глотку нахер! – Гилберт выхватил с пояса нож, пока Лирен прицеливался в оленя.

Он выстрелил ему в шею и перебил позвонок. Голова оленя обессиленно бухнулась на землю. Зверь быстро дышал и похрапывал, его глаза бешено вращались, будто искали помощи. Из-под торчащих стрел бежала бородовая кровь.

От бурелома Берт и Лирен шли, каждый держа по оленьему рогу. Они прошли мимо объеденной туши самки и вышли на поляну. Посередине напротив друг друга лежали два бревна, а между ними чернело старое кострище. Вокруг шелестели клены. С запада по небу ползла пухлая сизая туча.

Берт запрыгнул с ногами на одно из бревен и положил олений рог. Лирен положил свой и сел.

– Кто-то же подрал ту самку, – говорил он, кутаясь в накидку с капюшоном и боязливо поглядывая на тучу.

– Вряд ли это волки, – Берт встал на цыпочки и потянулся. – Они обычно один скелет и голову оставляют, а у этой только внутренности подъели.

– Медведь, может, – Лирен оглянулся. – Как-то не хочется, чтобы он и нас заприметил.

– Ну раз он уже закинулся оленем, то мы ему зачем?

– Жир на зиму запасать, они же скоро в спячку впадать будут.

– Не-е, мы не сытные, – Гилберт спустился, сел рядом и стал разглядывать рог. – Ему кто-то вроде Нивенира нужен. Он пожирнее будет. Или Гаф. А Фуфел и Джерси тоже костлявые.

– Ты кроме Фуфела видел кого-нибудь?

– Нет. А ты?

– И я нет. Они, наверное, уже разъехались.

– И не надо, нам и так хорошо.

Лирен замолк, глядя на Берта. Тот с интересом рассматривал рог, крутя его в руках. На срубе остался клок шерсти.

– Ну, да, – осторожно сказал Лирен и опустил глаза. – Мне так тоже больше нравится.

– Мы ведь уже не мелкие, – Берт отложил рог. – Зачем они нам?

– Незачем. А ты… Ты уже нашел другую девочку? Ну, как Бьюли?

– Не знаю. Я со всеми дружу. А что?

– Просто спросил.

Берт смотрел на него и ощущал странное тепло. Надвигалась гроза, но душно было не от нее. Будто внутри тоже что-то напитывалось электричеством. Стало не по себе от мысли, что Лирен может отчего-то обидеться и пропасть из жизни так же, как все остальные. Когда он навещал Берта дома, было хорошо, даже если ломало или в голове творилась неразбериха.

И если он вдруг исчезнет, то жизнь точно станет совсем другой. Такой, к которой не хочется привыкать.

– Ты боишься, что мы тоже перестанем дружить? – спросил Гилберт.

– Да. Если честно. Просто…

Лирен глубоко вздохнул и стал нервно мусолить подол накидки.

– Все расходятся. Мы долго ходили с мошкарой, и теперь они куда-то делись. Даже не видимся. Только с Фуфелом, но он… Ну, он торчок. Он будто со всеми общается. А с тобой не хочется расходиться.

– Я и не собирался расходиться. Мне тоже не хочется.

– Скажи, что мы не станем, как остальные, – Лирен с надеждой повернулся к нему всем телом и вцепился в рог. – Что мы так же будем заходить друг к другу и вот так вместе стрелять в лесу.

– Будем, конечно, – Берт невольно придвинулся. Внутри что-то сжалось, сердце застучало об ребра. – Мы же с тобой все время вместе были, как…

“Как Чума с Бьюли”.

Мысль ужалила его, и он вздрогнул.

“Нет, нет, нет!”

– Ну, да! – Лирен будто услышал его мысли и закивал. – Вот я и не хочу, чтобы это кончалось.

По спине пробежали жгучие мурашки. Берт судорожно отгонял от себя осознание того, что ему приятно. Очень.

– Не кончится, – пробормотал он и опустил глаза в землю, будто ища у травы помощи. – Только нам…Ну, то есть, мы и так дружили…

– Да, – Лирен тоже потупился и посмотрел ему на руки. – Давай… Давай никогда не переставать?

Берт помолчал, бегая взглядом по опавшим листьям и обугленным поленьям в кострище. Пальцы дрожали, и Лирен это видел. Гилберт точно это знал, потому что краем глаза следил за ним.

– Давай, – пролепетал он.

Они замолчали, не смотря прямо друг на друга. Туча уже наплыла на них, и стало темно, почти как вечером. Накрапывал мелкий дождь. Берт видел, как редкие капли падали на сухую землю и впитывались темными пятнышками. Слышал, как взволнованно дышал Лирен.

– Нам, наверное, нельзя так думать, – тихо сказал тот.

Берт как наяву видел его мысли. Потому что в голове у него было то же самое.

– Я еще два года назад хотел об этом у тебя спросить, – сказал он и заставил себя нахмуриться.

– О чем?

– О том… Кто такие педики. Но Фуфел мне тогда сказал.

Лирена словно кто-то толкнул. Он резко отсел и повернулся к лесу. Молчал. Гилберт тоже отвернулся. В груди больно колотилось сердце.

Дождь уже стучался об бревно и листья на земле. В волосах застревали холодные капли. Запахло мокрой травой и древесиной. Вдали слышался тихий рокот грома.

Они молчали, беспомощно глядя в разные друг от друга стороны. Лирен так и мусолил свою накидку, а Гилберт царапал себе ладонь ногтем. На глазах начинала дрожать влага.

“Чума бы не стал так думать. Он бы за такое оторвал ухо.”

“Ненавижу тебя, Лирен, что ты натворил? Что мне теперь делать?”

Лирен накинул капюшон и молча поднялся. Листья под ним захрустели. Он взял свой рог и поправил колун на поясе.

– Надо идти, – тусклым голосом сказал он, не глядя на Берта. – А то промокнем.

– Угу.

До приората Вейнон они шли молча, боясь посмотреть друг на друга. По лицу стекала вода. Берт разглядывал в руке олений рог и надеялся, что папа не станет расспрашивать о том, где он его взял. Тогда не придется говорить о Лирене.

Только у городских ворот Лирен прервал тишину и грохот дождя.

– Мы же не перестанем из-за этого дружить?

Берт отвел глаза и сказал:

– Надеюсь, что нет.

У себя в комнате он положил олений рог в третий ящик комода, к любимым книгам. Ночью засыпал так же плохо, как в тот вечер, когда провожал Бьюли до дома. Гилберт думал, как ненавидит Лирена за то, что заставил его бояться за себя и за их дружбу. Думал, как любит его за то, что всегда был рядом. Думал, кто из них “педик” и кому первому Чума оторвал бы ухо, а кому сломал бы нос. Или кого бы убил.

Он лежал, спрятав голову под подушку, и глотал слезы.

Послезавтра на его день рождения Лирен принес двемерский меч.

Сожженные мосты

За два года они, как и боялись, стали видеться меньше. Отец Лирена затащил его в Часовню Стендарра и занял изучением богословских книг. В те редкие дни, что они с Бертом виделись, Лирен говорил, что ему в целом нравится.

В целом. Взрослые так говорят, чтобы утешиться.