Эмис Блаулихт - Гвенделл, лучший ученик

– Это тот? – Лирен смотрел на него с неверием и восторгом.

– Да, – Гилберт положил рог на стол рядом с книгой.– Пока.

Он пошел к двери, а Лирен провожал его непонимающим взглядом. Переводил на рог и обратно. Берт застыл в проеме и повернулся. Лирен помолчал, теребя подол робы, а потом ответил:

– Пока.

Берт шел по мостовой, напоминая одинокого печального призрака под проливным дождем. В конюшне за воротами он увидел, что рабочих не было. Они прятались в лачуге. Тогда Берт перемахнул через ограду в загон, приземлился в вязкую грязь и прошлепал к ближайшей лошади – гнедому жеребцу. Затем вскочил в седло и пришпорил коня с боков. Тот истошно заржал, лягнулся, замотал головой и понесся к забору. Гилберт на скаку дернул вожжи, и жеребец перепрыгнул ограду, взметнув тучу черных грязевых брызг. Ржание услышали два стражника, но когда они выбежали на дорогу, мерин уже гнал от родного стойла во весь опор.

***

Ночью на Коловианском нагорье стояла тишина. Только сверчки трещали. После дождя воздух умылся, посвежел и очистился, стал легким и прозрачным. Через ясную летнюю темноту на небе проглядывались редкие сверкающие звезды. Мир будто укрывался глубоким черным бархатом с ярким искрящимся бисером.

В глубине степного леса на границе между Сиродилом и Хаммерфеллом слабо потрескивал костерок. Гилберт готовился к ночлегу. Он привязал коня к низенькой сосне неподалеку от очага и разложил спальник.

Берт смотрел в черную даль, протянув руки к огню. Воображал, какие приключения его ждут. Он ни минуты не сомневался ни в чем. Все было так, как нужно и как он хотел. Долгожданное ощущение свободы и самостоятельности окрыляло его, будоражило кровь. Гилберту не было жаль отца, нет, ни капли. Вернись он назад во времени, поступил бы так же.

Только то, что Лирена не было рядом, погружало в тоску. Гилберт невольно представлял, как он встречает ту девчонку из Дома Садрас в Блэклайте, и как они влюбляются. Было горько, но мысли сами там вращались.

Но тепло от костра будто гладило его ладони мягкими руками, шептало, что все будет хорошо. И Гилберт верил. Он даже улыбнулся в темноту, слушая пение сверчков.

Да, все будет хорошо.

Чуть позже, уже готовясь уснуть, Гилберт что-то нащупал у себя в кармане куртки. Странно, ведь он не помнил, что клал туда. Берт выудил из кармана старую, потертую временем записку с кляксой на обороте. И эта клякса оживила в нем воспоминания.

Это было папино послание. Два года назад Берт отправлялся на свою первую испытательную охоту с Алером. От этого испытания многое зависело, например, даст ли Алер настоящий лук или оставит малышняцкий, так что Берт волновался. Папа тогда был на смене и не мог утешить, поэтому утром оставил записку под дверью комнаты.

Берт развернул листок и снова прочел:

« Кнопка, поверь, испытательная охота – это далеко не самое трудное, что тебе предстоит пройти. Знаю, ты волнуешься, но воспринимай это как игру. Помни, нет на свете ничего, с чем бы ты не мог справиться. А с игрой ты и подавно сладишь .

Просто помни, что я верю в тебя. Ты силен, ты храбр, тебе хватит упорства. Я не сомневаюсь в тебе, и ты тоже не должен.

P.S. Обещаю, мы съездим в Имперский город, как только получится »

Испытание он тогда и правда прошел.

Гилберт задумчиво смотрел в записку. Что-то странное туманилось в голове. Грусть? Досада? Раздражение? Руки едва заметно дрожали, пальцы невольно сжимали бумагу.

Но тут он вскинул к черному небу насмешливый взгляд. Его руки с хрустом смяли старый листок, уже приготовились бросить в огонь, но вдруг робко остановились. Гилберт с какой-то детской грустью глянул на изогнутый, смятый комок. На мгновение ему показалось, что он услышал его плач.

Плач?… Нет. Это были голоса прошлого.

Руки Гилберта оживились и одним злобным движением швырнули записку в костер.

Языки пламени тотчас окружили ее поломанные желтоватые бока. Края почернели и загорелись, а потом огонь поглотил бумажку целиком.

Гилберт смотрел, как тлело его прошлое. Как горели его мосты.

Конец первой записи. Дефекты: 1. Примечание: дефект вызван индивидуальными особенностями запоминания пациента. Признать незначительным.

Запись вторая. Пациент ГГ-4/022/м/3430.

– Все в порядке?

– Голова кружится.

– Это нормально. Я должен отметить, что ты хорошо справляешься с задачей. Мы можем продолжать?

– Ага.

– В таком случае закрой глаза. Начинаю фиксацию.

Часть II.

Гнездо

Крюк

Через степь Хелкори Гилберт пробирался два дня. Каждый раз, присаживаясь с картой на нагретый солнцем валун, он мысленно благодарил судьбу, что ближайший город – Элинхир, – не примостился в какой-нибудь пустыне вроде Алик’ра. Там бы пришлось беречь каждую каплю из фляги с водой и стоптать себе ноги в поисках хоть одной съедобной твари. Степь же была дружелюбной. Берта окружали зеленые поля, низкие деревья, колючие кусты, маленькие озерца и горы, похожие на выструганные из дерева. Не слишком жаркие дни и не слишком холодные ночи.

Зверья тоже водилось достаточно. Оленей Берт караулил у водопоев, а по дороге через поля стрелял в дроф, зайцев и луговых собачек. К тому же можно было найти кустики ежевики и костяники. Тогда у Фишки (так Гилберт назвал своего коня, в честь коррольской дворняжки) был праздник. Слушая его размеренное чавканье, Берт даже ловил теплое ощущение товарищества. Он гладил Фишку по лоснящемуся боку и говорил:

– Как думаешь, тебе бы такое перепало, если бы я тебя не угнал?

Фишка отвечал задумчивым храпом, и Гилберт кивал:

– Вот и я так думаю.

Берт пару раз успел пожалеть, что не взял с собой “Поучения” или хотя бы томик “Барензии”. Они бы помогли заглушить в голове голос, который бубнил все эти два дня:

– Не надо было сбегать. Что с тобой теперь будет? Что будет с папой? С Лиреном? С Фуфелом? Со всем городом? Как оно все будет без тебя?

Приходилось начинать болтать с Фишкой. Пересказывать книги, которые Гилберт читал дома, обсуждал ребят, жаловался на отца, на тоску, на несправедливость. Фишка со всем был согласен, и Берт его за это уважал.

Когда вдали показались башни Элинхира, он ехал, терпя голодные спазмы в животе. Гилберт лежал на спине Фишки, вдыхая солоноватый запах его шерсти, пока тот устало плелся по дороге к воротам. Чтобы солнце не припекало голову, накинул капюшон. На брусчатке вытягивались синие тени деревьев. Копыта Фишки усыпляюще выстукивали по камню. Спина от рюкзака уже ныла. Лямки натирали плечи. Берт с горечью вспоминал свою мягкую подушку, чистые простыни и пружинистый матрас. На секунду даже подумал, что можно было остаться ради них, но сразу же слышал тот смачный шлепок, когда отец дал пощечину, и ту резкую пылающую боль. Все сомнения улетучились.