Шеннон Чакраборти - Латунный город

Нари посмотрела на Евфрат. Где-то на том берегу, за бескрайним океаном пустынь, был Каир – единственная родина, которую она знала. Жизнь там была трудна, но знакома и предсказуема – полная противоположность тому будущему, которое сулил Дара.

– Или пойдем со мной, – продолжал он тихим бархатным голосом. – Узнаешь, кто ты на самом деле, откроешь для себя новый мир. Пойдем в Дэвабад, где даже капля крови Нахид принесет тебе неслыханные почтение и богатство. У тебя будет своя лечебница, в твоем распоряжении будут знания тысяч целителей, предшествовавших тебе. И уважение.

Дара протянул ей руку.

Нари не доверяла ему, но его слова запали ей в самое сердце. Сколько лет она мечтала о Стамбуле? О серьезном изучении медицины среди уважаемых ученых? Научиться читать книги, а не изображать, что читаешь по ладони? Как часто она разочарованно пересчитывала свои сбережения и откладывала надежды на светлое будущее?

Она взяла его за руку.

Он вытащил Нари из грязи, обжигая ей ладонь своими пальцами.

– Если ты мне врешь, я перережу тебе горло во сне, – пригрозила она, а Дара усмехнулся, словно обрадовавшись угрозе. – Только как мы теперь попадем в Дэвабад? Ковра-то больше нет.

Дэв кивнул на восток. Между темной рекой и далекими горами Нари разглядела очертания кирпичных построек.

– Ты же у нас воровка, – сказал он с вызовом. – Достанешь нам пару лошадей.

Ваджед нашел его на рассвете.

– Принц Ализейд?

Али вздрогнул и оторвался от конспектов. Появление городского каида – командира Королевской гвардии – заставило бы вздрогнуть любого джинна, даже того, кто не боится, что его с минуты на минуту арестуют за государственную измену. Каид был крепко сложенным воином, а его тело покрывали шрамы и рубцы, накопленные за два столетия службы.

Но Ваджед просто улыбнулся и вошел в библиотеку Цитадели – единственное место, где Али хотя бы иногда мог уединиться.

– С утра пораньше и сразу за работу. – Он кивнул на книги и свитки, разбросанные по ковру.

Али кивнул.

– Мне нужно готовиться к уроку.

Ваджед хмыкнул.

– Опять ты со своими уроками. Не владей ты так феерично зульфикаром, можно было бы подумать, что я воспитал экономиста, а не воина. – Улыбка сползла с его лица. – Но, увы, твоим немногочисленным ученикам придется подождать. Твой отец сыт Бхаттом по горло. Из него не могут вытянуть ни слова, а Дэвы жаждут крови.

Али ждал этого момента с тех пор, как услышал, что Анаса взяли живым, и все равно у него внутри что-то оборвалось. Было трудно не выдать волнения в голосе.

– Его?..

– Пока нет. Старший визирь хочет устроить показательную казнь. Говорит, только это устроит его соплеменников. – Ваджед закатил глаза. Они с Каве никогда не ладили. – Так что требуется мое и твое присутствие.

Показательная казнь. У Али пересохло во рту. Он поднялся с пола. Анас пожертвовал собой, чтобы Али удалось сбежать. Он заслуживает, чтобы на его казни присутствовал хотя бы один товарищ.

– Я переоденусь.

Ваджед удалился, и Али быстро облачился в свою форму: аспидно-черная туника, белый набедренник и серый тюрбан с кистями. Он повесил на пояс зульфикар и сунул за пазуху ханджар – короткий изогнутый нож, который носили при себе все мужчины Гезири. Пусть хотя бы с виду он будет образцовым и верным солдатом.

Он вышел к Ваджеду, который дожидался его на лестнице, и вместе они спустились с башни в самое сердце Цитадели. Цитадель, огромный архитектурный ансамбль из песочного камня, была для Королевской гвардии домом. Тут размещались бараки, штабы и учебный полигон для армии джиннов. Предки Али выстроили ее вскоре после покорения Дэвабада. Двор, окруженный зубчатыми бойницами, и строгая каменная башня в его центре были данью памяти Ам-Гезире, их далекой родине.

Даже в столь ранний час в Цитадели кипела жизнь. Кадеты во дворе фехтовали на зульфикарах, на специальном помосте упражнялись копейщики. Полдюжины юношей столпились вокруг отдельно стоящей двери, пытаясь разорвать наложенные запирающие чары. Краем глаза Али увидел, как одного с шипением отшвырнуло от двери, и его товарищи разразились хохотом. В другом конце площадки тохаристанский воин-ученый, облачившись в длинное войлочное пальто, меховую шапку и толстые перчатки, демонстрировал группе собравшихся кадетов железный щит. Он выкрикнул заклинание – и щит покрылся коркой льда. Ученый стукнул по льду рукоятью кинжала – и тот рассыпался на осколки.

– Когда в последний раз ты видел семью? – спросил Ваджед, когда они подошли к запряженным лошадям на выезде со двора.

– Пару месяцев назад… дольше, чем пару, – сознался Али. – На айт [20] Мусульманский праздник. .

Он вскочил в седло.

Они выехали за ворота, и Ваджед цокнул языком.

– Зря ты так, Али. Ты должен быть благодарен судьбе, что твои родные всегда рядом с тобой.

Али состроил гримасу.

– Я приезжал бы чаще, если бы не призраки Нахид, обитающие в этих стенах, которые мы зовем домом.

Как раз в этот момент они миновали поворот на извилистой дороге, и в поле зрения показался дворец. Золотые купола ярко сверкали под утренним солнцем, стены и фасады из белого мрамора розовели в свете зари. Исполинский зиккурат грузно устроился среди крутых скал с панорамой дэвабадского озера. Окружавшие его сады еще дремали в тени, и казалось, что игольчатые кроны черных деревьев проглатывают гигантскую ступенчатую пирамиду.

– Это не призраки, – возразил Ваджед. – Дворец просто… тоскует по своим основателям.

– Дядя, в мой последний приезд у меня из-под ног испарилась лестница, – напомнил Али. – А вода в фонтанах так часто обращалась в кровь, что ее перестали пить.

– Значит, сильно тоскует.

Али покачал головой, но промолчал. Город пробуждался ото сна. Они спустились по холмистой дороге, ведущей ко дворцу, и через черный ход выехали на королевскую арену. Это место было создано для спортивных состязаний и солнечных дней, для ловких жонглеров факелами и для гонщиц на чешуйчатых огненных птицах симургах. Для увеселений.

Для них и это увеселение. Али осуждающе обвел взглядом толпу. Несмотря на раннее утро, многие места на каменных лавках уже были заняты: тут собрались вельможи, рвущиеся выслужиться перед его отцом, охочие до зрелища чистокровные простолюдины, разгоряченные Дэвы и, кажется, совет улемов полным составом (может, мудрецы получили приказ воочию понаблюдать, что бывает, когда не получается удержать неверных в узде).

Али поднялся к королевской ложе. Это была высокая каменная терраса, укрытая тенью горшечных пальм и полосатых льняных штор. Он не увидел отца, но впереди заметил Мунтадира. Его старший брат наверняка горел желанием присутствовать не больше чем Али. Черные кудри Мунтадира растрепались, и он вряд ли переодевался со вчерашнего: на нем красовались агниваншийская куртка, густо расшитая жемчугами, и небесно-голубой шелковый набедренник. Одежда была мятая.