Шеннон Чакраборти - Латунный город

Ваджед удивленно похлопал глазами.

– Та Муста-Рас? Не он ли кузен королевы?

Али покоробило при напоминании о матери, а его отец нахмурился.

– Он, и я легко могу его представить в качестве покровителя кучки нечистых террористов. Аяанле всегда относились к политической жизни Дэвабада как к шахматной доске, за которой можно весело провести время. Тем более что сами они мирно отсиживаются в Та-Нтри, – он посверлил Каве взглядом. – Говоришь, нет доказательств?

Старший визирь отрицательно покачал головой.

– Никаких, мой господин. Только слухи.

– Я не могу арестовать кузена супруги из-за сплетен. Тем более что моя казна на треть заполнена золотом и солью Аяанле.

– Королева Хацет сейчас в Та-Нтри, – напомнил Ваджед. – Думаете, кузен к ней прислушается?

– О, в этом я не сомневаюсь, – ответил Гасан мрачно. – Уже прислушивается.

Али уставился себе под ноги, пока они обсуждали его мать, чувствуя, как горячеют щеки. Они с Хацет не были близки. Али забрали из гарема, когда ему было пять лет от роду, и передали на поруки Ваджеду, который взялся за воспитние будущего каида для Мунтадира.

Его отец вздохнул.

– Придется тебе самому отправиться туда, Ваджед. Поговори с ней. Я доверяю только тебе одному. Дай ей и всем ее чертовым родственникам понять, что она не вернется в Дэвабад, пока деньги не перестанут поступать в «Танзим». И если она хочет снова увидеть своих детей, пусть делает выводы.

Али почувствовал на себе взгляд Ваджеда.

– Да, король, – негромко ответил тот.

Каве встревожился.

– Но кто займет должность каида в его отсутствие?

– Ализейд. Ваджед будет отсутствовать несколько месяцев, не больше. Будет хорошая практика для принца перед тем, как меня не станет, а этот… – Гасан кивнул на Мунтадира, – …так увлечется своими танцовщицами, что забудет про управление страной.

У Али отвисла челюсть, а Мунтадир рассмеялся.

– О, это больно ударит по преступности. – Его брат хлопнул ребром ладони по запястью. – В самом буквальном смысле.

Каве побледнел.

– Но, король, принц Ализейд еще ребенок. Ему даже до первого четвертьвека далеко. Нельзя же доверять безопасность всего города шестнадцатилетнему…

– Ему восемнадцать , – уточнил Мунтадир с усмешкой. – Что же ты, визирь. Это две большие разницы.

Каве, в отличие от эмира, было не до смеха. Его голос сделался еще более писклявым.

– Восемнадцатилетнему мальчишке. Мальчишке, который, позвольте вам напомнить, однажды устроил публичную порку чистокровному вельможе, точно рядовому шафитскому простолюдину и вору!

– Он и был вором, – оправдывался Али.

Он помнил это происшествие, но не ожидал, что Каве тоже не забыл его. Это произошло несколько лет назад, в первый и последний раз, когда Али позволили проводить патруль в секторе Дэвов.

– Закон Божий для всех писан.

Старший визирь набрал в грудь воздуха.

– Как ни прискорбно, принц Ализейд, но вы не в Раю, где все мы подчиняемся Божьему закону… – Он продолжил дальше без паузы, не заостряя внимания на двойном смысле своих слов, но от Али он все равно не укрылся. – Но по законам Дэвабада шафиты не равны чистокровным джиннам. – Он умоляюще взглянул на короля. – Вы только что казнили джинна буквально за эти же самые слова.

– Казнил, – согласился Гасан. – И намотай на ус, Ализейд. Каид приводит в исполнение мои законы, а не свои личные убеждения.

– Разумеется, аба, – быстро согласился Али, коря себя за то, что так прямо высказался в их присутствии. – Я сделаю все, как ты прикажешь.

– Вот видишь, Каве? Тебе нечего бояться. – Гасан кивнул на дверь. – Ты свободен. Придворное собрание состоится после обеденной молитвы. Пусть все услышат о том, что произошло утром. Может, тогда поток нападок на меня стихнет.

Дэв хотел сказать что-то еще, но вместо этого просто кивнул и, метнув напоследок недобрый взгляд в Али, удалился.

Ваджед захлопнул за ним дверь.

– У этой змеи ядовитое жало, Абу Мунтадир, – сказал он королю, переходя на гезирийский. – Хотел бы я заставить его вертеться, как ужа на сковородке. – Он погладил свой зульфикар. – Хотя бы раз.

– Не подавай дурной пример своему протеже.

Гасан размотал тюрбан и сложил его горой яркого шелка на столе.

– Каве имеет право обижаться, тем более он и половины всего не знает. – Он кивнул на большой ящик у выхода на террасу. Али только сейчас заметил его. – Покажи им.

Каид вздохнул, но направился к ящику.

– Несколько недель назад в Королевскую гвардию обратился имам из мечети у Большого базара и сообщил, что подозревает Бхатта в вербовке одного из своих прихожан. – Ваджед вынул ханджар и вскрыл доски на ящике. – Мои солдаты проследили за ним и довели этого типа до его схрона, – он подозвал Али и Мунтадира. – Там мы обнаружили это.

Накатила тошнота, но Али подошел ближе. В глубине души он знал, что окажется в ящике.

Оружие, которого, Анас божился, у него не было. Ящик был набит под завязку. Тяжелые железные дубинки и стальные кинжалы, шипастые палицы и пара арбалетов. Полдюжины сабель, несколько продолговатых огнестрельных устройств, изобретенных людьми (ружья?), вместе с коробкой патронов. Али, не веря своим глазам, изучил содержимое ящика, и его сердце оборвалось.

Тренировочные зульфикары.

– Это украдено кем-то из Королевской гвардии, – выпалил он неосторожно.

Ваджед мрачно кивнул.

– Вероятно, так. Гезири. К зульфикарам мы допускаем только своих. – Он скрестил руки на широкой груди. – Похищено из Цитадели. Остальное, как я понимаю, приобретено у контрабандистов. – Он заглянул в полные ужаса глаза Али. – Всего таких ящиков было четыре.

Рядом охнул Мунтадир.

– Что, ради всего святого, они планировали с этим делать?

– Сложно сказать, – признался Ваджед. – Вооружения хватило бы максимум на несколько десятков шафитов. Слишком мало, чтобы противостоять гвардии, но…

– Этого было бы достаточно, чтобы убить десятки прохожих на Большом базаре, – подхватил король. – Достаточно, чтобы сесть в засаду у храма Дэвов в праздничный день и порезать сотню паломников раньше, чем им подоспеют на подмогу. Достаточно, чтобы развязать войну.

Али стиснул руки на крышке ящика. Он даже не помнил, как ухватился за него. Воображение рисовало воинов, бок о бок с которыми он рос; кадетов, которые засыпали друг у друга на плече после долгих тренировочных дней; юношей, которые поддразнивали и придумывали друг другу прозвища, отправляясь на свой первый патруль. Скоро Али примет присягу в качестве каида и станет их защитником и лидером. Именно они, скорее всего, пали бы жертвами этих орудий.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».