Георгий Юров - Полнолуние

Около полудня следующего дня сопровождавший леди Кларк слуга подняв небольшой багаж готов, был идти на выход, освобождая комнату в постоялом дворе, когда внутрь буквально влетел с багровым от охватившего его гнева лицом лорд Говард.

– Что сделала мразь, с моей дочерью! – проревел он, стараясь схватить Ансару за шею, но та встала так, что между ними оказался большой круглый стол с прибитыми к полу ножками.

– Держите себя в руках! – воскликнула она. – Чтобы не случилось, я не имею к этому отношения, мы едва знакомы и у меня нет повода вредить ей!

– Ты схватила её вчера за руку, а сейчас она умирает. У тебя нет чести, если ты так решила свести со мной счёты! Не вмешивай моих детей в свои дела!

– Скажите об этом моей мёртвой дочери, милорд, которую Вы сгноили в сырых казематах. Повторяю, я не имею к этому отношения.

– Лживая тварь, я не верю ни единому твоему слову! – бургомистр выхватил меч и неминуемо убил бы миледи, если бы вбежавшая стража не оттащила его от стола, за которым продолжала прятаться женщина, теперь почувствовавшая себя в безопасности. – Если вы возьмёте себя в руки и наконец, расскажете, в чём дело, может быть я смогу Вам помочь.

– Я уже всё сказал, – прорычал удерживаемый стражниками от самосуда Илайя. – Моя дочь умирает и молите Бога, чтобы она была ещё жива, ибо в ином случае я уничтожу Вас, где бы Вы, не прятались.

– Мне нужно увидеть её – Ваши слова ничего не объясняют, – заявила женщина, приходя в себя. Нервное потрясение пережитых мгновений, когда жизнь висела на волоске, заставили пальцы её мелко дрожать, а кожу лица сделали мертвенно бледной. – Да, я взяла её вчера за руку, без какого-то дурного умысла, но болезнь уже была в ней.

В доме Готварда не дожидаясь смерти несчастной, готовились к предстоящим похоронам. Клирики Храма кружили вокруг тела лежащей в беспамятстве девочки, словно тучные белые мухи, плакальщицы, руководимые дородной матроной, ожидали своего часа, а к дому сходились юродивые в надежде на подаяние и бесплатную еду. Дочь бургомистра то приходила в себя, то вновь впадала в забытьё. Сидящая у изголовья служанка, не сдерживая слёз, прикладывала к её голове смоченную раствором уксуса ткань, вытирая капли горячечного пота с чела девицы. Стоящие здесь же спешно призванные лекари не могли не только исцелить болезнь, но даже понять причину недуга.

Не обращая внимания на злобные взгляды родни и приближённых, миледи склонилась над несчастной, приложив пальцы к едва слышному пульсу на запястье. В этот момент девочка пришла в себя и, увидев лицо Ансары, прошептала со страхом: – Вы…

Больная вновь потеряла сознание, и отец, схватив леди, Кларк за руку оттащил её от дочери: – Ни к чему ломать комедию, играя в лекаря. Вы прекрасно знаете, что стряслось с ней, ибо сами же её и отравили. Немедленно исцелите её или клянусь, я уничтожу Вас и никто, никто Вам не поможет.

– Ваша маниакальная уверенность в моей вине переходит все границы, – холодно парировала женщина. – Не вижу смысла уверять Вас в своей невиновности, ибо Вы не слышите меня, вбив в голову мысль о противном. Возможно, я смогу помочь, но бесплатно не сделаю этого, что бы Вы обо мне не думали.

– Чего Вы хотите, серебра, золота?

– Достаточно будет Вашей подписи…

– Ну конечно! Я должен был догадаться сразу, что Вы не остановитесь ни перед чем, втянув мою дочь в свои грязные делишки! – воскликнул Исайя. – Интересно как бы ты выпуталась, не зайди Элиза в кабинет?

– Я уже устала повторять Вам о своей невиновности. Вы согласны? Не стоит терять времени, – открыв саквояж Ансара, достала свиток и протянула милорду. Тот, развернув, макнул поданное слугой гусиное перо в чернильницу и, не читая поставил подпись. Не ожидая этого, миледи приступила к изготовлению эликсира, оказавшись в тесном круге домочадцев Готварда, столпившихся возле неё. Достав из багажа несколько стеклянных баночек с порошками разного цвета, высыпала по чуть-чуть каждого в кружку парного козьего молока. Молоко трижды меняло цвет, став, в конце концов, пепельно-серым; она тщательно перемешала получившийся эликсир и влила немного в рот больной.

Состояние Элизы вначале не изменилось, но вот прерывистое дыхание сделалось ровней, жар стал спадать, кожа приняла почти обычный цвет и девочка погрузилась в глубокий исцеляющий сон. Когда это произошло, вечер сменил день, а его в свою очередь ночь. Плакальщицы, с трудом скрывая разочарование, потянулись к выходу, а за ними и лекари, лишь клирики завели восхваляющую Триолана песнь, перебирая узлы на белых шерстяных поясах, дивясь произошедшему на их глазах чуду.

– Отправляясь в дальний путь, я всегда беру с собой универсальное средство, которое может мне пригодиться в дороге – никто не знает, что меня ждёт, – ответила женщина на мрачный взгляд бургомистра

– Вы играете с чужими жизнями миледи, двигая их как фигуры на игровой доске, любыми средствами добиваясь своего. Но однажды Небо накажет Вас, и поверьте, порошки Вам тогда уже не помогут.

– Вы уверили себя в моей виновности, и моём грехопадении, но, по сути, между нами нет разницы, ведь оба мы стоим на страже чужих интересов. Только Вы печётесь о семье и кучке приближённых, я же борюсь за всё королевство, – бросила на прощанье женщина, направляясь к услужливо открытой слугой двери.

***

Вернувшись в имение, миледи положила свиток в закрытый замком ларец, вместе с тем, что раньше принесла Сандра и кольцом Салозара. Это были камни в фундамент их будущего, впрочем, настолько отдалённого, что Ансара боялась банально не дожить до него. Она внимательно следила за новостями из королевской резиденции, терпеливо ожидая своего часа, и когда он наступит, (а он обязательно наступит, верила женщина), следует действовать без промедлений.

Пока же нужно было на что-то жить и жить безбедно. Слухи о неимоверном богатстве лорда Тарвера Уинсли ходили по провинции, будоража умы. Милорд вёл уединённую жизнь в имении на границе Окаянных земель, и ходили слухи, благодаря помощи нечистой силы нажил свой капитал.

– Он продал душу дьяволу, – шептали одни, робко глядя вслед проезжающей чёрной карете милорда.

– Нет, – уверенно говорили другие, – он отрыл сокровище за Грядой, найдя в ней проход, но богатства те прокляты, ибо принадлежали сожжённой на костре ведьме.

– Никто из вас не прав, – утверждали третьи, – ибо он и есть дьявол.

Слухи эти не могли не доходить до милорда, и, пожалуй, он подыгрывал им, сделав чёрный главным цветом своего дома. Как бы там ни было, но практически все плодородные земли этой части провинции принадлежали ему; из-за удалённости от столицы, власть короля здесь была куда меньше, нежели влияние поместных лордов, присягнувших на верность Добробрану. Таких, как Тарвер Уинсли.