Георгий Юров - Матильда

– Не думаю. Впрочем, тебе решать. Наша цена остаётся неизменной – мул с двумя мешками золота. И если у вас действительно мало времени, тогда придётся поторопиться, – сказав это, лорд Квейстор поднялся и, сделав церемониальный полупоклон, вышел к ожидавшим его воинам.

***

В королевских покоях Аль-Ватана несмотря на позднее время было как всегда многолюдно: король не вставал раньше полудня из постели и потому ведение дел начинал лишь вечером, засиживаясь в тронной зале до глубокой ночи. Придворная челядь, служанки королевы Беатрисы и их с королём Эдмундом детей; члены королевского совета, министры, маршалы и стража, стоящая в почётном карауле у дворца и королевских покоев. Сюда выбирали не лучших воинов, отличившихся в многочисленных стычках на границе, а молодых и красивых сыновей знатных фамилий, не портивших вид отметинами шрамов.

Сам монарх сидел на балконе в обитом бархатом кресле с мягкой подкладкой, а рядом, не заслоняя вида на видневшуюся в дали бухту, командир королевских гвардейцев. Уже совсем стемнело, ветер стих, и море напоминало огромное зеркало, от которого отражалось низко нависшее такое же бездонное небо. Король Виенора и лорд Эйси Квейстор были сводными братьями, и это родство по отцовской линии делало их похожими и непохожими одновременно. Старший брат Эдмунд был чуть ниже и заметно плотнее, объёмный живот уже с трудом можно было скрыть под свободным покроем атласного камзола. Длинные волосы ложились на плечи поседевшими прядями, схваченные чуть выше лба обручем почерневшей от времени короны. Мать его в отличие от родительницы Эйси была королевских кровей и оттого кожа властителя имела благородный голубой отлив. Кроме них двоих было ещё с полдюжины братьев и сестёр и больше двадцати детей и внуков, каждый из которых при определённом раскладе имел шанцы на трон.

– Ты встретился с язычниками? – спросил король, наконец, оторвавшись от созерцания, на что Эйси ответил, потягивая виноградное вино из позолоченной чаши:

– Да брат. Я сделал всё так, как ты хотел: теперь язычники отправятся на север и либо посадят на трон маленького ублюдка, чем обяжут его перед нами, либо дикари их перебьют.

– Ублюдки не помнят добра, – заметил Эдмунд и зевнул, обнажив плохо сохранившиеся к сорока пяти годам зубы. – По крайней мере, таким был его отец и если честно я не испытываю сожаления по поводу его кончины. Я и сам однажды собирался отрубить ему голову.

– Да, тогда ты ещё был принцем, но наш покойный отец отговорил тебя.

– И это принесло нам немало бед: интриган Спарбер, провозгласивший себя Королём Леса, то заключал с нами мир, то объединял против нас соседние племена и шёл войной, пока обстоятельства не вынудили его встать под знамёна Аль-Ватана, получив протекторат.

– Что не уберегло его от гибели. Если мы хотим навсегда обезопасить северные границы, придётся заставить Спарбериана любить Виенор, больше чем даже сами виеронцы. Чтобы подчинить себе территории вверх по реке совсем не обязательно начинать войну – достаточно обратить их в свою веру.

– Это вопрос не одного дня, – одобрительно кивнул головой король, ему явно нравилась мысль навсегда прекратить набеги, – но пока нам нужно решить вопрос с мятежным царством Спарбора и появившимися чудовищами.

– Может послать гонца с предупреждением? Тогда язычники начнут убивать друг друга, а мы придём на помощь тем, кто останется?

– Хороший король тот, кто убил в себе дракона, а идеальный – что прикончил в себе рыцаря. Заманчивая идея, ещё вчера, клянусь богами, я бы так поступил. Но как быть с огнедышащими монстрами, что начнут плодиться, уничтожая всё без разбора? Они станут охотиться, чтобы прокормить себя и потомство и, в конце концов, истребят всё живое. Я не люблю дикарей, брат, но чудовищ люблю ещё меньше и не тешу себя иллюзией, что смогу их приручить. Мудрец сказал мне странную вещь, за которую пришлось оторвать ему язык. Что это – существа из другого мира, посредством колдовства попавшие к нам. И наш мир лишь тонкая плёнка на пироге из двенадцати прослоек. Сквозь дыры в условном тесте маги могут путешествовать между мирами и призывать силой своих чар дьявола. Кто-то призвал этих тварей сюда, и я хочу заставить их убраться обратно.

– Но как ты сделаешь это, ведь мы лишь остров, зажатый солёным морем и бескрайней пустошью?

– Если бы я знал! – воскликнул Эдмунд, сокрушённо подняв руки над головой с проступившей залысиной на темени. – Всё что нам остаётся теперь, это ждать. Ждать и верить, что первыми ярость драконов познаем не мы.

***

«Серебряный Змей» встал в гавани Аль-Ватана, дабы запастись водой, провизией и всем необходимым для долгого пути. На каждом Драконе была своя голубятня, в которой почтовые голуби рождались и проводили большую часть жизни, возвращаясь сюда из любой точки Серединного мира благодаря неподдающемуся пониманию чутью. То были крупные сильные птицы, которых даже в тяжёлые времена кормили отборным зерном, способные преодолевать огромные расстояния. Их грудь и внутренняя часть крыльев имели светло голубой отлив, верх же был тёмно серым, мощный клюв имел загнутую форму, позволяющую не только клевать зерно, но и разрывать плоть. Отличительным знаком этой редкой породы являлась золотистая полоса на шее, казавшаяся со стороны золотым ошейником.

Привязав к груди выбранного голубя свёрнутое в трубку письмо, Мастер птиц, единственный грамотный человек на судне, подбросил его высоко над своей головой, глядя как скучавшая по вольному небу птица расправляет крылья. Его всегда удивляла способность этих бестий находить дорогу в бескрайнем море, но не было случая, чтобы голубь по ошибке сел на чужой корабль. С Железных островов вышло четыре Дракона, один пошёл к Аль-Ватану, три других встали на рейде в проливе, теперь же, как только получат весть, они присоединятся к «Серебряному Змею» в устье разделяющейся на многочисленные рукава Ламберты, что в переводе с виенорского означало «холодная река». Хотя температура воды в ней с середины весны была пригодной для купания, текла она с севера, где стояли холодные и многоснежные зимы, а всё что лежало за отделённым стеной перешейком жители Виенора называли коротким, но ёмким словом Ад.

Король Эдмунд не счёл нужным встречаться с наёмниками, вероятно посчитав это ниже своего достоинства, но лорд Квейстор не обделил их своим вниманием. Перед отплытием он прибыл к ним ещё раз, в компании вооружённой до зубов свиты, а также одетых по местному обычаю мужчины и женщины с ребёнком лет пяти, которого вела за руку.

– Здравствуйте Рейнгольд, – по-приятельски приветствовал командир королевских гвардейцев капитана «Серебряного Змея». Мужчина и женщина с мальчиком поднялись на Дракон, к неудовольствию островитян, считавших её появление дурным знаком, воины же остались на берегу. – Разрешите представить, милорд, господ, которых передаю Вам на попечение. Этот пропахший мочой засранец – единственный законный король Леса, принц Спарбериан и это ему вы должны вернуть трон. У принца есть длинное дикарское имя с перечислением всех титулов, но мы зовём его так. Покойный папаша, которого вероломные подданные разорвали надвое, привязав за ноги к макушкам склонённых к земле деревьев, вонял также, так что это у них наследственное. Этот господин будет вашим проводником. Знакомьтесь, его зовут Карстон, – закончив с наследником, брат короля представил невысокого коренастого мужчину и когда тот скинул с головы капюшон плотного дорожного плаща, Рейнгольд узнал в нём… рыбака, что взялся отвести их к жилищу Всадника. Военный вождь не подал виду, но команда, не сдержав эмоций, разразилась презрительной бранью в его адрес на своём языке.