Лука Каримова - Неупокоенные

– У тебя уже выполнен план?

Жнец взглянул на собеседника серебристыми глазами с узкими вертикальными зрачками:

– Перевыполнен, – он поправил сползшие очки с синими линзами и потер лоб. Из-за заостренного уха выбилась белоснежная прядь.

– Даже так?! – Мушкетер присвистнул и побарабанил пальцами по колену, кожа перчатки скрипнула. – У меня недобор, как раз не хватает двух душ, хочешь, я заберу их себе? Неучтенных можно отдать, или же оставь, чтобы в следующем месяце меньше работать.

Жнец тяжело вздохнул, изо рта вырвалось облачко пара.

– Но я не настаиваю, ты ведь их нашел – тебе и решать, – добавил Мушкетер. – И я помню, как ты недолюбливаешь канцелярщину.

– Душа их матери видела меня и разговаривала со мной, – неожиданно признался Жнец.

– Такое случается, должно быть, она медиум. Их нельзя хоронить как обычных людей, иначе они оборачиваются неупокоенными духами, бродят в мире живых, пугают их своими криками, а то и вселяются. Это ведь не призраки, те могут посудой погреметь, дверью скрипнуть – ничем не отличаются от того же сквозняка.

– Я тоже так подумал. Медиум… кажется, их сжигали на кострах в период гонений на ведьм.

– Точно! Ох и лютое было времечко, столько красоток погибло зазря, помню одну хорошенькую блондиночку, ух! – Мушкетер покрутил темный ус, в его глазах появился похотливый блеск. – Кстати! – он перевел взгляд на обувь собеседника. – Отличные… ботинки, кажется, это так называется.

Жнец пошерудил по листве подошвами и согласно кивнул.

– Подарил один человек.

– У него отличный вкус, мне бы тоже не мешало сменить обувь – ноги ужасно потеют! Ох уж эта старая мода, пора бы переобуться, – он мучительно указал на ботфорты, а затем поднялся с лавки и, перекатываясь с пятки на носок, взглянул на небо, где горела желтоватая головка луны.

– Если передумаешь, то знаешь, где меня искать, кстати, ты тоже заходи к госпоже Батори, у нее все чаще стали умирать девушки, а что может быть лучше угасающей прелестницы в объятьях смерти? – он усмехнулся и, развернувшись, звякнул шпорами. Тьма сгустилась вокруг, опутав его шлейфом, и напоследок Мушкетер добавил, – Не забудь – нам нельзя вмешиваться в дела людей, – и исчез.

«Я и не вмешиваюсь, подержу неучтенных до поры до времени», – решил Жнец. Он не знал, кто эти дети, и за что умерли. Им не выдавали информацию на покойников – ни к чему. Их дело забрать души и принести в Корпсгрэйв, а что с ними будет дальше – не его забота.

Встав с надгробия, он направился к выходу с кладбища. Звук шагов эхом отражался от каменных плит, утонув во мраке, Жнец переместился в свое временное жилье.

Это была дешевая просто меблированная комната с узкой, ужасно скрипучей железной кроватью с продавленным матрасом, шкафом в чьем темном углу паук сплел белесую паутину, а на полке трепыхалась его соседка, моль, устроившись в кем-то забытой меховой шапке.

Жнец появился в коридоре, он не любил пользоваться дверьми – это занимало время, особенно, когда приходилось искать крохотный ключик, который вечно куда-то девался (должно быть, в очередной раз провалился под подкладку пиджака). С легким шелестом он снял плащ и повесил на кривобокую подставку для верхней одежды. В комнате стоял привычный холод, из щелей единственного прикрытого дырявой занавеской окна свистел ветер. Жнец никогда не испытывал холода или жара, голод также не доставлял неудобств. По собственному желанию он гасил в себе присущие человеку потребности, чтобы не отвлекаться от работы. Мушкетер же предпочитал вести привычный образ жизни вне должностных обязанностей: обожал хорошее вино и общество прекрасных дам. Слуга Смерти – не призрак, и ни в каком уставе не написано, что им запрещается посещать бордели, пить, есть и предаваться всевозможным страстям и грехам. Отчасти они бессмертны и вместе с тем лишены репродуктивных функций, позволяющих оставлять после себя наследников.

Камин топился исключительно в тех случаях, когда Жнецу хотелось полюбоваться пламенем, в остальное время он неподвижно сидел в кресле или же лежал на не слишком удобной для его роста кровати, уставившись в деревянный потолок, рассматривая щели, прислушиваясь к бегающим по чердачку мышам, воркованию голубей. Сейчас же постель была занята, в ней спала девичья душа, свернувшись калачиком и образовав небольшой бугорок под тонким одеялом. Мальчик устроился в кресле, положив ногу на ногу и прикрыв глаза, но при виде Жнеца встрепенулся и внимательно осмотрел стоящего перед ним высокого мужчину в черном костюме с длинными худыми конечностями. Стоило тому снять слегка потертый цилиндр – и по плечам рассыпались белоснежные волосы, прикрыв острые скулы. Из-под съехавших на нос очков на мальчика смотрели спокойные миндалевидные глаза цвета расплавленного серебра под светлыми бровями. Узкий, без малейшего намека на щетину подбородок и отдающие мертвенной голубизной тонкие губы. На вид Жнецу можно было дать около тридцати лет. Взрослый, но не потерявший юношеской привлекательности мужчина. Пока он снимал перчатки, в камине вспыхнул огонь, и мальчик вздрогнул, повернувшись к багровому пламени с золотистыми переливами. Тень от него расползлась по сторонам, облизнув колени Жнеца, севшего напротив мальчика в соседнее кресло. Сняв очки, он взглянул на ребенка вертикальными, как у змеи, зрачками, а затем расслабленно вытянул и без того длинные ноги, задев каминную решетку острым носком высокого, плотно зашнурованного ботинка.

«Обувь дорогая», – отметил мальчик. Господин выглядел опрятно, а вот комната – нежилой и бедной, с легким налетом пыли.

– Тебя зовут Калеб? – спросил Жнец, и мальчик кивнул. – А твою сестру?

– Вайолет, – он взглянул на девочку. – Почему мы не ушли с мамой и отцом? – Калеб пошевелил полупрозрачными пальцами.

– Ваше время не пришло, а мой план перевыполнен, – ответил Жнец, глядя на огонь. – Я не могу и не имею права вас забрать.

Языки пламени выплясывали перед ним пестрый танец, ласкали каменные стены, опаляли решетку, заставляя ботинки поблескивать. Тени скользили по ковру, вились вокруг его ног.

– Мы можем стать прежними? – Калеб наклонился к нему, сцепив руки в замок.

– Для чего? – Жнец удивленно вскинул светлые брови. – Сейчас тебе ничего не угрожает, ты не чувствуешь холода или жара, голода… так ведь?

Мальчик кивнул:

– Ничего, – он коснулся своего сердца, где на рубашке виднелось кровавое пятно от удара в спину. – Но глупо уйти, не узнав, за что убили родителей и нас. Не почувствовав вкуса жизни.

Жнец склонил голову на бок, его волосы упали на грудь:

– Хочешь вернуться в прежнее тело? Дышать и жить? Твой враг может найти вас и вновь убить, тогда я ничего не сделаю, кроме своей работы… – он замолчал. – Ты имеешь законное право располагать своим жизненным временем столько, сколько отмеряно, как и твоя сестра.