Наталья Свидрицкая - Хроники Нордланда. Грязные ангелы

– Все это и так знают, Вэл. И её величество – тоже.

Мальчик так откровенно покраснел и обиделся, что королеве стало его жаль. Она протянула ему свой молитвенник и сумочку:

– Будь сегодня моим пажом, Вэл. Доставь мне такое удовольствие! – И мальчик вновь вспыхнул, на этот раз – от гордости и благодарности, вновь – таких откровенных! Даже любимицы королевы, левретки Мими и Момо, дочери легендарной Жози, левретки графини Маскарельской, своим визгливым лаем не смутили его и не убавили в нём восторга и рвения. Две дамы, на приличном расстоянии сопровождавшие королеву, улыбались и переговаривались друг с другом шёпотом, то и дело хихикая и тоже слегка краснея, и отчаянно строя глазки смущённому этим вниманием мальчику.

Королева и кардинал, прохаживаясь по галерее, говорили о текущих делах: о налогах, о приближающихся праздниках, о слухах из Междуречья. Между делом кардинал поинтересовался здоровьем его высочества, и нет ли из Хефлинуэлла каких-нибудь новых вестей.

– Мой племянник возвращается из Дании. – Ответила королева. – Со дня на день будет здесь. «Единорог» отправился за ним ещё в октябре; они переждали равноденственные шторма, и сразу же пустились в путь.

– Море зимой опасно… Но его можно понять. Событие ожидаемое, только вот своевременное ли?.. Что его матримониальные планы?

– Это моя самая большая забота. – Призналась королева. – Мальчику двадцать три года; он красив, очень богат и знатен; сражаясь за датского короля, он приобрёл славу и известность в Европе. Практически все королевские дома Европы прислали уже мне портреты своих невест. Даже его святейшество прислал мне портрет юной Лауры Сфорца…

– Ей всего одиннадцать лет, я не ошибаюсь? – Чуть помрачнел кардинал.

– Да… – Королева засмеялась. – Тем не менее, придворный художник расстарался и пририсовал ей грудь пятнадцатилетней девы.

– Трудный выбор…

– И делать его именно мне. – Почти не скрывая ожесточения, произнесла королева. – Мой брат… Вы знаете. Читает книги, наблюдает звёзды и скорбит о Ларе, земля ей пухом, или что там желают эльфам после смерти.

– Её светлость приняла крещение, стало быть, ей открылось царствие небесное.

– Дай Бог. – Королева небрежно перекрестилась. – Девочка Сфорца мила, и очень выгодная партия, но пройдёт ещё три-четыре года, пока она сможет родить наследника, а нам он нужен уже теперь. Не полукровка, а полноценное дитя человеческое, самых безупречных кровей.

– Она принесёт не наследника, но нечто не менее выгодное и важное. – Заметил кардинал. – Покровительство Святого Престола.

– Угу. – Скривилась королева. – Разумеется. – Подумав при этом: «В этом случае до брачной постели может и не дойти. Гарет Хлоринг неожиданно скончается, а его вдова при поддержке Рима и крестоносцев сделается герцогиней Элодисской и станет вратами, через которые Ватикан придёт на остров. И если уж Ватикан придёт, то уже навсегда».

Вслух она этого не сказала, но кардинал в этот момент думал о том же самом, и мысли эти ему очень не нравились. Он был священником, занимал высокое место в церковной иерархии, но при том он был нордландцем, анвалонцем, крепко повязанным с этим Островом узами крови, и не хуже королевы понимал, что древние королевские семьи будут для Рима опасны, а потому – обречены.

– Мальчика нужно женить немедленно. – Возобновила свою речь королева после того, как отвлеклась на громкий смех одной из своих дам, которые всё-таки вступили в разговор с её временным пажом, и теперь напропалую кокетничали с ним. Их с кардиналом разговор протекал на фоне непрерывного хихиканья, щебета и прысканья. – Нет слов, Габриэлла – это тоже вариант, но она Ульвен, а Гарет – Хлоринг.

– И полукровка.

– И полукровка. Флора! – Окликнула королева одну из дам, и та тут же, оборвав хихиканье, присела в поклоне:

– Да, ваше величество?

– Потише. Не портите мне мальчика.

– Да, ваше величество. – Флора опять присела и снова прыснула, взглянув на Вэла Эльдебринка, который подмигнул ей и скорчил забавную рожицу.

– Он полукровка, – повторила королева, – но дети его полукровками уже не будут… А вот Хлорингами – будут.

– И у вас уже есть на примете подходящая девица? Одна из принцесс Европы?

– Брак с европейской принцессой – дело долгое. Пока будут длиться переговоры, пока невесту соберут и доставят к нам, пока свадьба, пока то, пока другое… Это дело не менее двух лет. Невеста есть здесь… Вам никто не приходит на ум, ваше высокопреосвященство?

– София Эльдебринк. – Кардинал не смог скрыть того, что произносит это с явной неохотой. От Изабеллы не укрылись ни эта неохота, ни тень на лице кардинала. Как почти все Хлоринги, в которых текла изрядная доля эльфийской крови, в том числе кровь Перворожденных, Изабелла была эмпатом, тонко чувствовала собеседника и ловко пользовалась этим. Практически любой её собеседник был для неё музыкальным инструментом, на котором она могла «по слуху» сыграть всё, что хотела. «Оберегаешь дочурку, папочка?» – Злорадно подумала она.

– Есть слух, что она незаконнорожденная. – Чопорно произнёс кардинал.

– Она Эльдебринк. – С нажимом произнесла королева. – Удочерив её, герцог и герцогиня Анвалонские укрепили её статус и узаконили положение. Да и её формальное имя, Бергквист, весьма древнее и статусное. Бергквисты по прямой происходят от Берга Однорукого, двоюродного брата Бъёрга Чёрного. Так что София – девица весьма правильных и чистых кровей. За нею не только Анвалонцы, за нею весь Норвежский Север. И подумайте о Эффемии. Если София родит наследника престола, ваша сестра станет бабушкой короля! Или королевы. Ведь всем известно: внуки от дочери – твои внуки, внуки от сына – чужие! Вы знаете мою сестру Алису, ваше высокопреосвященство!

– О, да! – Усмехнулся, оттаивая, кардинал. Королева вновь сыграла блестяще, заставив его взглянуть на брак Софии и Гарета именно с той стороны, с какой этот марьяж начинал выглядеть весьма и весьма заманчиво. Стотенберг в самом деле был настоящим отцом Софии. И любил дочь.

Очень.

Королева была несправедлива к Стотенбергам: кардинал не был ни скучным, ни невзрачным. Он был худ, высок, строен, с лицом длинным, но мужественным и довольно правильным. Оспа не сделала его уродом, так как привлекательность этого лица была не в красоте и не в совершенстве черт, а в его брутальности, которая осталась при нём. Более того – Адольф Стотенберг с возрастом становился только интереснее. В юности, благодаря крупному германскому носу и тощей кадыкастой шее он носил прозвище Гусёнок; заматерев, он превратился в стройного, мужественного, харизматичного мужчину, которому очень шла сутана. То же и его сестра Эффемия: худая, высокая, сухопарая девушка с возрастом только прибавляла полноты и мягкости, немного, ровно столько, чтобы становиться всё привлекательнее и женственнее год от года. А её материнство, вызывавшее столько злобной зависти у бездетной королевы, было вовсе не таким радужным: после седьмого своего сына, Артура, Эффемия подряд родила трёх мёртвых девочек, и эти мёртвые крошки до сих пор заставляли её рыдать по ночам и горько оплакивать их каждую годовщину. Вэлери просто спас её своим появлением от тоски и горя. Родив его, герцогиня Анвалонская вновь ожила, и постепенно вышла из опасной депрессии, а там и София появилась. Герцогиня так хотела девочку! Вэл и Софи были одногодками, очень дружили и были любимцами старших братьев. В этом Анвалонцам повезло: их дети были не ревнивы. Дружные, весёлые, добродушные, они были гордостью родителей, их главным богатством.