Алексей Бобрик - Дар Павшего: Восход Чёрного Солнца

Николай вновь рассмеялся, но не из-за упущенной перспективы:

– Скажи, откуда ты берёшь эти вероятности? На ходу придумываешь?

– На ходу? Для бывшего учёного это оскорбление. Просчитываю шансы путём сложной калькуляции всех факторов, с учетом коэффициента…

– Ай-яй-яй… Замолчи, голова сейчас взорвётся, – Николай сделал болезненное выражение лица и жестами изобразил, как у него взрывается голова.

– Это не я нудный, это горная болезнь. Я здесь ни при чем. А вероятностями этими я дурачиться недавно стал. Как стал, так и надоест скоро. Вот увидишь, – вставил Сёма своё последнее слово. Определённо, юстиция потеряла очень ценный кадр.

За разговорами время пролетело незаметно, и друзья подошли к перевалочному лагерю, опоздав всего минут на сорок.

***

Как иногда и бывает в обычной жизни, Семён Владимирович Новиков, по аналогии с Николаем, в прошлом был перспективным учёным. Его даже как-то раз от имени института на какую-то конференцию в Швейцарию посылали.

По призванию Новиков был археологом. Не просто археологом, который сутками в земле кисточкой ковыряется, а реставратором с золотыми руками, реставратором от бога. Однажды на Семёна снизошло озарение, и он даже за кандидатскую диссертацию сел. Но всё это слишком задолбало молодого учёного. Особенно надоело бесконечно, а главное, бесперспективно спорить о своих прогрессивных научных теориях с высокоучёными профессорами, непреклонными в своих закостеневших принципах.

И Новиков, уйдя из науки, стал вольнонаёмным специалистом узкого профиля. Он стал выполнять на заказ очень сложные художественные и реставрационные работы, за которые никто во Владивостоке и во всём Приморском крае не решался взяться. Ни разу Семён не давал ни одной рекламы, но благодаря «сарафанному радио» отбоя от клиентов не было. Заказы валились как из рога изобилия, и ему было из чего выбрать. Новиков, как и подобает настоящему мастеру, выбирал не более дорогостоящую работу, а ту, которая была интереснее и сложнее.

Конечно, как и бывает на периферии страны, по-настоящему интересных работ было раз, два и обчёлся. Соответственно, заказов было не так уж и много. Поэтому Семён не особо напрягался.

Как бы то ни было, интересные и сложные заказы иногда встречались. Правда, несмотря на довольно приличные гонорары, ни одна копейка у Семёна надолго в кармане не задерживалась. И в первую очередь все новоприобретённые деньги уходили на погашение старых долгов. А эти долги по непонятным ему причинам появлялись, казалось, быстрее скорости света.

– Короче, Склифосовский. Выслушав сию душещипательную и высокосодержательную речь, я выношу свой приговор. Сей вердикт окончательный и обжалованию не подлежит. Постановляю. Неспешно и даже несколько торжественно, но при этом особо не задерживаясь, наведаться в гости в неподалёку расположенное культурное заведение. Дабы посмотреть на окружающую там обстакановку. Ну? Что скажешь на это? Как тебе, недопрокурору, моя адъюдикация? – с торжественным видом сказал, прежде поразмыслив над ближайшей перспективой культурно отдохнуть, Николай. При этом он честно отдавал себе отчёт, что, в принципе, изначально ноги сами его туда и вели.

– Поистине гениальное, даже, не постесняюсь этого слова, судьбоносное решение! Я всегда знал, что судьба существует! И именно в этот самый момент она повернулась ко мне передом, а не задом, как обычно. И при этом явила свой лучезарный лик в виде моего старого, скромно смею заметить, очень доброго и отзывчивого друга!

Прокричал всё это Семён на одном дыхании. И не оборачиваясь, дабы не спугнуть удачу, быстрым шагом направился в нужном направлении – в сторону вышеназванного «культурного» заведения. Топать было не особо далеко. И через пару минут, войдя внутрь помещения, Семён произнёс:

– Я тут себе позволил, почему-то изначально поверив в мудрое и взвешенное решение своего лучшего друга, заранее местечко поприличнее забронировать, возле стеночки, в уголку с диванчиком. Ну, там, – для уточнения указал он нужное направление пальцем, – где ты обычно любишь сидеть. А то вдруг супостаты какие понабегут да упырки всякие.

– Ага, в понедельник с утра понабегут и всё пиво местное нефильтрованное да свежесваренное выпьют?

– А я тебе на этот ехидный вопрос с подвохом вот что отвечу: они могут, они всё могут, на то они и супостаты! Неужели ты, несмотря на все старания нашего масс-медиа, до сих пор не веришь во всемирный заговор? – заговорщицки прошептал друг, первым поудобнее устраиваясь на вышеупомянутом диванчике. – Пиво – оно ведь не вода, его знаешь, сколько выпить можно? Я вот сам однажды взял да и…

– А вот этого-то, честно сказать, я и побаиваюсь, – перебив друга и рефлекторно пощупав карман, где лежали наличные, сказал Коля. – Кредитки-то со мной нет. Вернее, есть, но она с почти нулевым балансом. Не скажу, что я сейчас совсем пустой, но на царское застолье не рассчитывай. Мера во всём важна. Так нас учил сам Неру! Что ты против него сказать имеешь?

– Не бзди и релаксируй, ощущая рядышком присутствие такого человека, как я. Не проигрывает сражение только тот, кто свою жопу с дивана поднять боится! Или как-то так, – с многозначительным видом провозгласил будущий собутыльник. – Повторюсь: не бзди. Если что, прикрою. У меня одна старая и редкая монета случайно в кармане завалялась. Между прочим, японская. Серебряная! Чуешь, куда дело клонится?

– Ну уж до этого, надеюсь, дело не дойдёт. Не бичи, вроде, чтобы монеты редкие закладывать в кабак.

– Но-но! Попрошу в этом прекрасном заведении – храме Бахуса – так грубо не выражаться! В кабаке залог оставлять – не то, что не зазорно, а наоборот даже. Например, исторические факты о чём свидетельствуют?

– И о чём же? Уж больно не терпится узнать сию историческую тайну.

– Ага, заинтригован? А свидетельствуют они вот о чём: все аристократы, да и просто по-настоящему культурные люди так раньше всегда поступали. Культурные! Знаешь, например, как столовался сам Есенин? А вот есть ещё такая фраза, моя любимая: «Кто такой истинный алкоголик по призванию? На это есть очень простой и при этом весьма точный ответ: поэт, писатель, мечтатель, лауреат Нобелевской премии…» А! Хорошо ведь сказано?

– Ага, лауреаты нобелевско-шнобелевской премии… И где сейчас находятся все эти аристократы, лауреаты да представители творческой и не очень, с позволения сказать, интеллигенции?

– Упырь, не порти торжественности сего великого момента. Всегда надо думать только про лучшее, про возвышенное. И никак иначе. Например, я всегда только так и поступаю. Мысли – они ведь по-настоящему материальны! Вот откуда, как ты думаешь, я здесь взялся?