Array Demaсawr - Три Солнца Аэд. Восход Серебряного Солнца

Мой сон прерван лучом солнца, что пробрался сквозь заиндевелый лес в теплую пещеру и ударил в сомкнутые веки. Мои лапы вытягиваются, пасть раскрывается, язык сладко причмокивает и сворачивается в трубочку. Мать лежит рядом. Ее мохнатый бок мерно вздымается и опускается.

Моя жизнь – гармония.

У входа в пещеру сестра поймала мышь. Моя сестра терпеливая, гораздо терпеливее меня. Но я крупнее и сильнее. Я сшибаю ее с ног толчком в плечо и свирепо ощетиниваюсь над добычей. Сестра опускает хвост и пятится к камням, а я принимаюсь за завтрак.

Моя жизнь – доминирование и победа.

Вдруг все внутри сжимается от предчувствия опасности. Я в тревоге припадаю к земле, забыв о еде. Повсюду мелькают силуэты странных существ, мелькают так быстро, что я не успеваю их разглядеть. Существа врезаются в гущу стаи, проскакивают мимо сонных собратьев, задевая их в движении. Стая обретает голос, и сначала это голос ярости, а потом – голос боли.

От касаний быстрых существ мои собратья падают на землю, укрытую пожухлой листвой. Земля становится красной под их телами. В сумятице я не могу разобрать, где свой, где чужой, ото всех одинаково разит страхом и яростью, кровью и гибелью. Я все ниже припадаю к земле, парализованный происходящим.

Моя жизнь – хаос.

Одно из существ подскакивает ближе и замахивается на меня чем-то длинным, плоским и заостренным, похожим на зуб. Я вздрагиваю и со всех ног мчусь обратно в пещеру, оглашая окрестности воплями ужаса.

Моя жизнь – страх.

Ощетинившаяся, полная бешеной злобы, мать выскакивает из пещеры и бросается на мою защиту. Такой страшной я ее никогда не видел. Замахнувшееся на меня существо бежит от нее прочь. Я наблюдаю и ликую, предвкушая ее победу и трапезу, которой послужит мне мясо этого неведомого зверя.

Вдруг в мамин бок, у которого так уютно засыпать, вонзается древесная ветка. Следом – еще одна, и еще, и еще. Мама спотыкается на бегу, странно изогнув тело. Убегающее существо меняет траекторию, подскакивает с другого бока и резко взмахивает зубом у маминой шеи. В воздух взлетает струйка крови, алые капельки ослепительно сверкают в лучах восходящего солнца. Мама валится на бок. Ее тело начинает извиваться и дергаться. Я смотрю в ее вытаращенные глаза и забиваюсь все дальше в пещеру, в самый темный ее угол.

Моя жизнь – наблюдение за смертью.

Чья-то лапа хватает меня за загривок и выволакивает на свет. Я визжу и поджимаю хвост в попытке прикрыть им живот. Мир безостановочно кружится, в его движении я вижу лужи крови, отрубленные лапы и дымящиеся внутренности. Вижу сестру с неестественно запрокинутой головой, лежащую на том камне, у которого утром она подстерегла добычу.

Никто не откликается на мой вопль о помощи. Стая оставила меня одного на растерзание хищникам.

Моя жизнь – отчаяние.

Одно из существ глядит на меня глазами цвета замерзшей воды. Взгляд этот рождает во мне такое же чувство, которое нахлынуло на меня, когда я однажды провалился под лед.

Моя жизнь – паника.

Существо издает какие-то звуки, я не понимаю их значения и продолжаю визжать. Под лопатку меня кусает пчела. Я взвизгиваю еще более жалобно и замолкаю, сдаваясь навалившейся сонливости. Существо снова смотрит на меня льдистыми глазами. Его мысли передаются мне. Теперь я знаю, что ждет меня в скором будущем. Я тихо взвизгиваю в последний раз, на грани сна и яви едва успевая осознать, что только что потерял нечто чрезвычайно важное. Отныне эти существа будут определять, ради чего мне жить и когда и как умирать.

Моя жизнь – ничтожный пустяк.

– Таэм.

Тамлин вскочил на постели. В ушах отдавался грохот падающих камней, и ладонь, сжатая на выхваченном из-под подушки кинжале, подрагивала ему в такт. Кошмар не отпускал сознание – он продолжал видеть остатки белых стен, разрушенных до основания, страшные багровые метки на каменных изломах. И безжизненное пятно пурпура и золота в облаке пыли и песка.

Постепенно картина мира прояснилась; он разглядел пульсацию жилок на бежевой стене, лучи заходящего солнца, что наискось пересекали полумрак его спальни, и стоящую в потоке света девушку.

В руках у нее был плащ с куньим воротником.

– Шан, – выдохнул Тамлин и разжал пальцы, позволяя кинжалу выскользнуть из руки.

На линии его ладони, которая легла на лезвие, а не на рукоять, медленно проступили капли крови.

Шаниэ склонила голову. Темно-золотые ее волосы скользнули с плеч и рассыпались в воздухе волнами меди, подсвеченной лучами заката.

– Ты оставил на ступенях свой плащ, – сказала она и положила струящуюся ткань куда-то в полумрак рядом с кроватью.

Тамлин прикрыл глаза и упал на простыни, размеренным дыханием успокаивая разум. Зная наверняка, что Шаниэ не покинет спальню, но и не приблизится раньше времени.

Закатные лучи окрасились в багрянец и переместились с пола на стену, когда он снова открыл глаза, сфокусировал взгляд на девушке и протянул к ней руку.

Царапина на ладони уже регенерировала и превратилась в тонкий шрам, от которого совершенный иммунитет Аэд элле до завтра не оставит и следа.

Раны иного порядка, неподвластные ни времени, ни целителям, глубоко внутри продолжали кровоточить.

– В бездну плащ, Шан, – хрипло произнес Тамлин. – Иди ко мне.

Девушка помедлила мгновение, вглядываясь в его льдистые глаза.

Затем бесстрашно шагнула из света во мрак.

В тот день поутру похолодало, и лес в первый раз за осень оделся в белое. Плотный туман изморозью оседал на древесных стволах, забирался в разломы коры и выстуживал дупла. Бурые листья, напитавшиеся влагой и отяжелевшие, один за другим беззвучно падали на заиндевелую траву. Конь переступал копытами, вороша землю и подымая запах прелого валежника вперемешку с резким грибным духом.

Тратить силы на принудительную терморегуляцию после вчерашней попойки не было никаких сил, поэтому Тамлин достал из седельной сумки плащ и накинул его на плечи. Отороченный куньим мехом воротник ласково коснулся щеки. Тамлин вздрогнул, пригладил мех и просканировал окрестности. Несмотря на дичайшую головную боль.

В пределах досягаемости его сенсоров инородная органика отсутствовала. Не считая редкого и нестройного похрустывания сухостоя, осенний лес был безмолвен и пуст.

На широкой поляне, окаймленной лиственными зарослями, воины грузили на воз оленьи тушки. Другая их группа сопровождала собирательниц ягод и грибов, которые несли наполненные доверху корзины к телегам. Их движения рождали тягучие завихрения мглистого воздуха, отчего казалось, что они перемещаются сквозь застывшее пространство во времени – заветный талант, которым генетики несмотря на все их старания не сумели наградить ни одну из светлых линий.