Array Demaсawr - Три Солнца Аэд. Восход Серебряного Солнца

“В бездну приличия. Сначала искупаюсь.”

Кратчайший путь в покои короля лежал через зал для переговоров, и Тамлин очень рассчитывал на этот общеизвестный факт.

Он миновал покои повелителей стихий на первом ярусе, поднялся на второй, прошел через просторные ученические, но в зал, в котором должна была обедать Деаэлру, так и не заглянул – вместо этого свернул в юго-восточную башню, где располагалась сокровищница. Запасной выход из сокровищницы вел на четвертый ярус, под самый купол дворца. Там располагалась мастерская Тамлина, откуда можно было попасть в приемную королевских покоев с большим столом для переговоров, книжными полками до потолка и двумя арками, ведущими на балкон. А потом и в спальню.

Король взбежал по ступеням башенной лестницы, толкнул тяжелую дверь и оказался в коридоре с узкими оконцами, выходящими на восток, и аккуратной винтовой лесенкой в одной из ниш на противоположной стороне.

Первый же взгляд вглубь коридора показал ему, насколько он недооценил противника: на нижней ступени лесенки, схватившись рукой за поручень, стояла женщина. Белоснежные одежды с вышитой на груди серебряной звездой выдавали в ней обитательницу горного королевства Андаро, относящуюся к уважаемому роду хранителей. Проще говоря – андар'эльне из рода Ранто.

Она не сводила с Тамлина цепкого взгляда светло-серых глаз, воспетых поэтами как источник безбрежной мудрости эволюционной линии Аэд элле. Тамлин же помимо мудрости угадывал в них самоуверенность, не знающую границ, и наглость, упивающуюся своей безнаказанностью.

– Деаэлру Ранто, главная хранительница Андаро, – король вежливо поклонился, даже не думая экранировать досаду. – Какой сюрприз!

– Его величество Тамлин Наэндир, король Мирисгаэ, – она вернула поклон вместе с мыслеформой, напоминающей о безоговорочных правах хранительниц на королевское внимание. – Меня наша совершенно случайная встреча изумляет гораздо больше, поверь. Каким-то чудом ты все еще жив, здоров и продолжаешь пренебрегать моими рекомендациями не рисковать жизнью понапрасну. И не сопровождать лично каждый выход мирисга’элле за пределы Сферы.

Тамлин с тоской посмотрел поверх коротко стриженных и взлохмаченных волос хранительницы на крошечное расстояние, которое отделяло его от мастерской. Разум воина помимо воли произвел вычисления: с какой силой и под каким углом нужно толкнуть препятствие, чтобы открыть путь к цели.

– Даже не пытайся, – едко парировала Деаэлру его взгляд, такой красноречивый, что в чтении мыслей не было нужды. – Ты прекрасно знаешь, зачем я здесь, так что оттягивать неизбежное нет смысла. Ассея показала мне списки мирисга'элле, желающих заключить в этом сезоне союз. Я их просмотрела и твоего имени не нашла.

– Дея, – проговорил Тамлин, – я больше суток провел в седле, чуть не потерял на зачистке периметра двух воинов, а еще трех собирательниц разорвали в клочья на моих глазах. Я даже спешиться не успел. Поэтому вежливо предлагаю перенести диалог на завтра или хотя бы на вечер. Говорить с кем бы то ни было я сейчас, скажем так, не в настроении.

– На охотничью группу напали? – хранительница вгляделась в бурые пятна на костюме Тамлина. – Кто, когда?

– Черные псы. Перед возвращением во дворец. Твои элле, насколько я знаю, добрались сюда без потерь. Рад слышать.

– Что ж, – Дея ослабила хватку пальцев на перильце, лицо ее смягчилось, – давай действительно отложим разговор. И даже не до завтра. Я сама найду тебя спустя пару дней. До тех пор, – взгляд ее снова отвердел, – как хранительница генофонда Аэд элле настоятельно прошу короля изыскать время для обдумывания известного ему вопроса. Чтобы быть готовым дать взвешенный, благоразумный ответ.

Она сошла со ступеньки и скрылась за поворотом, шурша платьем и распространяя запахи книжных страниц и осенних листьев.

Тамлин поднялся по лестнице так медленно, как будто разговор с Деаэлру измотал его больше, чем охотничьи хлопоты, перешагнул порог мастерской – и вдруг крутанулся и ударил закрывшуюся дверь кулаком.

Сжатые пальцы застыли на волосок от дверного полотна. Кривая усмешка исказила черты лица как грубая трещина на эмали расписной амфоры портит совершенство ее узоров.

В просторной приемной король не задержался ни на миг, а сразу свернул к ванной, на ходу стягивая одежду.

Три девушки рода Аоэт. Совсем юные, только вступившие в пору совершеннолетия. Против дюжины черных псов – озверевших, беспощадных, потерявших за время летних холодов всякий страх.

Первую растерзали на месте. Второй раздробили бедренную кость, она истекла кровью у целительниц на руках. Третья, самая старшая, без боя не сдалась и вонзила кинжал хищнику под ребра, когда тот вцепился ей в горло. У этой третьей во дворце остался маленький сын, как же, бездна, его зовут… Даэн?

Тамлин подставил ладонь под струи воды и умыл лицо. На пальцах проступили разводы грязи. На полу перед мраморной купелью лежала его куртка – запыленная, забрызганная багровыми каплями.

Он стерег собирательниц у края лесной чащи и оставил девушек в центре прогалины без внимания. Глупо было бы атаковать их там, на открытой местности – думал он, игнорируя смутное беспокойство. Глупо, самонадеянно и безрассудно. Ни одна тварь в здравом уме на такое не отважится.

В итоге погибло трое собирательниц из двадцати. Воины истребили хищников и по приказу короля зачистили логово, которое оказалось в опасной близости от укрепления. Убили кормящих матерей, свернули шеи щенкам. Тамлин окликнул одного из воинов, что занёс кинжал над последним из выводка, сам не зная зачем остановил его руку. Щенок беспомощно дёргался и визжал, источая волны ужаса. Ему вкололи седативные и привезли во дворец в качестве подопытного образца, сейчас он наверняка уже в лабораториях. Скоро этот детеныш позавидует собратьям, расставшимся с жизнью быстро и без мучений.

Мерный плеск воды расслаблял. Тамлин лег на дно купели, обжигая спину могильным холодом мрамора, и приказал себе не думать ни о чем. Теплая вода обволакивала тело, щекотала затылок и подбиралась все ближе к лицу.

В спальне он встал перед большим зеркалом и внимательно себя осмотрел. В сражении со сворой псов король не получил ни царапины, хотя находился в авангарде атакующих и был не вполне трезв, потому что вместо воды положил в переметную суму две бутылки ежевичного вина.

Способность короля Мирисгаэ выходить живым из любых схваток его подданные считали следствием воинского таланта, упорной работы над собой и везения, основанного на особом чутье, которое заранее позволяло понять, что замышляет противник. Удивлялись, почему сам король так безразличен к своей одаренности. И недоумевали, отчего не спешит передать свои качества следующему поколению.