Артур Жейнов - Зорох

Не твердым шагом Маер направился к выходу. Эламир отошел в строну, давая ему пройти.

– За что же вы извиняетесь эрл? – спросил он, но Маер не ответил; он вышел из комнаты, дубовая дверь за ним подалась назад, но черный солдатский сапог не дал ей закрыться. В проеме двери показался край кольчуги, одного из телохранителей эрла.

– А вот это все очень плохо, – заметил Эламир.– Я ничего не понял, что он там говорил, но мне все это не понравилось.

– Зачем он так плохо говорил про Лемана? – задумчиво произнесла Эльза, разглядывая тень от солдатского шлема, упавшую на пол. – Жалко, что он сам ушел: я хотела его прогнать. А я, глупая, его еще на ужин звала…

– Надо попробовать закрыть дверь, – прошептала Акха. – Я вытащу из камина кочергу, и обожгу этому солдату ногу. Он дернется, навалимся вместе на дверь, и задернем засов.

– Не выйдет, – предупредил Эламир. – Дверь держат двое.

– Зачем держат? – не поняла Эльза. – Они ведь сейчас просто уйдут и все, да?

– Эльза, отойди от двери, – приказным тоном произнес Эламир. Девочка хотела возразить, но в его взгляде было что-то такое, что заставило подчиниться. – Иди дальше, к окну. Акха, Мия, встаньте за моей спиной. Акрон, ты с братом, тоже, спрячьтесь вон там, за шкафом…

Оставив избранных, Маер прошел мимо пятерых своих телохранителей, и скоро оказался возле лестницы с широкими ступенями, где дожидались еще трое серебряных. Его походка вновь обрела твердость, но взгляд оставался мутным, растерянным, выражение лица выдавало внутреннюю борьбу. Подойдя, к одному из своих людей – высокому, крепкому хотя, и не молодому воину по имени Шеран, он остановился.

– Постарайся, чтобы они не кричали, – сказал эрл. – Сам знаешь, какие у них сейчас голоса. Сначала девчонок, потом мальчишек… И не входите по оному, лучше все вместе…

– Не волнуйтесь эрл, сделаем все быстро,– сказал Шеран, дал знак двум другим, чтоб следовали за ним, но Маер придержал его.

– Я не буду вас ждать. Мы спустимся по веревке с северной башни, и уйдем, а вы идите к южной…

– Я все помню эрл Маер. – Он снова дернулся, но хозяин все еще держал за предплечье. Лицо Маера вдруг скривилось, будто его заставляли съесть что-то противное: горькое и с неприятным запахом.

– Только пусть не кричат…

– Хорошо.

– Не делай им больно. Так вот, чтоб рас, и все. Сначала… Сначала, наверное, все-таки девчонок, да?

– Конечно.

– Все правильно… Ты все помнишь… А кого вы убьете первой? – спросил он задумчиво.

Шеран вопросительно посмотрел в ответ. На разговоры времени у них совсем не было. И разговоры эти были какими-то странными.

– Первой убью арпийку, ту, которая с косой, – с ноткой недовольства ответил он.

– Арпийку, значит. Может быть, да. Она такая молчаливая, знаешь…

– Мне не нужно этого знать эрл.

– Да-да… Там есть Эльза… славная такая Эльза. Может быть, не стоит ее… Просто оглуши, и все… и пусть лежит…

– Эрл, если прикажете, я могу всех их только оглушить.

– А я не могу, – сказал Маер. – Ты прав, глупости все это. К Тритону кузнечиков. Хватит врать самим себе. Мы те, кто мы есть. Всех, значит всех. До чего же мерзкая эта жизнь…

«После поединка, – говорил Леман Алю, – ты сразу отправишься в Белый замок Харума к избранным. Нигде не задерживайся, на улицах не мелькай. Если тебя кто узнает, слух пронесется сразу. Сейчас охотников за твоей головой в городе, как гнилых зубов в ведре у зубодерга. Они знают все места, где ты можешь появиться. Так что и не думай возвращаться к себе в Красный замок, забудь про меня, и про Астаера, и к отцу во дворец один не суйся. Вечером и я подтянусь к старику, там и решим, как быть дальше. Ты все понял? Я ведь не сделал ошибку, когда решил взять тебя с собой, правда?»

«Если бы ты не взял меня, – отвечал на это Аль, – я бы пришел сюда сам».

В сопровождение Алю эрл выделил троих своих бородачей. Их задача повсюду следовать за ним; находясь, не очень близко, чтоб не выдать, и, вместе с тем, не очень далеко, чтобы в нужный момент прийти на помощь.

Как и томена, охранников облачили в просторные, песочного цвета плащи, с глубокими капюшонами. В таких часто ходили заезжие на рынок фермеры и рыбаки. Теперь в толпе их было не различить. Кольчуги, мечи и топоры были надежно укрыты от чужих глаз.

За боем Аль наблюдал с нижних трибун. Все закипало внутри от злости и обиды, когда профессиональные поединщики Ротриков без особых усилий, и с невероятной жестокостью расправились с гвардейцам Басилов. Он видел, как Леман спорил на балконе с отцом, а потом сбежал с лестницы, отнял у последнего гвардейца меч и вошел в круг, вместо него. Леман для Аля всегда был воплощение бесстрашия, ловкости и силы. В глазах Аля, он непобедим, почти бессмертен, и он никогда не понимал отца, Харума, или того же Астаера, которые всегда пытались оградить эрла от любой возможной опасности. «Леман созидательная сила, – в один голос твердили они. – Это в нем главное. Леман должен придумывать, создавать и строить; растрачивать его живой ум, и интуицию на что-то еще, все равно, что древней арпийской вазой бить мух на стене». Но Аль так не считал. «Трудяг в Харпе всегда хватало, – думал он. – А справиться с поединщиком, с двумя, с тремя сразу – вот особый талант. Быть лучше, сильнее других. Снова и снова побеждать. Доказывать свое превосходство в каждом бою – рискованно, смело, и по-настоящему важно».

Все, кто вышли против Лемана в этот день, расстались с жизнями. И это еще раз убедило Аля, что он прав. «Если бы Леман дрался первым, четверо наших гвардейцев остались бы живы» – с сожалением думал он.

Победы Лемана вдохнули в парня новую уверенность. Поддавшись общему настроению, как и все, он выкрикивал имя своего отца, когда тот спускался к арене. Аль предвкушал скорую победу, но в походке и движениях Эмистана, что-то показалось ему странным. Что-то вдруг насторожило и даже испугало томена. Он больше не кричал как все, подпрыгивая и вскидывая вверх руки. С последним глотком воздуха, внутрь пробралось скребущее болезненное ощущение неизбежного несчастья. Желудок сжался в камень, и режущими нитями потянул на себя остальные органы.

Вцепившись в перила Аль наблюдал за каждым шагом владыки, и когда Эмистан обронил меч, все нити натянулись до предела и сдавили горло.

Владыка вошел в Круг смерти. Трибуны начали стихать, пронесся шепот, повисло молчание, и вдруг, в один миг, вся вселенная взорвалась оглушительным криком отчаяния и боли.

«Убит!» – молнией сверкнуло в голове Аля. «Измена! Предательство!» – толпа заволновалась, колыхнулась вниз, прижимая нижние ряды к солдатам оцепления.

Аль дрожал от злости, кулаки побелели, а лицо стало багровым, будто обдали кипятком. Он еще не понял, что произошло, и точно ли погиб отец, и кто виноват, но где-то там за оцеплением точно было предательство, и надо было срочно туда прорваться, и отомстить, и наказать всех врагов, которые убивают их, хохочут, плюют в душу и думают, что все это им сойдет с рук.