Артур Жейнов - Зорох

Зал битком набит людьми, у стен стонали израненные солдаты, вся знать девяти Миров топталась в центре; на возвышенности, возле серебряного памятника сидящего на троне Элинора Басила собрались владыки. Аль раньше никогда не видел их в живую, но все их портреты висели во дворце у отца, и про каждого, что-то рассказывали наставники.

– Где твой отец?! – кричал кому-то, через весь зал грузный старик с заплывшим жиром лицом. Им оказался владыка Болеи Итиль Дугл. Аль узнал его, хоть на картине он гораздо стройнее, и лицо не изрыто оспинами. – Где это подлое насекомое? – не унимался он. – В какую паутину нас бросил твой папаша на этот раз?! Какими мухами объелся старый дурак?! Из-за него нас тут всех перебьют! Это вы отравили Эмистана, а отвечать заставят нас!

– Его никто не травил! Это был честный поединок. – Аль прижал лицо к стене, толстяк выпал из поля зрения, но появился Стах. Скрестив руки на груди, он уперся плечом в широкую колонну. Сейчас он был похож на плоскомордого бойцовского пса, рычащего на разбуженного в берлоге медведя. – Он сам вызвал меня вчера! Сам напросился! А то, что он запнулся там где-то по дороге, это уже не моя забота. У меня появился шанс и я им воспользовался. Если не забыл, вчера он обещал убить меня! Но что ж, я оказался быстрее.

– А вот про это никому не рассказывай! – зло посмеялся Итиль. – Про это ты будешь врать у себя дома. Я не слепой. Я знаю, что я видел. И все мы видели одно и то же! Но хуже всего, что они там! – Он ткнул пальцем вверх, – тоже это видели! Вы отравили владыку Харпы. Толпа хочет крови. Леман сбесился. Теперь никого из нас не выпустит. Нам всем конец! Ты и твой папаша постарались. Паук уже строчит письма нашим этионам, в подробностях описывая, как хрустят наши шеи под топорами подлых харпийцев. Вот так он получит в свой карман все наши армии! – крикнул он, вертя головой по кругу. – Вот он их коварный план. Этот заговор не только против Эмистана. Этот заговор против всех нас!

– Как видишь, я тоже здесь. Из нас двоих меня прикончат первого. Думаешь, я не хочу жить? Если бы отец хотел убить вас, уж меня бы он с вами не оставил.

– Какой же ты кретин, Стах, – с улыбкой отвращения, произнес Итиль.– Правду говорят, что у тебя вместо головы груша. Вот поэтому он тебя и оставил. Тебя, и даже твоего братца он бросил в печку и теперь греет возле нее руки. Теперь он жертва. Убитый горем папаша жаждет мести и собирает под свое командование армии девяти Миров для священного похода.

– Это ужасно, – всхлипнула какая-то девушка, совсем рядом с Алем. Томен на секунду забыл про Стаха, пододвинулся ближе к щели, и посмотрел в другую сторону. В шаге от двери стоял задумчивый Урлих Ротрик, младший сын Талина. Его молодая беременная жена Тина прижималась к нему, как испуганный ласковый котенок. – Это ужасно, – повторила она. – Неужели это правда. Твой отец так хочет этой войны, что готов бросить ей на съедение даже собственных детей. Ты только не отпускай меня. Когда харпийцы ворвутся сюда, пусть нас убьют вместе. Я прижмусь к тебе и не отпущу даже после смерти.

– Тебя они не тронут, – сказал Урлих, поглаживая ее длинные прямые волосы. – Ты ждешь ребенка. У них ведь тоже есть матери и жены. Они не станут убивать беременную женщину.

– А как же ты?.. Я не хочу жить без тебя.

– Я все еще надеюсь, что этот жирный Дугл ошибается, – попытался обнадежить Урлих, но в голосе не было уверенности. –Мы ничего не сделали. Эмистана убил Стах. Если Леману так не терпится отрубить кому-нибудь голову, то пусть его и убивает.

– Это все тот старик придумал, – сказала Тина, слегка приподнимаясь на цыпочки, и украдкой поглядывая в разные стороны. – Тот слепой старик. Его ведь тоже здесь нет. Видишь, он знал… Знал, что так будет. Мы забились, как мышь в щель, и скоро кошка нас отсюда выцарапает. Но это хорошо, что его здесь нет, – всхлипнула девушка. – Пусть живет, только бы не видеть в последние минуты этого страшного лица. Синий, как покойник, а глаза… И он все время меня трогает. Подходит, без конца спрашивает, что мне нужно, и трогает мой живот. Как бы случайно, но я-то знаю, что не случайно. Какой он противный. Как он появился, все у нас пошло не так. У меня все время кружится голова, мне снятся дурные сны, появилось предчувствие чего-то страшного. Я так боюсь за отца… Я так боюсь за братьев. А больше всего волнуюсь за тебя…

– Зачем ты сейчас говоришь об этом? – недовольно произнес Урлих. – Давай о плохих предчувствиях поговорим потом… Потом, когда этот ужас закончится.

– Этой ночью мне снова снился тот мальчик. Он стоял надо мной, а я лежала в постели не могла пошевелиться. Смотрел на меня своими большими черными глазами. И мне все казалось, что я уже проснулась, а он все не уходил. И я заставляла себя просыпаться снова и снова. Я пригляделась, и поняла, что это у него вовсе и не глаза, а глубокие черные дыры. А потом ты пошел, взял его на руки, и стал качать. Я открывала рот и хотела сказать: «ты только посмотри на него», но ты меня не слышал. Я знаю, случится что-то очень страшное. Я так боюсь…

– Лучше ничего не говори, – нахмурился Урлих. – Не нужно никакого дара предвидения, чтобы понять, что дела у нас плохи. Тут у всех сейчас дурное предчувствие.

– Нет, я о другом… Совсем о другом…

– Твой брат возвращается,– с удивлением произнес муж. – А он будто рад чему-то. Авилла! – крикнул он, как показалось Алю, глядя прямо на него. – Не уж-то у тебя хорошие новости? Что там снаружи?

– Закончилось! – радостно закричал кто-то юношеским голосом из глубины коридора, позади Аля. – Все кончено! Леман Отступил! Там какой-то старик, кто-то из их этионов, привел на арену целую армию. Там тысячи солдат. Они встали между Леманом и нами. Этот старый, приказал Леману, и он послушался. Испугался, трус! Я сам слышал, как Леман приказал своим меченосцам отступить.

– Авилла, это правда?! – не веря в такую удачную развязку, воскликнула Тина.

– Да сестренка, это правда! Мы спасены! – все так же радостно ответствовал юноша. – Я слышал, нас проведут по туннелям, которые проходят под городской стеной. Мы сможем подняться, как только их солдаты оцепят городские улицы, чтобы чернь не бросалась на нас и не швыряла камни.

Зал зашумел, заговорили все и сразу. Топор палача отведен, и теперь, после гнетущего молчания, каждому не терпелось выговориться.

– Что у них за армия, что за порядки?! – крикнул кто-то из знати. – Не могут разогнать кучку оборванцев! Просвещенная Харпа… тьфу… Слишком много воли они дают своей черни!

– Тут не чернь, тут вся Харпа озлобилась, – кто-то не очень громко, ответил ему.

– Поскорей бы убраться отсюда. Сифеас сейчас устроит настоящую резню…

– А нам-то что?! Их Мир пусть сами разбираются. Пусть режут друг друга вдоль и поперек, если им так нравится. А нам домой пора. И пусть дают сопровождение. Это животное Леман перебил всю мою охрану!