Анна Шведова - Золотошвейка

Логан оказался много любезнее, чем я от него ожидала. Чтобы порадовать меня, он время от времени навещал нашу мастерскую в Кермисе, чтобы поговорить с отцом, забрать кое-какую одежду да передать от меня приветы, правда, только на словах, чтобы не нарушить условия договора. Потом он стал приносить письма от отца и Селины – коротенькие записки о том, что происходит в доме и лавке, милые сердцу пожелания скорейшего возвращения, заботливые вопросы о здоровье и настроении, забавные рожицы, нарисованные Даной и Дином… Я чувствовала горячую любовь и заботу родных, а от того переставала ощущать себя одинокой и заброшенной. А благодарность к Логану помогла установить нам теплые и вполне дружеские отношения.

Марта тоже время от времени оттаивала настолько, что позволяла себе кое-что рассказать о хозяине. Из того, что знала сама. И тогда я с удивлением поняла, что рассказывать-то ей нечего – ни разу из тех десяти лет, что она служит здесь, ей не довелось побывать наверху, ни даже краешком глаза взглянуть на то, что находится в верхнем замке. Хозяина она видела, правда, мельком: раньше он не раз спускался в сад или прогуливался верхом по окрестностям. Произошел однажды даже такой невероятный случай, когда граф случайно забрел на кухню. Забрел, огляделся, хмуро кивнул и сбежал. Марта до сих пор покрывалась холодным потом, вспоминая, как чуть было не отчихвостила какого-то незнакомого наглеца, бродящего по ее до блеска выдраенной кухне. Но это было слишком давно. И уже года три прошло, как хозяин вообще вниз не спускался. Что там наверху делается, никому не ведомо, а Джаиль и Нарат – единственная связь с миром таинственного графа – никогда не снизойдут до того, чтобы трепать языком с низшей, по их мнению, прислугой.

Три года, ошеломленно думала я, три года сидеть взаперти. Да существует ли он вообще, этот самый граф Ноилин? Может, помер давно?

Незаметно пролетел месяц.

Все началось с фразы, вскользь брошенной Мартой. Она жаловалась на тяжелые беспокойные мысли, в последнее время не дающие уснуть, на бесконечную отравляющую бессонницу, которую даже сонная подушка не может подавить. На то, как она может часами крутиться в постели, отлежать все бока, но сна как нет, так нет…

И тут я все поняла. Я сразу же поняла, почему мне так сладко и беспробудно спится каждую ночь. Этот запах тревожил меня с самого первого дня, но только сейчас я догадалась, почему это не давало мне покоя. Теперь была объяснима и моя странная апатия, и сонливость, и тяжелая голова по утрам.

В мою подушку положили мешочек с сонными травами. Закономерный вопрос: зачем?

К ночи я готовилась, как воин к сражению. Какие тайны скрывались за моим здоровым девичьим сном? И кем?

Не рискнув спуститься в кухню за ножом, я вооружилась ножницами и затаилась в темноте спальни, оставив маленькую щелку в двери, ведущей в светелку. В окно заглядывала полная луна, заливая пол расплавленным серебром, потому света было предостаточно.

Сидя в углу, проваливаясь в дрему и спохватываясь, я провела до полуночи, но в конце концов была вознаграждена, когда в дверной щелке показался неяркий свет.

Особо не таясь, с зажженной свечей в руке в светелку вошел Джаиль, высокий смуглый человек в странной для наших мест просторной черной одежде, скорее бесформенном балахоне, с вышитой каймой по подолу. Он взял со стола выполненное шитье, положив взамен новое задание, бросил мимолетный взгляд на дверь, за которой я пряталась, отчего у меня душа ушла в пятки, и так же, не таясь, ушел.

Итак, одна загадка была решена. Моя работа не испаряется и не исчезает по волшебству, а исправно перекочевывает в руки странного слуги графа, о существовании которого сейчас я знала отнюдь не больше, чем раньше.

Нелюдимого Джаиля я видела до этого один раз, но этого оказалось довольно, чтобы навсегда распрощаться с идеей выпытать у него что-нибудь если не о хозяине, то хотя бы о том, в чем состоит моя работа. Не тот человек Джаиль, чтобы оказывать кому-то милость.

Но как бы там ни было, появление новой работы на моем столе перестало быть загадочным и непонятным, а как только тайна исчезает, очевидное перестает нас волновать.

Я задумчиво сидела в углу, пытаясь понять, к чему было подкладывать мне сонное зелье, если я и так прекрасно сплю. Ведь не приход же Джаиля скрывать этим, в самом деле? Что в этом странного и таинственного? Хочется человеку среди ночи разгуливать, ну и пусть. Зачем меня-то к снадобью приучать?

Внезапно легкое движение привиделось мне со стороны двери. Обернувшись, я застыла и не закричала только потому, что по сути была готова к чему-то подобному.

В дверях парило привидение. А как еще назвать какую-то белесую человеческую фигуру, похожую на слегка колыхающийся туман? Не знаю, кто кого испугался больше, но фигура вдруг совсем по-женски всплеснула руками и бросилась наутек.

Меня так это потрясло, что я осталась стоять столбом, а когда бросилась следом – призрак исчез. Будто и не было.

Следующей ночью я заранее приготовилась к посетителю. В полночь, как всегда, зашел Джаиль, забрал работу, мрачно покосился на мою спальню и ушел. Мне до него не было дела. Я ждала.

Как только серебряный диск луны показался в окне и осветил светелку, в проеме опять показалась вчерашняя фигура.

Недолго думая, я бросилась к ней. Та, как водится, перепугалась и решила сбежать.

Фигура быстро выскочила к парадному входу и помчалась по темной анфиладе парадных комнат, потом завернула в сторону и исчезла. Вообще-то я и не надеялась ее догнать, но место, где она исчезла, потрясло меня даже больше, чем само ее появление. Привидение добежало до большого, в рост человека, зеркала, воровато оглянулось, переступило через широкую резную раму, как через порог, и скользнуло внутрь почему-то ничего не отражающей поверхности, будто пересекло серебряную завесу и прошло в дверь.

Я с опаской подошла к зеркалу и дотронулась до него. Рука свободно проходила сквозь поверхность, не встречая никакого сопротивления. Я рискнула сунуть туда свой любопытный нос, даже не думая об опасности, но переступать через «порог» не спешила.

В зазеркалье был виден длинный темный коридор, не хуже нашего, только уходивший в другую сторону. Стены были повыше, да потолок не плоский, а закругленный, пол каменный, выложенный цветастой плиткой. Вдоль стен стояли то ли стражи, то ли латы пустые – не понять. Над ними – факелы горящие, или точнее – затухающие. Впрочем, странно еще, как я смогла это рассмотреть: было все какое-то блеклое, серое, будто выцветшее, даже лунный свет, падавший из невидимых мне окон, терял свою серебристость и незабываемую красоту.