Анна Шведова - Золотошвейка

– … и это все, – дрогнула я, зябко пожимая плечами: то ли от осознания, что сказать мне больше нечего, то ли под влиянием испытующих взглядов, направленных на меня.

– И ты поверила этой Тильде? – недоуменно спросил граф Ноилин.

– Да, – просто ответила я, – если бы Вы ее видели и слышали, то тоже не стали бы сомневаться.

Вспомнив широко раскрытые глаза, облако непокорных рыжих волос, выразительный рот, шепотом и безостановочно тараторящий, я улыбнулась. Тильде удавалось быть такой убедительной, что не поверить ей было невозможно.

– И теперь думаешь так же? Она ведь сбежала, оставив тебя отвечать за свои поступки.

– Она этого не хотела! – уверенно ответила я. – Никто бы не мог предугадать, что я попаду в подъемник. Я и сама этого не ожидала.

Элена издевательски хмыкнула, тихо пробормотав себе что-то под нос, отчего граф Ноилин удивленно поднял на нее глаза и насмешливо улыбнулся.

– Ты ей не веришь, – сказал хозяин, обращаясь к своей гостье, облокотившейся на спинку его кресла, – А вот Иолль утверждает, что она нас спасла.

– Может, и спасла, – медленно, с расстановкой сказала Элена, поигрывая изумрудом на своей груди, – только разве это исключает то, что она вино отравила? Отраву всыпала, сказку придумала, что поскладнее, а потом испугалась. На попятную пошла. А? – женщина изящно изогнула черную бровь в немом вопросе и победно улыбнулась.

– Элена, – страдальчески простонал Иолль, решительно выходя из-за моей спины и патетически воздевая руки вверх, – ну откуда у обычной девушки катари рабс?

Элену опередил Ноилин.

– Итак, откуда у тебя катари рабс? – глаза хозяина, заметно ожившие за время разговора, откровенно потешались, а пальцы медленно поглаживали кольцо. Я никак не могла понять, действительно ли он допытывается о том, что произошло на кухне, или цель этого допроса совсем иная.

– У меня не было катари рабс, и Вы это знаете, – твердо сказала я, – но Вам вправду интересно, что я думаю о Тильде, или так спросили?

– Говори, – опять с видом забавляющегося тигра произнес хозяин.

Чего бы там ни натворила Тильда, она все равно мне нравилась. Глупость она и есть глупость, но это не сознательно подготовленное убийство, и я это докажу.

Начнем сначала. Она сбежала? Но почему? Разве такой громкий скандал ей не на руку? Разве не этого она так желала – попасть на глаза графу Ноилину? Тильда не я, по натуре она азартный игрок и сумела бы выкрутиться, без особых проблем оправдаться, поэтому такая мелочь, как обвинение в покушении на отравление, не должна была ее остановить. Тогда отчего она исчезла? Я не настолько наивна, чтобы не понимать, что Тильда могла просто-напросто водить меня за нос, что ее история целиком и полностью выдумана. И отравление именно так и задумано, чтобы подозрение пало на меня. Но ведь могло быть и по-другому.

Кто-то просто мог использовать ее, понимала она это или нет. Сбежала ли она, осознав, что была пешкой в чужой игре, или ее убрали как ненужный инструмент? Все сводилось именно к этому. И думать о том, что она просто пала жертвой собственной доверчивости, было предпочтительнее, чем рассуждать о ней как о хладнокровном убийце. Других версий у меня не было.

– Да, Тильда меня обманула. Но ведь и ее могли обмануть. Кто-то решил свести с Вами счеты, вот и нашел орудие для своего замысла. Тильда думала, что делает зелье приворота, а ей подсунули этот ваш катари рабс.

– Не слишком ли ты умна для простушки-белошвейки? – съязвила Элена, так и полыхая презрительным взглядом. – У тебя и сообщник на примете имеется?

– Не имеется, – вежливо процедила я сквозь зубы. Чего она на меня взъелась? – Но им мог бы быть любой из вас, почему и нет?

– Вот как? Любой из нас? – повела черной бровью Элена, а граф криво усмехнулся и неожиданно поднял голову, заинтересованно глядя на ее реакцию, – Как мне помнится, мы все должны были стать жертвами яда.

– Ну и что? Вино можно не пить, а еще можно иметь за пазухой противоядие. Если знаешь о том, что в бокале, – ехидно заявила я, с удивлением наблюдая, как внезапно изменилась в лице Элена.

– О, Элена, так это была ты? – ехидно поинтересовался «малиновый камзол», доселе молчавший и пристально следивший за окружающими. – Признайся в соденом, дорогая, и на душе сразу станет легче. У тебя ведь мотивов больше, чем у любого из нас. Взять хотя бы…

– Это как посмотреть! – с легким презрением перебила его женщина с невозмутимостью кошки, вставшей после падения на все четыре лапы. – Если покопаться в твоих шкафах, Молрой, то скелетов там найдется не меньше. Да и будут они, как это сказать, гм, посочнее…

– Но мои скелеты не имеют никакого отношения к отравлению. Неужели тебе не ясно, что я теряю из-за всей этой истории больше всех? Моя собственность в Дирмидонсте превратилась в труху…

– О боги! Неужели тебя только это и волнует!

– Ты хочешь сказать, что тебя это не волнует? – громко фыркнул Молрой. – Мы все скоро окажемся в глубоком дерьме…

– Уймись, Молрой, – недовольно оборвал его Ноилин.

«Малиновый камзол» криво ухмыльнулся, но в глазах его промелькнуло нечто весьма неприятное. Такие люди, как Молрой, не любят, когда их грубо обрывают. Даже хозяева в своем собственном доме. Даже когда они несут чушь. Они всегда найдут повод вернуть обидчику его слова, даже если это будет год спустя.

С первого взгляда мне было понятно, что Молрой был из тех, кого называют «себе на уме». Впрочем, и другие гости особой открытостью не отличались. Молрой был гостем, но чувствовалось, что гостем «вынужденным», пришедшим не по зову души к другу, а по надобности, которая особого удовольствия ему не доставляла. Он смотрел и слушал, впитывая все до последнего слова, но происходящее мало интересовало его, поскольку то, за чем он пришел, решено не было, и это сильно досаждало ему. Смех был неискренним, взгляд – настороженным, хотя вел себя гость вполне естественно.

Куда беспокойнее вела себя Элена. Красавица нервничала, и я никак не могла понять причин этого. Она вполне могла быть замешана в истории с отравлением, однако, поразмыслив, я решила, что объяснение могло быть куда банальнее. Наученная поведением легкомысленной, ветреной Селины, я с легкостью могла разбирать, что написано на лицах людей, о чем говорят их позы и жесты. И сейчас это самое умение говорило мне о том, что не стоит полагаться на слова людей, если их глаза и руки говорят об обратном. Элена бросала красноречивые взгляды на Иолля, мстительно и победно поджимая губы, но при этом пальцы ее правой руки нежно скользили по серебряному позументу на плече бархатного камзола Ноилина. Время от времени женская рука как бы невзначай касалась графских волос, и этот интимный жест, а также то, что хозяин воспринимал действия гостьи как само собой разумеющееся, говорил о многом. Например, о том, что этих троих связывало нечто большее, чем приятельские отношения. Может, поэтому у Элены есть повод беспокоиться?