Виталий Держапольский - Псарня

Ланге поджидал свою «убойную команду», по-привычке стоя на крыльце и покуривая папиросу. Сплюнув на землю желтую никотиновую слюну, Альберт недовольно наморщив нос просипел:

— Где так долго ходить? Я же sagte (говорил) нюжно бистро, snell! Sie werden bestraft sein (вы будете наказаны)! Schlecht! Ошень плёхо! Ферштейн?

— Яволь, герр континенляйтер! — отрапортовал Вовка. — Готовы понести заслуженное наказание!

— Сейчас помогать фрау Херрман, — распорядился Ланге. — Она говорить, что machen(делать). Выполнять!

— Слушаюсь! — ответил Путилов.

Парни за Вовкиной спиной едва слышно зашушукались:

— Вов, про завтрак спроси.

— Герр Ланге, — окликнул Вовка уже собравшего уходить кантиненляйтера, — вопрос можно?

— Ja (да), — заинтересованно пошевелил бровями немец.

— Герр Ланге, а как насчет завтрака?

— Завтрак? — переспросил Ланге. — А? FrЭhstЭck. Кушайт будете после всех.

— Понятно. Парни, за мной!

— Вот урюк! И чего он на нас взъелся? — прошипел Семка на ухо Вовке. — Других дежурных раньше, чем остальных кормили… Правда, Каравай?

— Не знаю, — пожал плечами Буханкин, у которого после утренних событий напрочь пропал аппетит. — Мне все равно.

— Тебе все равно? — не поверил Вахромеев. — Ты же всегда первый с ложкой к столу бежал!

— Не приставай ты к нему, — попросил Путилов. — Ему и без того тошно…

— А? Ну да, — кивнул Семка. — Извини, Каравай, я не по злобе.

— Мне все равно, — замогильным голосом повторил «потухший» Буханкин.

Оставив в покое своего расстроенного и грязного сослуживца, курсанты вошли в столовую. В помещении царила возбужденная суета — курсанты, оставленные в помощь кухарке, словно угорелые носились между столов и стульев, раскладывая на накрахмаленных скатертях тарелки, ложки и кружки. Стоявшая на пороге кухни пожилая сухощавая немка-кухарка Гретхен, помощница и правая рука толстой фрау Герхард, на чистейшем русском распекала мальчишек: времени до прихода первой очереди курсантов оставалось совсем чуть-чуть.

— А вы куда, засранцы? — увидев растрепанных мальчишек, закричала она, присовокупив еще и крепкое соленое словцо, от которого у мальчишек запылали уши. Происходила Гретхен из семьи поволжских немцев, но большую часть жизни (так уж сложились обстоятельства) она проработала посудомойкой, а позже кухаркой в одном из советских лагерей. Тесное общение с заключенными, обогатило её знание русского языка до такой степени, что иногда даже взрослые мужики диву давались от заковыристых и многогранных ругательств. — Вы чего, из жопы вылезли, или в нужнике купались? Живо приводите себя в порядок, иначе на кухню не пущу!

— А курей куда девать? — поинтересовался Вовка.

— Заносите на кухню, — распорядилась Гретхен. — Только с черного хода! Нечего здесь у меня топтаться!

— Ну что за день такой? — всплеснул руками Семка. — И здесь от ворот поворот. По-моему, пожрать нам сегодня не светит.

— Ладно, выходите, уж! — произнес Вовка. — А то еще и кухарка начальству нажалуется.

13.06.1962

Рейхскомиссариат «Украина».

«Псарня» — первый детский

военизированный интернат

для неполноценных.

Завтракать дежурных посадили только после того, как столовую посетила вся «Псарня». После этого курсанты долго и нудно убирали и мыли посуду, выносили мусор, драили полы. И вот когда помещение столовой было вычищено до блеска, Ланге разрешил курсантам покушать. Едва они расселись за столами, как в столовую заглянул мастер-наставник Сандлер.

— Отделение! Встать! — быстро скомандовал Вовка по-немецки, едва завидев Михаэля.

— Вольно, — небрежно махнул рукой Сандлер. — Садитесь. Путилов, ко мне.

— Слушаюсь, герр мастер-наставник! — произнес Вовка, голодным взглядом провожая исходящую душистым паром тарелку каши.

— Пойдем-ка, поболтаем, — выйдя на улицу, сказал Сандлер, направляясь к ближайшей скамейке. — Садись, — предложил он Путилову, хлопая рукой по потемневшей древесине.

Вовка сел рядом, безбоязненно взглянул в льдисто-голубые глаза мастера-наставника, ожидая продолжения разговора.

— Ну, рассказывай, как дошел до жизни такой? — закуривая, риторически спросил Михаэль.

— В смысле? — переспросил Вовка. — Вы о чем?

— Не понял что ли? — фыркнул, ухмыльнувшись Сандлер. — Ты как умудрился за одно дежурство двоих своих бойцов в холодную упрятать?

— А-а-а? Вот вы о чем?

— Угу, об этом самом, — выпустив дым из ноздрей, подтвердил мастер-наставник. — Ты, часом, не зазнался, паря? Думаешь, получил нашивки обергефрайтора, так все можно?

— Да нужны мне ваши нашивки — я не напрашивался! — тут же окрысился Вовка. — Да я их в гробу видел, в белых тапках. Забрать можешь…

— Не зарывайся, курсант! — резким окриком осадил мальчишку немец. — Не забывай, кто здесь отдает приказы! Нашивками он разбрасываться будет… Я тебя быстро к приятелям в карцер определю!

— Вот! — победно воскликнул Путилов, в возбуждении вскочив с лавки. — Я их за это же самое в карцер! За неподчинение…

— Ну-ну, — неожиданно улыбнулся Михаэль. — За неподчинение, говоришь?

— Ага, — кивнул Вовка.

— А дружка своего, Незнанского, в холодную за это же определил? Не жалеешь?

— Ну… — слегка замялся Вовка, — есть немного. Но так было нужно… Иначе, какой из меня командир?

— Молодец, Путилов! — неожиданно похвалил мальчишку Сандлер. — Можешь считать, что прошел еще одну проверку на соответствие. Я в тебе не ошибся!

— Так все, что было, только проверка?

— А ты как думал? — вопросом на вопрос ответил Михаэль. — Вся ваша жизнь в стенах школы…

— Псарни, — произнес Вовка.

— Называй, как хочешь — смысл от этого не изменится, — не стал спорить наставник. — Вся ваша жизнь на «Псарне» — это одна большая проверка.

— Что будет с теми, кто эту проверку пройти не сможет? — напрямую спросил Вовка, вспомнив о Каравае.

— Не знаю, — пожал плечами Михаэль. — Это не в моей компетенции, да мне и все равно, если честно. Скорее всего, отправят таких вот несостоятельных вояк в ближайший интернат, где будут целенаправленно выращивать из них очередное работящее быдло… А почему тебя волнует этот вопрос? Тебе такая участь не грозит.

Вовка вновь замялся, осознав, что, не желая того, случайно «подставил» Буханкина.

— Давай, колись, что у тебя там произошло, — миролюбиво посоветовал Сандлер. — Я все равно об этом узнаю, так или иначе… Короче, Путилов, кто в первом отделении крови боится?

— Буханкин… Ой! — Вовка запоздало понял, что теперь он точно прокололся и сдал Каравая по полной программе. — А как вы догадались? Ну, насчет крови?

— Да тут и не нужно быть семи пядей во лбу, — развеселился Михаэль, — куры — это одна из проверок, помогающая нам выявить…