Вера Камша - Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд Смерти. Полночь

Под дверью дико взвыл отпущенный погулять и некстати вернувшийся Маршал. Зоя вздрогнула и заморгала, Луиза бросилась к двери, ухватила растопырившегося кота под брюхо, проволокла через комнату к двери в спальню Селины.

— Сэль! Забери.

Обычно чутко спавшая дочка замешкалась. Луиза, перехватив завывающего зверя за шкирку, распахнула дверь. Спаленка была пуста, но думать о пропаже с котом в руке и бушующим выходцем за спиной капитанша была не в состоянии. Зашвырнув Маршала внутрь, она обернулась к растерзанной Зое и в лоб спросила:

— Тебя что, кошки драли?

— Если бы! — Зоя снова затрясла головой, но как-то осмысленно. — Ободралась, пока к тебе протискивалась. Ты не ушла, узко получилось. Ничего, затянется…

— А пуговицы? — Святая Октавия, ну и ересь же в голову лезет! — Пуговицы совсем потерялись?

— Они тоже будут. — Зоя колыхнула знатной, у Луизы и после родов такой не бывало, грудью. Все верно: с кого шерсть, а с кого — мясо. Арнольда при жизни не на женины косы тянуло, а на чужие задницы. — Не делай так больше! Пока его не отпустишь… Он мой!

— Да кому он нужен? То есть да, он твой навеки. Скажи лучше, куда я чуть не угодила, я же не помню ничего! Стояла, ждала…

— Кого?

— Поговорить надо было о Сэль… Зоя, что со мной было?

— Остывала ты. Попалась сдуру, вот тебя и выжимали. Как лимон, одна шкурка осталась бы. Я уж думала, все, конец нашему счастью, только выдернули тебя как-то. Ну как ты могла, мачту тебе в глотку?! Ведь я же тебе говорила…

— Мама! — донеслось из-за двери сквозь кошачье рычанье. — Мам, мы с господином маршалом к вам.

— Не выпускай его! Тут Зоя.

— Мама, мы к Зое…

Наверное, она окончательно отупела, потому что продолжала выговаривать Сэль за кота, когда та уже втащила в комнату настоящего маршала. За руку втащила!

— Зоя, — доченька на мать даже не глянула, — это граф Савиньяк. Я держу его, чтобы он не уснул. Ему надо с тобой поговорить. С папенькой тоже, но сначала с тобой.

— А ничего так! — Зоя быстро одернула камзол и уставилась на явившегося при полном параде Проэмперадора. — Граф, значит? Ему не понравится, но я попробую… А не выйдет, так и без благословения обойдетесь. Главное — это любовь, дорогие мои…

— Зоя, ты не поняла!

— А чего понимать? И тянуть тоже нечего! Любить — так любить и не бояться своей любви! Чтоб каждый день, каждый миг у вас как последний был, а всех, кто мешает, — к зубаньей матери! Родню, деньги, титулы, сплетни, возню всякую… Есть только вы и ваша любовь! Ясно?

— Капитан Гастаки, — Савиньяк не выпустил руку Селины, ну так он и веревку б не выпустил, если бы на крышу лез, — вы несколько заблуждаетесь на наш счет. Я искал вас, потому что вы требовали спасти Олларию. Вы можете сказать, что для этого нужно? И знаете ли вы, что там сегодня произошло?

— Ох! — Лицо Зои стало грустным и помятым. — Теперь не знаю… Теперь уже ничего. Не так все! Совсем не так…

Колонна потихоньку протискивалась узким проездом от парка до Радужной площади, откуда и начиналась Небесная Благодать. Начало пути и самая тревожная его часть… Робер делал вид, что все отлично, и ждал неприятностей. Обошлось — никто не напал, никто не застрял, не потерял колесо, лошади не взбесились и не устроили завал из повозок.

— Удивительное чувство, — мягко и чуть ли не растерянно сказал ехавший рядом Левий. — Проповедовать о бегущих скверны и прелестей Врага и увидеть воочию то, что иными словами не назвать…

— Значит, такое уже бывало?

— Что вы сказали? — Левий даже в седле не оставил своей привычки трогать голубя. — Воистину, устами невинными глаголет очевидность. Подобное несомненно случалось, но уцелевшие оставляли потомкам молитвы и предания, а не хроники. Беда же — что снег: выпадает всякий раз заново, и всякий раз приходится прокладывать в нем тропы, чтобы к лету они растаяли. И мы свою дорогу проложим, не правда ли?

— Я об этом не думал.

— Правильно, вы это делали и делаете сейчас. Что ж, каждому свое, проеду-ка я вдоль колонны. Некоторых это успокоит, хотя я, увы, не водопад и не армия.

— Ваше высокопреосвященство, будьте осторожны!

— Взаимно.

Исчезает в ночи хрупкий беловолосый всадник. Уходят назад темные, без единого огонька в окнах дома… Хотя нет, вот отворилась одна дверь, и несколько человек, прилично нагруженных, после короткого разговора с церковниками вливаются в колонну. Дальше, дальше, вереница факелов, как змея, ползет городскими ущельями. Один перекресток, второй — и вновь распахиваются ворота теперь уже основательного особняка, и к беженцам присоединяются два экипажа. А кто-то, приникнув к окнам, провожает сейчас взглядами уходящих в ночь. Отсидятся ли оставшиеся, дождутся ли спокойствия или чего-то иного?

— Монсеньор, — докладывает Грейндж, — от Перекатного моста вернулись разведчики. Хорошего там мало.

— Подробнее.

Хорошего немало было, его не имелось вовсе, разве что разведчики оказались не просто толковыми и дотошными, но и везучими. Бывшие таможенники, они прогулялись на тот берег и убедились, что беспорядки в тамошних кварталах набрали силу и пробиться без драки не получится. Мало того, сбившиеся в банды погромщики раз за разом пытаются прорваться на правый берег, но оборонявшие Перекатный стрелки Блора валят всех, кто суется на мост. Люди устали, у них кончаются заряды, но если оставить мост без охраны, мародеры очень быстро окажутся здесь.

— Как обороняют мост?

— Баррикаду соорудили. Там мастерские рядом, стены деревянные поразбирали и вдобавок несколько телег опрокинули.

— Поблизости найдется еще что-то горючее?

— Конечно. Сараи, что вдоль берега. Да и мастерские еще и наполовину не разобраны.

— Халлор… Гедлера ко мне!

Решение простое и безотказное. С Узким мостом получилось отлично, но с Перекатным сложнее, придется в помощь стрелкам посылать усиленную команду, а у ребят Халлорана зуд в кулаках все еще не унялся. И догонять лучше верхами.

— Монсеньор!

— Гедлер, отправляйтесь на Перекатный в помощь Блору. Нужно завалить мост деревом как можно сильнее. Когда колонна минует площадь Августы, все поджечь, посадить стрелков позади себя и догонять нас. У Августы вас будут ждать алаты. На всякий случай.

— Как мы узнаем, когда поджигать?

— Вас предупредит мой адъютант. И не жалейте дерева, гореть должно долго.

Савиньяк спрашивал, капитан Гастаки старательно отвечала, и понять ее на трезвую голову и с непривычки мог разве что Алва. Однако главным калибром покойная дама все же саданула. Рокэ — а кто, если не он?! — пытался спасти Олларию, не преуспел и погиб. Об этом знает некий излишне «горячий» спутник, которым мог быть только Валме. Когда и где все произошло, мертвая бордонка не представляла, и Савиньяк пришел к выводу, что смерть сродни вину. Разговор с выходцем, во всяком случае, напоминал беседу с пьяным, и все же маршал не отступал.