Eldar Morgot - Звезда Даугрема

— Мои приветствия славному и благородному наместнику города Даугрем, — голос Бадра дрожит от плохо скрываемой ярости. — Не могу передать словами, как я рад тебя видеть!

Антан задрожал, снова поднял меч, но два барада быстрыми ударами выбили оружие из онемевшей от усталости ладони. Удар в поддых, и наместник, хватая воздух ртом, корчится у ног торжествующих горцев.

«Он похож на цаплю, — подумал Бадр, — или на аиста. Такой же нескладный…»

Бадр, сын Яндарба, вложил меч в ножны, сделал знак рукой. Несколько ыгов потащили упирающегося, обезумевшего от страха наместника к ближайшему дереву. Еще два горца быстро развели костер. Бадр отправил вниз по дороге разведчиков, вдруг кто-то еще пожалует…

Антан заскулил, дернулся от удара по ребрам. Он был крепко привязан к стволу дерева и уже не чувствовал затекших рук и ног. Жмурясь и вереща, выдержал еще один удар, на этот раз в лицо. Сплюнул кровь, захрипел, когда одноглазый ыг рывком схватил его за волосы, резко вздернув подбородком вверх.

— Нет… - прошептал Антан в ужасе, извиваясь, словно червяк. — пожалуйста, юноша… я… сожалею… прости…

— Ормаз простит, — очень тихо ответил Бадр, поднимая раскаленный прут. — Держите ему голову!

От дикого животного крика беспокойно взлетела ввысь усевшаяся было передохнуть на елях небольшая семья воронов. Птицы закаркали и долго еще не решались снова усесться на ветки. Крики продолжались долго, изредка прерываемые хохотом и воплями.

— Весельчак, а, Весельчак!

— Чего тебе?

— А расскажи, как твой дядя гусей разводил!

— Заткнись!

— Э?

— Заткнись, я твоей мамы бурдюк шатал во все дыры!!

Заал Косой захохотал, задергал ногами от избытка чувств. Отдышался, подмигнул серьезно взиравшему на него мхеценышу, что восседал на шее напряженно всматривавшегося в темноту Зезвы.

— Видишь, малыш, — снова хохотнул Косой, — не хочет Абессалом про семейную коммерцию рассказывать. Чувства, ну!

— Заткнись, — беззлобно повторил Весельчак, наблюдая, как мечутся взад и вперед огоньки ыговских факелов. Извлек флягу, приложился к ней, причмокнул, огляделся враз подобревшими глазами.

Зезва погладил ногу мхеценыша, шмыгнул носом и повернулся к улыбающемуся во весь рот Косому. Рядом с Заалом сидели лично командор Геронтий Огрызок и еще три джуджи с арбалетами в руках. Вид у Огрызка был очень мрачный. Арбалетчики изредка переговаривались, косясь на старшего. Пар от их дыхания взметался вверх, к зубьям крепостной стены, и терялся в кружащихся снежинках. Мороз был таким, что даже в толстенных тулупах и варежках ночной дозор защитников монастыря отчаянно мерзнул. Фляга с чачем помогала, хоть и не очень. И лишь маленький Медвежонок словно не замечал стужи, а Зезва то и дело грел то одну, то другую щеку о теплые, как печка, ножки малыша. Барабаны ыгов били без передышки, ни разу не остановившись со вчерашнего дня. Поначалу этот гул раздражал, но потом к нему привыкли и даже под него засыпали.

Зезва натянул шарф по самые глаза. К барабану привыкли ополченцы-мзумцы, монахи да джуджи. Женщины, и особенно маленькие дети, страдали от постоянного, непрекращающегося грохота.

— Командор, — не унимался Заал, поглаживая свой топор с перевязанной кожей рукоятью, — помнишь, как гусей розводил наш Весельчак?

— Помню, — неожиданно улыбнулся Геронтий, словно отбрасывая от себя все мрачные мысли.

— Так расскажите, раз такое дело, — сказал Зезва, стуча зубами. — А то у меня уже все отмерзло, курвин корень. Хоть бы вина кто принес.

— На посту нельзя, — скорбно покачал головой один из арбалетчиков.

— Нельзя? А что это у тебя на поясе, тыквенный сок?

— Так то ж чач! Для поднятия чувств. Глотнешь?

Зезва с кислым видом отхлебнул, поперхнулся, закашлялся под дружный смех карлов.

— Курвова могила, огонь… Давайте про гусей, не томите.

Весельчак гневно засопел, но по-прежнему хранил угрюмое молчание. Еще громче забубнил барабан ыгов, цепочки факелов задвигались еще интенсивнее. Начинало светать, и призрачный свет зимнего утра появился в морозном воздухе, похожий на ледяной, замерзший кисель из снежинок и хмурого, порывистого ветра.

— Дело вот как было, — начал Заал, хлопая по плечу что-то буркнувшего в ответ Весельчака. — У нашего друга Абессалома есть дядя, умный, страсть! Жил с семейством своим почтенным всё в Джуве, но под старость решил в село перебраться, на природе благоденствовать, во! Надоел мне, говорит, шум и гам городской. Желаю, говорит, на свежем воздухе пожить! Ну, в общем, для хозяйства и души, купил этот достойнейший джуджа целое стадо гусей, гусят маленьких, аж сто штук. Кучу баррейнских манатов заплатил, ага. Золотом! Растили их, растили, холили, лелеяли! Сарайчик им построили, водички им с зернышком, в общем, все как в лучших селениях Мзума и Джува, ну! Сам гусем стать захочешь, глядя, как за ними ухаживают…

Весельчак снова засопел, засверкал глазами, но Заал Косой только рукой махнул и оживленно продолжил рассказ.

…и осенью выросли такие уже большие гуси. Красота! Как на подбор, жирненькие, беленькие, клювы — во! Лапы — во! Перья блестят! Хоть картины малюй! И тут…

— Хватит трепаться! — не выдержал Весельчак. Геронтий засмеялся, а Зезва с удивленной улыбкой внимал размахивавшему руками Заалу. Ухнул Медвежонок, не сводя с Косого карих глаз.

— … тут один из этих гусей, чантлах этакий, огляделся, значит, подумал, закрякал и… полетел, а все остальные за ним следом. Оказалось, дядя нашего Абессалома крылья гусятам забыл подрезать! Так и улетели все гуси!

Зезва прикусил губу, но не выдержал и присоединился к оглушительному гоготу джуджей. Всех, кроме мстительно пыхтевшего Весельчака.

— А дядя-то, дядя, — держался за живот Косой, — ты только его лицо представь, Зезва… Бедняга, как его удар не хватил? Не хватил ведь, Весельчак?

— Заткнись!!

Абессалом вскочил, и некоторое время мстительно метал взгляды-молнии, но, в конце концов, улыбнулся и изрек:

— Дядя погоревал-погоревал, а потом решил завести племенных арранских свиней.

— Ох, — простонал Заал, — я как раз хотел рассказать…

— Я сам! — отрезал Весельчак, усаживаясь на мешок. Под его грозным взглядом арбалетчики опустили глаза, один вообще отвернулся, безуспешно пытаясь унять дрожь в плечах. Геронтий удивленно воззрился на хмурую физиономию Абессалома.

— А, ну, друг Весельчак, что за чувства там со свиньями, выкладывай. Такой на-най, а твой любимый командор не знает.

Медвежонок охватил ручонками голову Зезву, деловито ухнул, словно тоже ждал рассказа. Весельчак погрозил кулаком икавшему от смеха Косому. Насупился.

— Да что там…ничего такого. Привез, в общем, дядя свиней, а к ним этих… трахальщиков, значит…