Eldar Morgot - Звезда Даугрема

Узник в клетке успел увидеть лишь часть надписи.

— «… милостью Ормаза, Государь Солнечного Королевства Мзум, я — само Солнце, воздвиг этот мост…» — прошептал Зезва разбитыми губами. Закрыл глаза. «Один…два…три…четыре… Бери кнут, мзумец, ну?!»

Клетка чуть наклонилась, и Зезва очнулся. Остановились, едва въехав на мост. Ныряльщик с трудом пододвинулся к краю и принялся вглядываться в темноту. Яростный рык воды, и ледяные капли, что долетают до клетки. Шепчутся солдаты. Быстрее уж, курвова могила! Зезва снова уставился в ночную темень. Нет, спать он не будет, не хочет, не может… Потому что перед глазами лишь одна картина: дергающееся тело отца Андриа и холодный, чуть насмешливый голос Уты: «… пять…шесть… семь…»

— Чего ждем? — донесся до Зезвы голос возницы.

— Кудиан их знает, проклятых! — отозвался шепотом ближайший солдат, успокаивая лошадь.

Щелк, дребезжание стали: рощевики на всякий случай приготовились к бою. С кем? С чаобами, что ли? Вот делать нечего водяным, как по ночам в горной речке плескаться. Разве что водный вешап, да… Зезва изо всех сил боролся со сном. Нельзя спать, нельзя…

Что-то теплое и пушистое ткнулось ему в спину. С огромным трудом узник подавил крик изумления. Стиснул зубы, не веря собственным ушам, потому что пушистое и теплое проползло под связанными руками, прижалось к боку, заурчало:

— Зезя… тавай…чу, чу, атам тати… чу.

— Медвежонок, ты?! — слезы потекли по лицу Зезвы. — Как же…

— Чу, Зезя, чу, тати атам атак…

Потрясенный, ошеломленный Зезва вжался в угол клетки, а маленький мхец деловито грыз острыми как бритва зубами неподатливую веревку, порыкивая от усердия. Ревела река, а рощевики все вглядывались вперед, ожидая приказа двигаться дальше. Но каджи соскочили с коней, вышли вперед и застыли с чуть расставленными руками. Солдаты не видели, как из-под капюшонов выглянули дзапы и рассерженными червями принялись метаться из стороны в сторону, словно в ожидании, когда их, наконец, отпустят на волю.

Архр покончил с веревкой, быстро взобрался на плечо Зезвы, потерся лицом в щеку человека, прижался на мгновенье крепко-крепко, шепнул: «Зезя…». Ныряльщик поцеловал ребенка в пушистую макушку и вдруг почувствовал, как маленькая ручка сует ему ладонь что-то тяжелое и круглое. Зезва стиснул зубы. Вот оно, недостающее из сумки… Но что же дальше? Как выбраться из клетки?

Ответ пришел страшным, утробным ревом. Слабо ойкнул возница, привстал и уперся спиной в клетку. Дикий, страшный вой усилился, и вскоре в ужасе озиравшимся солдатам стало казаться, что он идет со всех сторон.

— Роща Святая, мхецы, мхецы!

— Смерть нам!

— Спасайся!

Мхеценыш исчез в темноте. Зезва долго тер затекшие, непослушные руки. Сквозь грохот воды и жуткий вой послышался зов Медвежонка:

— Зезя!..

Возница вздрогнул и стал поворачиваться. Не успел, потому что из тьмы явилось чудовище, похожее на кошмарный сон. Вращая белками и скаля жуткие клыки, мхец взмахнул огромной лапой. С хрустом голова возницы покатилась вниз, исчезая в темноте. Тело осело вниз бесформенным кулем, ударила фонтаном кровь. Лесной мхец зарычал, со всего размаха заехал окровавленным кулаком по клетке и скрылся в темноте. В страхе ржали лошади, некоторых животных понесло, и через несколько мгновений безжизненные, изломанные тела трех всадников и их коней унесла утробно урчащая черная река.

— Стоять не месте!!

Яростный крик Нестора заставил уже бежавших рощевиков развернуть лошадей. Но из мглы в свет факелов с ужасающим воплем выпрыгнула огромная косматая фигура. Несколько взмахов страшными ручищами, дикие крики боли и ужаса, и еще четверо солдат разорваны в клочья. Черная кровь медленно расплывалась по снегу, стекала по камням, а блики факела в оторванной руке метались из стороны в сторону. Вереща от страха, уцелевшие солдаты бросились наутек. На пути двоих из темноты выросла волосатая скала. Сверкнули клыки, раздался сдавленный хрип одного рощевика и всхлипывающий стон второго. В следующее мгновение все вокруг украсилось новой кровью и оторванными, изуродованными частями тел. Река радостно завывала, словно наслаждаясь дикой бойней, устроено незваным гостям. Три оставшихся солдата прижались к шеям обезумевших лошадей и умчались в спасительную ночь. Эхо принесло их удаляющиеся, но полные дикого страха вопли. Лесной мхец проводил беглецов полным сожаления взглядом, затем оскалился, нюхая воздух. Мгновение, и лесовик исчез в чернильной тьме.

Зезва, наконец, выбрался из клетки, споткнулся о тело возницы и рухнул в липкий от крови снег. Курвова могила! Перевернулся на живот, стал на четвереньки и проделал несколько шагов на руках и ногах, прежде чем подняться. Валяющийся неподалеку факел чадил и мигал, едва освещая небольшое пространство вокруг. Грохот рычание реки били по ушам, морозный ветер бешено кидался прямо в лицо. Зезва прислонился к телеге. Ржала и металась обезумевшая от страха лошадь. Где обезглавленный рощевик? Ныряльщик наклонился, с трудом отодрал еще теплые пальцы от рукояти короткого баррейнского меча, сжал оружие и присел у колеса, озираясь. Куда же делся Медвежонок?

Немного переведя дух, Зезва выставил меч перед собой и, крадучись, двинулся вокруг телеги. Шум реки приблизился. Что здесь за…

Свист, шипение. Огромное волосатое чудовище явилось из темноты, сверкнуло на Зезву красными глазами. Человек в ужасе отшатнулся. Мхец поднял руку, сжал кулак. Длинный извивающийся змеевидный отросток в его ручище обмяк и повис безжизненным червяком. Мхец оскалился, бросил отросток к ногам мзумца.

— Дзап! — прошептал Зезва, мгновенно покрываясь холодным потом. — Курвин корень…

— Зезя!

— Медвежонок!

Ныряльщик упал на колени, обнял мхеценыша. Взрослый мхец недовольно зарычал. Мгновение, и он подхватил человека и Архра на руки, как котят. Бесшумно явился еще один лесовик, и Зезва, пытающийся устроиться в огромных лапах, встретил настороженный горящий взгляд страховидла.

Свист и шипение прорвались через грохотание реки, и что-то едва заметное, черное, метнулось сквозь тьму. Мхец, держащий Медвежонка и человека, отпрянул от нескольких черных змей, пронзивших морозный воздух.

— Отпусти меня! — выкрикнул Зезва, спрыгнул в снег, устоял на ногах и бросился вперед, сжимая в руке холодное железное «яблоко».

Мхецы взвыли, тот, кто пришел вторым, повыше ростом, опрокинулся на спину, дико рыча и потрясая в воздухе кулаками. Ныряльщик оглянулся, выругался и бросился назад. Взобрался на грудь лесовика и заорал, стараясь перекричать рев реки:

— Не дрыгайся!.. Курвова могила, не дрыгайся, твою волосатую мать шатал!!

Несколько ударов кривым клинком, и три обрубка извиваются в снегу, похожие на черных шипящих червей. Громко кричит Медвежонок, а мхец пониже яростно бросается вперед, в темноту, туда, где человеческие глаза ничего не могут видеть.