Сергей Самаров - Огненная звезда и магический меч Рёнгвальда

– Это здесь… – сказал Херик.

– Здесь… – словно из-под земли появился перед ними другой дварф с маскирующим кустиком на черненом металлическом шлеме и несколькими еловыми лапами, прикрывающими щит, зазывающе махнул рукой и сам тут же исчез. Значит, и другие дварфы знают славянский язык, сразу отметил Овсень, но разговаривать об этом времени не было.

Проход начинался под одним из валунов. Дварфа, который звал их, рядом уже не оказалось, и непонятно было, куда он пропал, потому что в узкий проход он, как видел сотник, не нырял. Но туда уже нырнул ногами вперед Херик. Овсень последовал за ним, с трудом просунув в отверстие свои широкие плечи, да и то пришлось сначала опустить одну руку, а вторую поднять кверху, иначе протиснуться было невозможно. Остальным было проще, даже Добряне, и лишь у стрелецкого десятника возникли проблемы с длинным луком вместе с налучьем. Лук он очень берег, но лук никак не изгибался там, где мог изогнуться человек, и пришлось просто руками сгрести земляной бугор, чтобы лук протиснуть без лишнего усилия.

И, едва все забрались в проход, как сверху сразу опустился камень, совсем спрятав свет.

Оставшийся снаружи дварф замаскировал нору.

Несколько мгновений пришлось даже ползти на четвереньках. Потом Херик сообщил:

– Теперь можно выпрямиться. И даже, думаю, во весь рост. На всякий случай руку поднимайте, чтобы головой не стукнуться.

Пробираться в темноте было сначала непривычно, и даже возникало постоянное ощущение, что вот-вот споткнешься обо что-то или провалишься ногой в ямку. Но дварфы были мастерами своего дела и земляной пол сделали идеально ровным. Споткнуться там было негде. Еще было опасение задеть головой за сам потолок или за какой-то выступ на потолке. Но и здесь создавалось такое ощущение, что землекопы измеряли рост Овсеня и Велемира. Люди поднимали руку, и ладонь едва-едва протискивалась между головой и яловцом шлема. Но ни разу яловец ни за что не зацепился. Хотя постоянно цеплялись широкие плечи сотника, а кое-где он вообще мог пройти только боком. Тем не менее продвигались они даже в непроглядной темноте достаточно быстро. Непонятно было, видит ли что-то волкодлачка. Но дварф, кажется, видел в темноте ничуть не хуже, чем при дневном свете, и Херику, то и дело уходящему вперед, приходилось время от времени останавливаться, чтобы подождать людей и их сопровождение. Наверное, лучше всех, не считая дварфа, чувствовал себя в подземной галерее Извеча. Ему трудно было достать рукой до потолка, даже если бы он начал со всей силы прыгать, а видел он или, скорее, чувствовал все, что впереди, лучше людей. И потому Извеча переместился на позицию, следующую за Добряной, впереди которой шел только дварф, и несколько раз тихо предупреждал:

– Дядюшка Овсень, осторожнее, через два твоих шага поворот…

Два шага сотника равнялись шести шагам домовушки.

– Ты, Извеча, что-то видишь? – спросил все-таки Велемир.

– Да. Темноту, – ответил домовушка. – Но я хорошо чувствую сквозняк. И запахи. И потому правильно иду. Все стены тоже по-своему пахнут. Где-то камнем черным, где-то красным, где-то землей, где-то песком или глиной. Два раза попадались камни с запахом человеческой крови, один раз с кровью лося. Эти камни, думаю, сверху приносили.

– Тише… Мы прошли холм насквозь и подходим к башне, – сообщил Херик. – Здесь лучше не разговаривать, у Гунналуга хороший слух. Говорить только по необходимости. И лучше не думать о том, куда и зачем идем… Море вспоминайте… Какие волны, какая пена, какие облака вдали, какие вблизи. Откуда ветер дует и какого он цвета. Колдун не поймет, чьи это мысли, даже если поймает их. За поворотом начнутся ступени. Будем спускаться. Там сыро, не поскользнитесь.

Ступени были шириной в целый шаг, и спуск был достаточно пологим, но через каждые восемь ступеней следовал поворот направо, и таких поворотов было десять. Впечатление складывалось такое, что спускались люди по винтовой лестнице, установленной вокруг какого-то каменного сооружения. Чтобы проверить это, сотник потрогал стену справа от себя. Стена была каменной. Потрогал стену слева – стена оказалась земляной, осыпающейся под пальцами. Значит, дварфы построили какое-то сооружение, напоминающее винтовую лестницу, но лестница эта была не вокруг башни, иначе башня была бы слишком узкой. Да и стена справа была не сложенной из камней, а представляла собой, похоже, сплошную скалу.

Все это Овсень осматривал, ощупывал и отмечал на случай, если вдруг придется побывать здесь без сопровождения дварфов. Мало ли что может случиться. Сотник привык знакомиться с местом, где ему угрожала опасность, и запоминать ориентиры на случай повторного посещения.

За последним поворотом лестницы помещение было более просторным. И здесь кто-то ждал, как почувствовал Овсень, даже совершенно ничего не видя. Просто при близкой опасности все чувства обостряются и воспринимают то, что не воспринимают в обычной жизни.

– Где? – спросил Херик, спрашивал он явно не у тех, кого привел, но умышленно, чтобы они слышали. – Понял… Открывайте…

Впереди ощутилось какое-то движение.

– Сейчас будет светло… – сказал дварф. – Наверху горят светильники из земляного масла [7].

Тусклый и мерцающий свет пробился сначала только узкой полоской, сразу показав, как два дварфа, стоя на высокой ступени, поднимают над головой и сдвигают каменную плиту. Сотник Овсень оценил физическую силу маленьких землекопов. Нормальному человеку справиться с такой плитой было бы невозможно. Два человека физической силы и комплекции самого сотника, может быть, и справились бы, но с большим трудом. Дварфы же особой тяжести вроде бы и не ощущали. И легко передвинули толстую плиту в сторону. Причем не бросили, а поставили ее на другие плиты почти без звука.

– Это выход в коридор подземелья башни, – сказал Херик. – Там сейчас никого нет. Стража приходила с проверкой час назад. Ночью зайдет сам Гунналуг. Он всегда ходит сюда ночью. Для колдуна ночь – то же самое, что для нормальных людей день. Трудовое время. Так что, у нас еще чуть меньше целого дня есть. Иди первым, мы за тобой…

Но первым Овсень запустил Извечу, уже оказавшегося рядом с дварфами, потом поднял Добряну, которой самой трудно было бы запрыгнуть без разбега, а разбежаться здесь было негде. И только после этого пролез сам. За сотником последовал и стрелецкий десятник, так и не расставшийся со своим луком, хотя стрелять в подземельях было не в кого, да и не видно было, в кого там можно прицелиться.

Наверху была поднята одна из каменных плит, покрывающих пол коридора. Сам коридор был коротким, в двадцать человеческих шагов, и шириной в пять шагов. В обе стороны вели по две двери, пятая дверь была в торце коридора, и перед ней были три высокие ступени. Понятно стало, что эта дверь вела на лестницу, по которой можно подняться в саму башню.