Сергей Самаров - Огненная звезда и магический меч Рёнгвальда

– А как ты сможешь с девочкой справиться? – спросил Овсень. – Это все произойдет в любом случае. Она скоро сама поймет…

– Я попробую… Мы со Смеяном попробуем… У нас есть мысли… Она ничего не поймет…

Смеян кивнул, то ли скалясь, то ли улыбаясь. Овсень никогда не понимал, улыбается или скалится шаман. И потому не всегда чувствовал себя рядом с ним уютно. Сейчас вроде бы и не время было для улыбок. Но к чему сейчас оскал?

– Ладно. Но нам здесь, в этих полуночных краях, делать больше нечего, – сказал Овсень громко. – Праздник конунга – не наш праздник. Утром мы отплываем. Пойду к Ансгару прощаться. Пойдемте все вместе…

Они двинулись к воротам все вместе. Но сразу попасть к Ансгару не удалось. Овсеню сказали, что конунг беседует с пленным колдуном Гунналугом.

– Один? – спросил Смеян.

– Один.

– Значит, сил у колдуна совсем не осталось. Мало того, что в плен попал. Он еще и ранен, он еще и позволяет конунгу с собой беседовать…

– Он уже больше не колдун, – сказала Всеведа…

– Это неважно. Нас он больше не волнует, – решил Овсень. – Ножа уже нет… Большего мы с него взять не можем… Будем конунга ждать… Пора прощаться…

Торстейн Китобой нашел в Ослофьорде телегу, на нее уложили раненого Торольфа, голову которого уже замотали первой попавшейся под руку чистой тряпкой, чтобы остановить кровь. Удар Ансгар нанес, казалось бы, не сильный, тем не менее была рассечена не только кожа, как чувствовал сам ярл, но и череп, и это вызывало сильную боль.

Лагман Анлав приставил к полусотне Торстейна старшину стражников, который должен был наблюдать за соблюдением приказа конунга. Но староста не вмешивался ни в какие дела, не вступал в разговоры, просто ехал на коне, чуть отстав и вздыхая по поводу того, что праздник, который обещали дать в Ослофьорде, возможно, пройдет без него. Но при этом стражник понимал, что подгонять телегу с раненым ярлом нельзя. Того может сильно растрясти от быстрой езды.

Так ехали час.

Каково же было удивление старшины, когда он увидел, что Торольф сначала сел на телеге, потом сорвал с головы повязку и ею же вытер остатки крови. На лицо ярла было страшно смотреть из-за образовавшейся под бровью опухоли.

– Воды, – потребовал Торольф.

Ему протянули фляжку, он несколько раз наливал воду себе в ладонь и отмачивал оставшуюся кровь с брови. Потом еще раз вытер бровь своей повязкой. И только после этого поднял голову. Как оказалось, Одноглазый так и остался одноглазым, и меч конунга не сделал Торольфа безглазым. Рана была нанесена только под бровь, но не в глаз, и глаз оказался неповрежденным. Ярл смотрел на всех недобро, но страха после такого сокрушительного поражения и разрушения всех своих надежд не показывал.

А еще через полчаса ярл вообще слез с телеги и приказал подать ему коня. В седле старый воин чувствовал себя лучше. И колонна воинов двинулась гораздо быстрее. Стражник понял, что на праздник он все же может успеть…

Колдуна Гунналуга устроили в боковом неблагоустроенном пристрое к дому, где обычно дворовые люди держали всякий рабочий инвентарь. Просто бросили на землю охапку сена, несколько козьих шкур и туда уложили колдуна. Окон в помещении не было, и Ансгару, чтобы поговорить с колдуном и видеть при этом его лицо, пришлось оставить распахнутой дверь. Хорошо еще, что конунг оказался предусмотрительным и взял себе в сопровождающие воя из сотни Большаки. Этот вой не знал норвежского языка и, стоя за дверью, не мог понять, о чем идет речь.

Ансгар остановился рядом с пленником и долго смотрел на него сверху вниз. Колдун не отводил взгляда и юношу, от которого зависела его судьба, похоже, совсем не боялся. Но Ансгар пришел, чтобы решить свой вопрос, а вовсе не для того, чтобы угрожать колдуну.

– Вот каким ты стал, совсем недавно еще такой гордый и надменный… – сказал Ансгар. – А сейчас ты жалкий и ничтожный, и мало находится желающих оказать тебе помощь.

– Мне достаточно того, что есть один такой желающий – это ты… – сказал колдун хрипло.

При сломанных ребрах каждое слово давалось Гунналугу с трудом, но он себя превозмогал и старался говорить даже твердо, подавляя в себе боль, загоняя ее в какой-то внутренний тупик, где она концентрируется до поры до времени. А выпустить ее можно будет потом, когда никого рядом не будет.

– Я рад, что ты оценил мое милосердие. Только не понимаю, откуда такая уверенность. – Ансгару показалось, что Гунналуг был очень заинтересован в его приходе. – У меня, признаюсь, были мысли посадить тебя на кол.

– Моя уверенность зиждется на знании жизни и людей. Я знаю, на что каждый человек способен. Пусть я временно лишился сил. Такое случается, когда нельзя просчитать свои возможности, а необходимость заставляет расходовать их больше, чем следует. Но у меня остались знания, которые не только мне нужны. Которые нужны многим. И тебе в первую очередь.

– Ты читаешь мои сокровенные мысли? – спросил Ансгар.

– Пытаюсь. Но я не дварф, и ты не дварф. У людей это получается хуже. И я знаю, что у тебя в Доме нет колдуна. А ты иметь такого хочешь. Сильного и верного. Хотя найти такого чрезвычайно сложно. Я не предлагаю тебе свои услуги, потому что я сам обессиленный колдун, и неизвестно, когда я обрету былую силу. Я предлагаю только свои знания. Ты найдешь молодого ярла своего дома, может быть, кого-то из детей Фраварада, а я буду учить его колдовству взамен твоего благосклонного отношения ко мне. Сможешь ты найти мне ученика?

– У тебя уже есть готовый ученик, – твердо сказал конунг.

– Кто? – уже догадавшись, все же спросил колдун.

– Я…

– Это хорошая мысль. У тебя твердая воля. Это главное. Что касается остальных способностей, то их можно развить. Я буду тебя учить.

– Значит, мы договорились. И я обещаю тебе защиту в своем доме от всех, кто посягнет на твою жизнь. В первую очередь это касается славян. Я не позволю им трогать тебя. Но сразу попрошу у тебя совета…

– Говори.

– Основная ударная сила славян – это их дружины. Но их дружины мало чего стоили бы без стрельцов. Мне нужны такие стрельцы. И я хотел бы оставить у себя десятника стрельцов Велемира. Это он разбил нож на твоей груди…

– Один стрелец не сделает твое войско сильным.

– Он будет учить и готовить для меня других. И потому нужен мне. Я чувствую, что здесь есть какая-то зацепка. Его невеста осталась навсегда волчицей. И чем-то Велемира можно заманить. Чем-то подкупить.

– Нет ничего проще, – задыхаясь, прохрипел Гунналуг и неестественно изогнулся лежа, стараясь выпятить поврежденную грудную клетку.

– Говори… – потребовал Ансгар.

Но боль в груди колдуна, та самая боль, что он загнал во внутренний тупик, этот тупик переполнила и вырвалась наружу. Гунналуг застонал и потерял сознание. Глаза его закрылись. Ансгар сначала испугался, посчитав, что колдун умер, но увидел, как на горле Гунналуга пульсирует маленькая жилка. Значит, это только потеря сознания.