Сергей Шведов - Око Соломона

– Перебьют, – тихо дохнул в самое ухо Вальтера благородный Гундомар.

– А что мы можем сделать?! – шепотом огрызнулся фон Зальц. И это было чистой правдой. Даже если бы рыцари выскочили сейчас на дорогу и стали кричать, то крестоносцы, увлеченные битвой, их не услышали бы. Зато сельджуки просто расстреляли бы из луков ретивых алеманов в течение нескольких мгновений.

Первыми в ущелье появились арбалетчики, бежавшие по направлению к замку Ульбаш. Следом за ними двигались рыцари и сержанты Роберта Фландрского, а нурманы, видимо, прикрывали отход. Похоже, крестоносцы решили именно здесь, напротив замка, в самом узком месте ущелья остановить сельджуков. Вот только их расчетам не суждено было сбыться. Первыми начали падать арбалетчики, не сразу догадавшиеся, откуда к ним прилетела смерть. Рыцари Роберта Фландрского стали придерживать коней, сообразив, видимо, что попали в засаду. Однако отступать им было некуда. Сельджуки, похоже, усилили свой натиск на Боэмунда Тарентского. Во всяком случае, ущелье стало быстро заполняться отступающими крестоносцами. Вальтер фон Зальц разглядел на копьях флажки цветов графа Тарентского и в бессилии скрипнул зубами.

– А эти откуда взялись? – вдруг воскликнул Гундомар в полный голос и ткнул пальцем в вершину горы.

Вальтер поднял голову и с изумлением увидел, как из ворот замка Ульбаш выезжают конные сельджуки. Выстроившись по трое, они стали медленно спускаться вниз по тропе. Бек в золотом шлеме не мог не видеть всадников, числом более полусотни, но их появление его нисколько не взволновало.

– Откуда в Ульбаше взялись сельджуки? – растерянно произнес Гундомар.

Фон Зальц не ответил, его внимание привлек шум, донесшийся из кустов напротив. Шум этот уловили и два коновода, крутившиеся поблизости. Один из них двинулся было к кустам, но вдруг сверзился с седла, нелепо взмахнув руками, а следом на землю упал и его товарищ. И пока Вальтер пытался сообразить, что же произошло, из зарослей вылетел юнец с луком в руках. На бегу он успел выстрелить еще дважды, поразив стрелами еще двух коноводов, а потом с маху пал в седло.

– Да это Лузарш со своими сержантами, – заорал вдруг Гундомар, не отводивший взгляд от замка Ульбаш.

– На коней, – рявкнул ему Вальтер и, обнажив меч, ринулся на растерявшихся коноводов. К счастью, рыцарь фон Майнц успел подхватить порыв товарища, и их появление стало полной неожиданностью для сельджуков. Похоже, турки никак не могли сообразить, что им делать – ловить разбегающихся коней или отбиваться от двух безумцев, облаченных в кольчуги. Схватка получилось короткой, но кровавой. Фон Зальц двумя ударами меча поверг на землю двух коноводов, прикрытых в отличие от него только бычьей кожей. Еще двух сельджуков зарубил благородный Гундомар. Пятый спасся только потому, что сразу ударился в бега. Он скакал по направлению к горе, где шла нешуточная рубка. Сельджуки атаковали сельджуков! Пятьдесят всадников из замка Ульбаш набросились на неприятеля, превосходящего их числом едва ли не в десять раз. Похоже, ни бек в золоченом шлеме, ни его окружение не ожидали такого коварства от людей, которых они еще за мгновение до начала схватки считали своими соплеменниками. Но сельджукские плащи вдруг полетели на землю вслед за шапками из бараньих шкур, и среди растерявшихся турок замелькали кресты, нашитые на одежду воинов Христа. Сельджуки покатились с горы прямо под ноги рыцарей Роберта Фландрского, атаковавших их в конном строю. Арбалетчики крестоносцев дружно полезли на склоны, мешая турецким лучникам вести прицельную стрельбу. Впрочем, сельджуки, при виде разбегающихся лошадей, пришли в замешательство и больше заботились о собственном спасении, чем об активном участии в разгорающейся битве. Конные турки, потерявшие бека в золоченом шлеме, попробовали выскользнуть из ущелья на равнину, но местность оказалась мало приспособленной для быстрого отхода. И крестоносцы Роберта Фландрского, превосходившие их как числом, так и вооружением, буквально втоптали бегущих в каменистую почву.

Видимо, Дукак Дамасский понял, что его замысел провалился. Во всяком случае, сельджуки в ущелье не пошли. Чем немедленно воспользовался Боэмунд Тарентский, уже успевший собрать в кулак не только своих людей, но и рыцарей Роберта Фландрского. Сельджуки эмира Дамаска никак не ожидали такой прыти от измотанных битвой крестоносцев. Они уже готовились разбить свой стан на месте разоренного лагеря франков, дабы отдохнуть после кровавой битвы. Беспечность беков дорого обошлась туркам. Конные рыцари, вырвавшись из узкого ущелья, развернулись стеной, и всей своей мощью ударили на растерявшихся врагов, не успевших выстроиться в боевые порядки. Дукак Дамасский пытался остановить бегущих и даже бросил против франков свою личную гвардию, не уступающую крестоносцам ни вооружением, ни храбростью. Две тысячи отборных воинов ислама грудью встали против рыцарей, превосходивших их числом едва не втрое, но задержать не смогли. Гвардия эмира была сметена железной стеной, а сам Дукак Дамасский едва не пал жертвой собственной неосторожности. Он уже видел меч зеленоглазого франка над своей головой, но, к счастью для эмира, этот удар принял на себя бек Селим, и резвый арабский конь унес турка от неминуемой смерти. От двадцати тысячной армии, которую Дукак вел к стенам Антиохии, уцелело чуть больше трети. А потому эмир счел за благо, не искушать более судьбу, и отступил в родные пределы, надеясь пересидеть бурю за крепкими стенами Дамаска.

Почему епископ Адемар именно в это солнечное зимнее утро решил устроить крестных ход, благородный Гуго не знал, но как истинный христианин он не мог не принять в нем участие. Тем более что процессию возглавил сам папский легат. К графу Вермондуа примкнул и граф Сен-Жилль в простом платье, дабы не выделятся в толпе молящихся и скорбящих. Следом за Адемаром де Пюи шел его сенешаль с хоругвью в руках. На этом почитаемом всеми крестоносцами стяге была изображена Божья Матерь, именно к ней и возносили воины Христа свои молитвы. Хоругвь эта считалась бесценной реликвией, и едва ли не все население Южной Франции обливалось слезами, провожая ее в далекие края. Граф Раймунд Тулузский, дабы приободрить опечаленных христиан, поклялся тогда, что лично водрузит хоругвь над освобожденным Иерусалимом. Лик Божьей Матери решено было обнести вокруг лагеря крестоносцев, дабы укрепить в вере опечаленные невзгодами сердца. В последнее время по лагерю ходили упорные слухи, что на помощь Антиохии движется огромная армия во главе с эмиром Дамаска, и, судя по всему, эти слухи не были досужей выдумкой. Во всяком случае, среди крестоносцев нашлось немало малодушных, испугавшихся новых невзгод. И среди них, увы, оказались люди известные и даже почитаемые как простолюдинами, так и рыцарями. Едва ли не первым среди отступников стали Петр Отшельник и виконт Гийом де Мелен по прозвищу Плотник. Говорят, что папский легат пришел в ярость, узнав об отъезде Петра. Более того, послал за оплошавшим проповедником галеру, которая настигла его далеко в море. Петра и Гийома Шерпентье сняли с генуэзского корабля и вернули под стены осажденного города. Теперь проповедник и виконт, облаченные в рубища и с непокрытыми головами, брели вслед за сенешалем, загребая босыми ногами холодный песок. Сам Петр утверждал, что отправился в Константинополь, просить поддержки у басилевса, однако ему не поверили ни папский легат, ни бароны, возглавляющие поход. Конфуз, что ни говори, вышел изрядный и теперь проповеднику, потерявшему доверие Адемара де Пюи, предстояло искупить свою вину постом и молитвой. Процессия покинула лагерь через главные ворота и двинулась вдоль рва, окружающего шатры крестоносцев со всех сторон. Графы Вермондуа и Сен-Жилль скромно плелись в хвосте процессии, демонстрируя тем самым смирение и готовность служить богоугодному делу без корысти и пристрастия. Оба были без кольчуг, но при мечах, так же, впрочем, как и другие участники крестного хода.