Сергей Шведов - Око Соломона

Предложение визиря аль-Афдаля произвело на баронов впечатление. Крестоносцы вот уже четыре месяца стояли у стен Антиохии, не рискуя повернуться к городу спиной. И надежда на освобождение Иерусалима от сарацин становилась все более призрачной. Фатимиды предлагали баронам помощь деньгами, продовольствием и людьми. Они готовы были разделить с ними ратные труды по взятию Антиохии, соглашались признать власть христианских баронов над землями, отвоеванными у сельджуков, а взамен предлагали отказаться от похода на Иерусалим. Что же касается христианских паломников, желающих поклониться Гробу Господню, то халиф Каира аль-Мустали, устами своего визиря, гарантировал им безопасность в Палестине и беспрепятственное возвращение на родину.

Адемар де Пюи поблагодарил почтенного Саббаха за добрые слова и пожелания, но попросил время для раздумья. После чего послы каирского халифа были торжественно препровождены в роскошный шатер, стоявший в самом центре лагеря под охраной чернокожих мамелюков. Многие крестоносцы до того боялись суданцев, которых посчитали едва ли не исчадиями ада, что предпочитали обходить опасное место стороной. Их поведение скорее позабавило аль-Саббаха, чем огорчило, и он любезно распрощался с сопровождавшим его виконтом де Менгом.

После ухода посла в шатре папского легата разразилась буря. Бароны сочли предложение визиря аль-Афдаля наглым и оскорбительным для своего достоинства. Граф Болдуин Эдесский даже призвал сгоряча объявить войну арабскому халифу, но не нашел поддержки ни у своего брата, Готфрида Бульонского, ни у остальных вождей похода.

– Пока мы не взяли Антиохию, ссориться с арабами нам не следует, – выразил мнение наиболее разумных и осторожных Гуго Вермондуа.

– По-твоему, мы должны отказаться от похода на Иерусалим?! – набычился Роберт Нормандский.

– Я этого не говорил, – обиделся на воинственного герцога брат французского короля.

– Благородный Гуго прав, – неожиданно поддержал Вермондуа Боэмунд Тарентский. – Если я правильно понял послов халифа, то арабы готовы признать нашу власть над Сирией и значительной частью Палестины. А это уже немало, бароны.

– Мы не можем им уступить Гроб Господень! – взъярился Готфрид Бульонский.

– Не можем, – согласился с ним Боэмунд Тарентский. – Но это вовсе не означает, что мы должны объявлять халифу Каира войну. Боюсь, что у нас будет еще немало хлопот с другим халифом – Багдадским. Пока Антиохия стоит как скала, мы должны вести переговоры. Кто знает, что будет после взятия Антиохии. Возможно, устрашенные нашими победами арабы добровольно отдадут нам Иерусалим.

– И что ты предлагаешь? – нахмурился Адемар де Пюи.

– Послать в Каир наших послов, – пожал плечами Боэмунд. – Пусть поторгуются с визирем. В конце концов, время терпит.

Предложение нурмана многим баронам показалось неудачным. Нельзя показывать слабость врагу. Если арабы почувствуют неуверенность крестоносцев, их требования только возрастут.

– Конечно, лучше демонстрировать силу, нежели слабость, – криво улыбнулся Вермондуа. – И если благородный Болдуин Эдесский завтра возьмет Антиохию, то послезавтра я готов объявить арабам войну.

Слова благородного Гуго вызвали смех у баронов, собравшихся в шатре папского легата, но вспышка веселья продолжалась недолго, уж слишком серьезное решение предстояло сейчас принять. До Иерусалима еще шагать и шагать, а Антиохия рядом, только руку протяни. Такой богатый город не мог не разжигать аппетиты вождей крестового похода, и каждый из них готов был хоть завтра назвать себя графом Антиохийским. К сожалению, помехой тому было упорство атабека Аги-Сияна и его сельджуков. Конечно, долгая осада не могла не отразиться на самочувствии турок. В городе наверняка уже ощущалась нехватка продовольствия, но до голода, способного подорвать мужество осажденных, было еще очень далеко.

– Хорошо, – подвел черту под затянувшимся спором епископ Адемар. – Мы продолжим переговоры. И отправим посольство в Каир.

Почтенный Саббах не мог, разумеется, покинуть лагерь крестоносцев, не повидавшись с верным рабом халифа и преданным слугой визиря аль-Афдаля почтенным даисом Хусейном Кахини. Дабы не мозолить глаза любопытствующим и не раздувать слухов, Кахини навестил почтенного Саббаха глубокой ночью. Посол халифа занимал в иерархии исмаилитов далеко не последнее место, и Кахини это было отлично известно. Именно поэтому Хусейн сделал все, от него зависящее, чтобы исправить негативное мнение о своей деятельности, сложившееся в окружении визиря после нескольких обидных неудач.

Саббах принял Хусейна стоя. Это можно было счесть знаком уважения посвященного к посвященному, но не исключено, что посол халифа просто боялся расплескать рвущийся наружу гнев. Кахини поклонился Саббаху, но не удостоился даже ответного кивка в ответ.

– Тобой недовольны, даис, – процедил сквозь зубы посол и обжег гостя злым взглядом. – До нас дошли слухи, что шейх аль-Гассан ибн Сулейман собирается объявить себя Махди.

– Клевета, – быстро отозвался Кахини. – Наговоры завистников. Гассан верен халифу и никогда не отступит от предписаний истинной веры.

– Тем не менее, он пошел на сделку с султаном Мухаммадом!

– Зато приверженцы Али получили крепости и земли в Персии, едва ли не в самом сердце Багдадского халифата.

– Я передам твои слова визирю, даис, – холодно бросил посол и медленно опустился на подушки. Повинуясь его жесту, Кахини присел прямо на ковер. – Но у нас есть претензии и к тебе, Хусейн.

– Я огорчен, почтенный Саббах.

– Замок Ульбаш потерян по твоей вине, – голос посла зазвучал почти спокойно, а рука потянулась к небольшому столику, на котором стояла золотая чаша с щербетом.

– Ульбаш действительно потерян, почтенный Саббах, но в чем же здесь моя вина? – спокойно возразил Кахини. – Не я командовал его гарнизоном. Бек Фазаль подчинялся визирю, а не мне.

– Но ты ничего не предпринял, чтобы вернуть замок!

– Предпринял, – вздохнул Кахини. – К сожалению, попытка оказалась неудачной. Я не могу действовать открыто, почтенный Саббах. Меня немедленно разоблачат и убьют.

– А ты боишься умереть, даис?

– Я боюсь навредить делу, которому служу, – счел нужным продемонстрировать легкую обиду Кахини.

– Ты обещал визирю женщину и не сдержал слово.

– Я доставил красавицу в Ульбаш, но бек Фазиль слишком долго тянул с ее отправкой в Каир.

– Это хорошо, Хусейн, что на все мои вопросы у тебя нашлись достойные ответы, – прищурился на собеседника Саббах. – Ульбаш пал не по твоей вине, но именно тебе визирь поручает вернуть его обратно.

– Я сделаю все, что в моих силах, почтенный, – склонил голову Кахини, – но не уверен, что мне удастся выполнить приказ. Ты сам видел силу крестоносцев. Их слишком много для одного человека.