Сергей Шведов - Око Соломона

– А почему бы тебе, Боэмунд, не попробовать самому это сделать? – не остался в долгу граф Тулузский.

– Согласен, – неожиданно для всех произнес граф Тарентский. – Пусть будет по твоему, Раймунд. Кто первым войдет в город, тот и будет правителем Антиохии.

Слух о том, что Боэмунд Тарентский строит осадную башню, всколыхнул лагерь крестоносцев. Заволновались все – рыцари, сержанты, арбалетчики, простолюдины. Вожди похода, поначалу скептически взиравшие на суету нурманов, вынуждены были последовать примеру безумного сына Роберта Гвискара. Граф Сен-Жилль попытался убедить, если не крестоносцев, то хотя бы папского легата, в гибельности избранного пути, но, к сожалению, не встретил понимания. Епископ Адемар, который все это время был душой похода, вскинул на графа полные боли глаза и прошептал чуть слышно:

– Я хочу войти в город победителем, Раймунд, не лишай меня этой радости, быть может, последней в этой жизни.

– Мы погубим людей! – вскричал потрясенный его равнодушием Сен-Жилль.

– У нас нет другого выхода, граф, – с трудом выдохнул папский легат. – Либо мы возьмем город, либо сельджуки сбросят нас в море. Нам отступать некуда. В гавани не хватит судов, чтобы вывезти нас отсюда. Мы будем убивать друг друга, стоя по колено в воде. Неужели ты этого хочешь, Раймунд?

Граф Тулузский вышел из шатра Адемара де Пюи потрясенным до глубины души. Епископ умирал, жить ему оставалось всего несколько дней, вот почему он с такой легкостью согласился разделить безумие Боэмунда Тарентского. Благородный Раймунд готов был посочувствовать своему старому другу и наставнику в христианской вере, но как быть с тысячами, десятками тысяч людей, которые должны были пасть в этой обреченной на провал затее? Сен-Жилль бросил взгляд на высокие стены Антиохии и ужаснулся. Неужели Боэмунд всерьез рассчитывает взять на щит этот город?! Неужели он думает, что способен разрушить башни, простоявшие века? А может, граф Тарентский просто сговорился с атабеком Кербогой и теперь делает все, чтобы погубить христово воинство? С нурмана, пожалуй, станется.

Раймунд бросился за поддержкой к Готфриду Бульонскому, но тот лишь обреченно махнул рукой. В лагере лотарингцев не строили осадную башню, здесь готовили штурмовые лестницы, дабы лезть на стены во славу Христа. Безумие нурманов оказалось заразительным, это подтвердил Сен-Жиллю и граф Вермондуа. Впрочем, в отличие от Готфрида, почерневшего от дурных предчувствий, благородный Гуго был полон надежд. Он любезно выставил на стол кувшин вина и блюдо с поджаренной на вертеле птицей.

– Надеюсь, это не ворона? – спросил Раймунд, без большой охоты присаживаясь к столу.

– Всех ворон в окрестностях лагеря мы давно уже съели, – усмехнулся Вермондуа. – А этого гуся мне прислал шевалье де Лузарш. Глеб неплохо устроился в замке Ульбаш.

– Боюсь, что ненадолго, – вздохнул Сен-Жилль, беря с блюда жирную ножку. – По моим сведениям, сельджуки атабека Кербоги уже осадили Эдессу.

– Значит, время у нас еще есть, – легкомысленно отозвался Вермондуа, перемалывая зубами нежное птичье мясо.

– Время, чтобы умереть с честью под стенами Антиохии?

– А почему ты решил, что Боэмунд собирается умирать? – спросил Гуго, салютуя гостю кубком, наполненным до краев.

Раймунд, питавшийся последний месяц бараниной и кониной, с ответом не торопился. Вино, между прочим, тоже оказалось очень приличным, и он с удовольствием его смаковал. Вопрос, прозвучавший из уст Вермондуа, показался ему вполне разумным и заставил по-новому взглянуть на создавшуюся ситуацию.

– Так ты считаешь, что у нас есть шанс на победу?

– Про нас с тобой не скажу, благородный Раймунд, – усмехнулся Гуго, – но Боэмунд, похоже, знает, что делает. Я уже обещал ему поддержку людьми.

– Он что, подкупил сельджуков? – насторожился Сен-Жилль. – Но почему он нам ничего не сказал?

– Зато он вырвал у нас обещание, признать его правителем Антиохии в случае победы, – вздохнул Вермондуа. – Жаль, очень хороший город. И земли в Сирии плодородные.

– Я ему обещания не давал! – взъярился граф Тулузский.

– В таком случае, благородный Раймунд, тебе придется первым ворваться в город, дабы заслужить этот ценный во всех отношениях приз. Бароны не бросают слов на ветер.

Граф Тулузский был потрясен чужим коварством до глубины души. Сын Роберта Гвискара провел убеленного сединами зрелого мужа, словно глупого мальчишку. Благородный Раймунд угодил в расставленные графом Тарентским силки. Ведь это не кто иной, как он сам предложил Боэмунду взять город, и тот охотно поднял брошенную ему перчатку, превратив тем самым богоугодное дело в обычное соревнование между корыстолюбивыми мужами, жаждущими власти не только над Антиохией, но и над всей Сирией. Конечно, папский легат далеко не случайно поддержал Боэмунда. Наверняка граф Тарентский поделился с Адемаром де Пюи своими надеждами и расчетами. И, похоже, не только с ним. Иначе вряд ли осторожный Вермондуа с такой охотою стал ему помогать. Благородный Гуго жаждет своей доли добычи, так же как и другие вожди похода, и уж конечно все они поддержат человека, бросившего богатейший город к их ногам. А единственным проигравшим во всей этой сомнительной истории останется граф Сен-Жилль, на долю которого не останется ничего кроме издевательств и насмешек.

Шевалье Годфруа де Сент-Омер был потрясен видом графа Тулузского, ворвавшегося в его шатер. Лицо благородного Раймунда было багровым до синевы, глаза готовились вылезти из орбит, от переполнявшей почтенного мужа ярости. В первый миг Годфруа даже подумал, что графа отравили, и собрался уже послать за лекарем, но Сен-Жилль жестом остановил преданного вассала.

– У нас есть вино? – прохрипел Раймунд треснувшим от бешенства голосом.

– Только вода, – отозвался Гуго де Пейн, деливший полотняный кров с благородным Годфруа.

Вода, вовремя поднесенная, благотворно подействовала на графа Тулузского. Он перестал пучить глаза на своих верных вассалов и соратников, собравшихся в шатре шевалье де Сент-Омера, дабы выслушать сюзерена. Кроме Годфруа и Гуго де Пейна в шатре находились так же капеллан Раймунд Анжильский и шевалье Аршамбо де Монбар. Этим людям Сен-Жилль доверял как самому себе. А своего тезку капеллана еще и ценил за ум и расторопность. К сожалению, в этот раз Раймунд Анжильский, которому поручено было присматривать за Боэмундом, не проявил своих лучших качеств и прозевал интригу с далеко идущими последствиями.

– Но кто же знал, что графу Тарентскому удастся договориться с сельджуками, – растерянно развел руками капеллан, выслушав град упреков, не замедливших обрушится на его голову, однако не встретил сочувствия и понимания у собравшихся.