Сергей Шведов - Око Соломона

– Скорее всего, Боэмунду помог армянин Самвел, – задумчиво проговорил шевалье де Монбар, поглаживая заросший недельной щетиной подбородок. – В последние дни он зачастил в шатер нурмана.

– Какой еще Самвел? – нахмурился Сен-Жилль.

– Посол князя Тороса, – пояснил Аршамбо. – Правитель Эдессы совсем недавно избавился от опеки сельджуков, а потому на многое готов, дабы не допустить торжества атабека Кербоги. Тебе, граф, следует тоже поискать союзников среди местных владык, только с их помощью мы можем утвердиться на Востоке.

– По-твоему, я должен отдать город Боэмунду?! – ощерился в его сторону Сен-Жилль.

– Взятие Антиохии, это еще не победа, – пожал широкими плечами шевалье де Монбар. – Победой будет разгром сельджуков атабека Кербоги, но до этого еще очень далеко.

– Как бы этот город не стал для нас смертельной ловушкой, – поддержал товарища осторожный Годфруа де Сент-Омер.

Граф Тулузский постепенно обретал себя. Гнев улетучился, зато вернулась способность к размышлению. Благородный Раймунд не принадлежал к числу импульсивных натур, и сегодняшняя вспышка страстей не была для него характерной. Скорее всего, сказался немалый возраст и перенесенные за последние полтора года лишения. Сен-Жилль был честолюбив, но в пределах разумного. Поддержав папу Урбана в самом начале его деятельности, он рассчитывал, что религиозное рвение и немалый опыт сделают его единственным руководителем похода. Увы, этим надеждам не суждено было сбыться. В армии крестоносцев нашлось немало людей, жадных до почестей и власти. Приходилось лавировать между тщеславными и самолюбивыми баронами, дабы поддержать свой авторитет на должном уровне. Конечно, Боэмунд Тарентский ловко обошел мудрого Сен-Жилля на повороте, но борьба еще не закончилась, в том числе и за Сирию. У благородного Раймунда еще будет возможность заявить о себе в полный голос.

– Готовьте лестницы, – распорядился Сен-Жилль. – Никто не посмеет утверждать, что провансальцы бездельничали в тот момент, когда нурманы Боэмунда штурмовали стены Антиохии. Наш спор с графом Тарентским еще не закончен, и рассудит нас с ним не папский легат, а сам Христос.

Нурманы, вроде бы рьяно взявшиеся за дело, никак не могли закончить деревянную башню. Благородный Боэмунд потратил на ее сооружение столько леса, что его хватило бы на целый город. Знатоки утверждали, что башня слишком тяжела, и ее не удастся перетащить через широкий ров, опоясывающий город. Но граф Тарентский, обладавший воистину бычьим упрямством, продолжал стоять на своем, заставляя своих вассалов заново переделывать уже завершенное вроде бы сооружение. Башню то ставили на колеса, то снимали с них. Шкуры убитых животных быстро высыхали под немилосердным сирийским солнцем, и их приходилось менять. Через десять дней уже никто в лагере крестоносцев не верил, что это сооружение, похожее больше на крепость, чем на штурмовую башню когда-нибудь сдвинется с места. Нурманы попытались засыпать ров, но сельджуки обрушили на них град стрел и вынудили отступить. Крестоносцы уже не смеялись над потугами благородного Боэмунда, а просто плевали в сторону его шатра. Но именно в тот день, когда все окончательно убедились, что затея нурманов провалилась, граф Тарентский пригласил баронов на совет. Все ждали, что Боэмунд признает свое поражение и уже готовились снисходительно похлопать его по плечу. Сен-Жилль торжествовал, но, как оказалось, преждевременно.

– Этой ночью мы возьмем город, – спокойно произнес Боэмунд. – Шестьдесят моих рыцарей поднимутся на стену, захватят башню и откроют ворота людям графа Вермондуа. Остальных я прошу только об одном – отвлеките внимание сельджуков на себя. Наступать будем со всех сторон, дабы не дать гарнизону время на размышление. Внезапность станет наши союзником, бароны. Внезапность и божий промысел.

– Хотелось бы знать, благородный Боэмунд, шестьдесят твоих рыцарей тоже надеются только на Бога или у них есть в крепости союзник? – спросил Роберт Нормандский, холодно глядя на нурмана.

– Союзник есть, – кивнул граф Тарентский.

– А как зовут этого человека? – не отступал упрямый герцог.

– Зачем тебе его имя, благородный Роберт? – удивился Гуго Вермондуа.

– Буду знать, кого проклинать в случае неудачи, – криво усмехнулся Роберт Короткие Штаны.

– Этого человека зовут Фируз, – спокойно отозвался граф Тарентский. – Он командует той самой башней, которую мы собираемся захватить.

– Спасибо, благородный Боэмунд, – криво усмехнулся Роберт. – Можешь рассчитывать на мою поддержку.

Ровно в полночь шестьдесят рыцарей во главе с Танкредом вплавь переправились через ров, толкая перед собой небольшие плоты с оружием и снаряжением. Благородный Гуго не удержался и вместе с Боэмундом подполз к самой кромке воды. Лестницы уже свисали со стен, а вокруг них суетились рыцари Танкреда. Взобраться на высоту в двенадцать метров в полном рыцарском облачении было делом нелегким, но, похоже, Танкреда и его товарищей трудности не пугали. Вермондуа с интересом наблюдал за людьми, упорно ползущими по стене, и где-то в глубине души ждал беды. Благородному Гуго не верилось, что осада города, длившаяся более полугода и стоившая крестоносцам стольких мук и лишений, может благополучно завершиться в одну практически безлунную ночь.

– Пора, граф, – негромко произнес Боэмунд, когда последний крестоносец Танкреда взобрался на стену и скрылся в башне.

Вермондуа подхватился на ноги и почти бегом бросился к своим людям, выстроившимся клином напротив ворот. На штурм Антиохии рыцари шли пешими, коней в лагере катастрофически не хватало, но сейчас это уже было неважно. По всему периметру лагеря вспыхнули сигнальные костры, и крестоносцы, стараясь производить как можно больше шума, ринулись с лестницами наперевес к стенам. Город был атакован сразу в нескольких местах, но основные события происходили именно здесь, вокруг башни, охраняемой Фирузом. Вермондуа не видел ворот, расположенных в башне, он просто ждал сигнала, чтобы бросить своих людей в черный провал ночи на свет факела, который должен был загореться вдали. Гуго не исключал предательства. Рыцари Танкреда могли быть убиты сельджуками, и тогда факел из путеводной звезды превратился бы в приманку грандиозной ловушки, где сгинули бы лучшие сыны Франции. Факел вспыхнул, и Гуго, набрав в грудь побольше воздуха, крикнул:

– Вперед, шевалье!

За стены Антиохии граф Вермондуа ворвался одним из первых. В неверном свете факелов мелькнуло лицо благородного Танкреда, перекошенное яростью, а потом над головой Гуго сверкнул кривоватый турецкий клинок. Похоже, сельджуки в последний момент почувствовали беду и бросили к башне Фируза все свои резервы. Вермондуа чудом отразил удар и в свою очередь обрушил меч на врага. Сельджука он если не убил, то, во всяком случае, оглушил, поскольку тот рухнул на каменную мостовую, освободив графу проход. Набегающая людская волна подхватила Гуго и вынесла его на обширную площадь, где французов атаковали конные сельджуки. Видимо, атабек Аги-Сиян прислал подмогу из расположенной неподалеку цитадели. Драться пришлось почти в полной темноте, пока кто-то из крестоносцев не догадался бросить факел в торговые ряды, расположенные поблизости. Гуго во второй раз за сегодняшний день увернулся от смерти и ткнул снизу вверх острием меча в живот оплошавшего сельджука. Гвардеец Аги-Сияна взвыл дурным голосом и пополз с седла. На помощь французам Вермондуа уже бежали нурманы Боэмунда. Конные сельджуки дрогнули и стали отступать к цитадели. Город был настолько велик, что крестоносцы просто заблудились на его узких улочках. В какой-то момент Гуго вообще остался один у дубовых дверей огромного дома. Стрела, угодившая в его щит, заставила растерявшегося графа встрепенуться и отступить к крыльцу. Дверь неожиданно открылась, и из дома выскочили четыре сельджука с мечами в руках. Вермондуа отпрыгнул назад, проявив недюжинную прыть, и легко отразил выпад заросшего черной бородой турка. Однако положение его от этого не стало легче. Сельджуки окружили графа со всех сторон, и тому ничего другого не оставалось, как принять неравный бой. Он успел зарубить одного из нападавших, когда к нему на помощь наконец-то подоспели оплошавшие сержанты. Сельджуки попытались отступить в дом, который они неосторожно покинули, но разъяренные крестоносцы обрушили на них град ударов и по их телам ворвались внутрь чужой совсем еще недавно мирной обители. Шум в городе нарастал, похоже, воинам Христа удалось овладеть стенами, и теперь они всей своей мощью навалились на растерявшихся сельджуков. Численностью крестоносцы более чем в десять раз превосходили турецкий гарнизон, и хотя бы в силу этой причины Антиохия была обречена. Вермондуа решил дождаться рассвета, благо до восхода солнца было недалеко. Он поднялся по широкой лестнице на второй этаж и попал в довольно обширный холл, заставленный причудливо изукрашенной мебелью. С пропитанного горючей смесью факела упала капелька, объятая огнем, и сержант, стоявший рядом с графом, поспешно ее затоптал, спасая ковер, стелившийся под ногами. Дворец, если судить по богатству убранства, принадлежал либо беку, либо купцу, и благородный Гуго мысленно поздравил себя с удачей.