Сергей Шведов - Око Соломона

– Болдуин стал графом Эдесским после смерти своего названного отца князя Тороса, – сообщил благородный Аршамбо графу Сен-Жиллю, сидевшему в кресле у камина нахохленным сычом.

– А разве князь умер? – удивился шевалье де Сент-Омер, скучавший у окна.

– Ему помогли, – криво улыбнулся Аршамбо. – Конечно, Болдуин покарал заговорщиков, погубивших несчастного Тороса. Он отобрал у вельмож, заподозренных в измене, все имущество и изгнал их из города.

– А я считал Болдуина глупым мальчишкой, – расстроился благородный Готфрид.

– Этот мальчишка завладел одним из самых богатых городов Востока, не пролив, по сути, ни капли крови, – вздохнул Монбар. – Много ты знаешь, шевалье, умудренных жизнью мужей, которые добились такого же успеха? Конечно, Болдуину помогли разумные люди, но ведь советчиков еще нужно найти, чтобы в нужный момент воспользоваться их услугами. Слов нет, Сирия богатая земля, но, если верить моему другу почтенному Самвелу, долина Аккры никак не хуже. И Триполи ничем не уступит Антиохии.

Шевалье де Монбар рвался в Иерусалим – то ли накопил слишком много грехов за свою сорокалетнюю жизнь, то ли жаждал добычи и славы. Разговор, подобный этому он заводил не в первый раз, но обычно Сен-Жилль пропускал его слова мимо ушей. Быть может впервые в жизни Раймунд почувствовал груз прожитых лет. В отличие от Монбара он был богат. И спор с Боэмундом он вел не столько о городе и землях, сколько о первенстве. Уступи он графу Тарентскому Антиохию, и слава победителя достанется хитрому нурману. Вся Европа будет захлебываться в восторге при одном только упоминании имени Боэмунда Антиохийского, освободившего восточных христиан от сарацинского ига, а о Раймунде Тулузском не вспомнит никто. И если его забудут на земле, то вспомнят ли на небе – вот в чем вопрос?

– Передай баронам, благородный Готфрид, что граф Тулузский согласен признать Боэмунда Тарентского временным правителем Антиохии, но только на одном условии: граф должен участвовать в походе на Иерусалим.

Сент-Омер и Монбар переглянулись. Похоже, Сен-Жилль все-таки высидел самое важное в своей жизни решение. Он вроде бы уступал завоеванный город Боэмунду, но в то же время вынуждал последнего либо отправиться в поход, оставив Антиохию на попечение вассалов, либо стать отступником в глазах всего христианского мира. Ход был хитрым, и позволял благородному Раймунду не только сохранить лицо, но и вновь предъявить претензии на богатый город, если к тому возникнет крайняя необходимость.

– Это мудрое и благородное решение, – высказал, наконец, свое мнение шевалье де Сент-Омер. – И да поможет нам Бог встретиться в Иерусалиме.

Город Маарат ан Нуат сильно уступал Антиохии как размерами, так и высотой стен. Однако оставить его за спиной крестоносцы не могли, ибо в городе засел довольно многочисленный сельджукский гарнизон, едва ли не последний на их пути к Иерусалиму. Далее воинам Христа могли противостоять только арабские эмиры, ненавидевшие сельджуков, но не желающие кланяться Фатимидам. По мнению почтенного Самвела, которое он не стал скрывать от графа Сен-Жилля, с эмирами Ливии можно было договориться. Дабы не лить понапрасну кровь и не подвергать свои города разорению, сунниты охотно пропустят через свои земли крестоносцев и даже снабдят их всем необходимым. И, судя по всему, армянин не лгал. Во всяком случае, не прошло и трех дней после начала осады, как к графу Раймунду, возглавлявшему передовой отряд крестоносцев, явились посланцы правителя Триполи с предложением о сотрудничестве. Сен-Жилль предложение отклонил, но дал понять арабам, что переговоры могут быть успешными в случае лояльного отношения эмиров к крестоносцам. Это была разумная политика, и Хусейн Кахини ее одобрил, вызвав на лице Вальтера фон Зальца кривую ухмылку. Отношения между рыцарем и даисом сильно испортились после несчастья приключившегося с золотым обозом в окрестностях Эдессы. Вальтер и Хусейн подозревали друг друга в коварстве и вели между собой нескончаемые споры по поводу исчезнувшего богатства. Впрочем, в этот раз спора не получилось, фон Зальц лишь проводил глазами покидающего шатер Ролана де Бове и процедил сквозь зубы:

– Я бы на твоем месте не доверял этому щенку.

– Почему? – удивился Кахини. – В отличие от тебя, благородный Вальтер, он меня ни разу не подвел.

– Ты опять намекаешь на обоз! – взъярился фон Зальц. – Мы же договорились, оставить эту тему.

– Я о Венцелине, – мягко возразил Хусейн. – Это ведь ты, Вальтер, должен был его устранить, но не выполнил обещания. А теперь ты подозреваешь в измене человека, который сделал именно то, что от него требовалось. Он убил князя Тороса, когда тот попытался бежать из цитадели. Если бы не Ролан, то наш замысел провалился бы с треском, а благородный Болдуин посчитал бы тебя, Вальтер, болтуном и пустобрехом. Или граф Эдесский не заплатил тебе за труды?

– Заплатил, – буркнул фон Зальц. – Стал бы я за него даром ноги бить.

– Так в чем же дело, благородный Вальтер? – пожал плечами Кахини. – Чем ты недоволен? Конечно, мы упустили золото князя Тороса, зато у нас появилась возможность с лихвой покрыть убытки здесь, под стенами города Маарата.

Фон Зальц с интересом покосился на почтенного Самвела. Похоже, у мэтра Жоффруа возник новый замысел, обещающий расторопному даису большой прибыток. Со стороны благородного Вальтера было бы большой глупостью именно сейчас отказаться от сотрудничества с этим хитрым, коварным и очень осведомленным человеком. Тем не менее, он счел нужным спросить:

– А зачем тебе столько золота, Хусейн?

Едва ли не в первый раз за время знакомства с самоуверенным исмаилитом фон Зальц увидел удивление на его лице. Похоже, Кахини не ожидал услышать столь глупый вопрос из уст рыцаря.

– Золото – это власть, Вальтер, гораздо более надежная, чем титулы, которыми вы франки так любите себя украшать.

– Титул – это, прежде всего, земля, – покачал головой фон Зальц. – Земля, рождающая богатства, которыми ты так жаждешь обладать, Хусейн.

– А кто спорит? – пожал плечами Кахини. – Но для того, чтобы взять это богатство, вовсе не обязательно быть владельцем угодий. Процент всегда дает власть, но власть далеко не всегда приносит прибыль.

– По-твоему, я должен отложить в сторону меч и заняться ростовщичеством? – насмешливо спросил фон Зальц.

– А почему бы нет, Вальтер?

– Христианину запрещено давать деньги в рост.

– И это говорит человек, не уклонившийся от встречи с Сатаной!

– Все мы грешники, – пожал плечами фон Зальц.

– Тогда почему грех ростовщичества кажется тебе столь ужасным? – спросил Кахини.

– Меня не поймут, Хусейн, ни ближние, ни дальние. Давать деньги в долг разрешено только иудеям.