Сергей Шведов - Старец Горы

Замок Гранье, построенный пятьдесят лет тому назад, отличался высотой и крепостью стен. Здесь не было паласа, зато был квадратный донжон, высотой в двадцать метров, с разбирающейся крышей, где можно было поместить катапульту для устрашения врагов. Замок располагался на искусственном холме, окруженном глубоким рвом, заполненным водой даже в эту жаркую пору. Надежное убежище, что там не говори. Шелон душой прикипел к чужому гнезду и не собирался с ним расставаться.

– Зачем тебе невеста, Рене, а уж тем более жена? – покосился на красавчика ревнивый Гишар.

– Речь идет о приданном, – спохватился Рене. – Должен же я расплатиться с негодяем Флеши, иначе мне придется отдать ему все владения, доставшиеся мне от матери.

– Расплатишься, – холодно бросил Шелон. – Сегодня же ты отвезешь серебро Жаку.

– Уже сегодня? – ужаснулся Рене. – А почему Жаку? Мы могли бы спрятать деньги здесь, в замке.

– Замок могут обыскать, – поморщился Шелон. – Мы и так здорово рискуем. А Жак нас до сих пор ни разу не подводил.

У нежного Рене, кроме целого соцветия пороков, был к тому же еще один существенный недостаток. Он отчаянно трусил перед каждым кровавым делом, в котором собирался участвовать. Зато стоило ему только обнажить меч, и он являл собой пример холодного и безжалостного бойца, повергая жестокостью в оторопь своего далеко не мягкосердечного друга.

– Пора! – произнес Шелон, решительно поднимаясь с лавки.

– А людей у нас хватит? – забеспокоился Рене.

– По-твоему, двадцати человек мало? – удивился Гишар. – У Этьена всего четыре сержанта.

– Он может прихватить кого-нибудь из рыцарей. Ну, хотя бы провансальца.

– О Ролане де Бове позаботится Люсьена, – криво усмехнулся Гишар. – Твоя прелестная племянница пообещала мне, что эту ночь он проведет в ее объятиях.

– Стерва! – произнес с некоторым запозданием Рене, когда разбойная ватага уже покинула замок.

– Не судите да не судимы будете, – повторил Шелон любимую присказку аббата Адама. – Хотя странно, конечно, что в этом мире есть немало людей, находящих приятность в общении с женщинами. А ведь христианская церковь недаром называет их сосудом мерзости. Как ты думаешь, Рене?

– Если бы я думал иначе, дорогой Гишар, то не сжимал бы сейчас с таким душевным трепетом твою руку и не искал бы в тебе опору на жизненном пути.

– Проверь лучше арбалет, – посоветовал Гишар голосом, севшим от переживаний. – Сейчас не время для нежностей.

Весть о гибели Этьена Гранье и четырех его сержантов под стенами аббатства Сен-Жермен повергла в изумление и ужас весь Париж. Король Филипп не был в этом ряду исключением, но кроме изумления он испытал еще и прилив ярости. Ибо преступление свершилось на его землях, всего в нескольких милях от столицы. Расследование Филипп поручил Пьеру де Рошфору, чем вызвал скептическую ухмылку на губах графа Горланда. Боэмунд Антиохийский, присутствовавший при обсуждении жуткого убийства, скепсис благородного Эсташа оценил и обратился к нему за разъяснениями. Однако сделал он это вне стен королевского замка, когда графы Антиохийский и Горландский ехали верхом по узким улочкам Парижа. Столица Франции хоть и уступала размерами Антиохии, не говоря уже о Константинополе и Риме, все-таки представляла собой довольно бойкий город, с населением никак не менее тридцати тысяч человек. А кроме города, обнесенного стеной, имелись еще и предместья, население которых не уступало по численности городским обывателям. Улицы Парижа хоть и были вымощены камнем, но не блистали чистотой. А запах из сточных канав, проложенных по обочинам дороги, мог испортить аппетит даже очень непривередливому человеку. Однако Боэмунд, увлеченный разговором с интересным собеседником, не замечал ни парижских недостатков, ни городских достопримечательностей, которые тоже имелись. И едва ли не главной из них была ратуша, построенная еще во времена римского владычества.

– Ты, кажется, не веришь в способность благородного Пьера де Рошфора, найти убийц благородного Этьена?

– Замок Гранье до сих пор находится в руках Гишара де Шелона, одного из самых преданных Рошфору людей. И если король поручил расследование этого дела благородному Пьеру, то это означает только одно – Филипп не хочет, чтобы правда о преступлении всплыла наружу.

– Почему? – нахмурился Боэмунд.

– Если в Риме узнают, что крестоносца убили люди из ближайшего окружения короля Франции, то это вряд ли понравится папе Пасхалию. Кроме того, в убийстве почти наверняка замешан аббат Сен-Жерменский, а Филипп очень дорожит преподобным Адамом, оказавшим ему, к слову, немало услуг. Мой тебе совет, благородный Боэмунд, если ты не хочешь поссориться с королем, то принимай все, как есть. Рошфор найдет людей, на которых можно будет свалить вину за преступление. Их повесят, в назидание другим. И на этом все закончится.

– Бедный Этьен, – покачал головой Боэмунд, проявляя не свойственную ему сентиментальность, – пройти долгий кровавый путь от Константинополя до Иерусалима, принять участи в добром десятке крупных сражений и пасть под стенами Парижа на родной земле. Но хотя бы замок его вдове и наследнику возвратят?

– У тебя есть деньги, благородный Боэмунд, чтобы возместить аббатству понесенные убытки?

– Увы, благородный Эсташ, я не могу тратить золото, с таким трудом собранное для святого дела, – вздохнул граф Антиохийский.

– Наверное, это к лучшему, – мрачно кивнул Горланд. – Вдове Этьена не удержать замок в окружении столь многочисленных врагов. Люди, убившие шевалье де Гранье, не станут церемониться с вдовой и ее малолетним сыном.

В покоях, отведенных гостю заботливым графом де Рошфором, Боэмунда поджидал Ролан де Бове. Судя по всему, он уже знал о смерти старого знакомого и был полон праведного гнева. Зачем липовому провансальцу, связанному с исмаилитами, понадобилась эта поездка в Европу, граф Антиохийский мог только догадываться. Официально он, по просьбе барона де Руси, сопровождал еще не оправившегося от ран шевалье де Гранье и его семью. Между делом Ролан свел Боэмунда с несколькими богатыми людьми, снабдившими крестоносца деньгами под весьма сносный процент. Скорее всего, эти люди числились еретиками, но графа Антиохийского вопросы веры не слишком волновали. Его замыслы стоили того, чтобы не считаться с подобными мелочами.

– Мне очень жаль, благородный Ролан, но здесь во Франции я только гость и не в моей власти наказать виновных. Конечно, ты можешь обратиться с жалобой к королю Филиппу, но, по мнению очень осведомленных людей, это ни к чему хорошему не приведет.

Боэмунд залпом осушил кубок и, не отходя от столика, пересказал шевалье свой разговор с графом Горландом.