Сергей Шведов - Старец Горы

Никодим в этом не был уверен. Императору Алексею, ценой неимоверных усилий удалось снарядить и перебросить в Киликию двадцать пять тысяч пельтастов. К сожалению, почти половина из них полегла под стенами замка Раш-Русильон, будь он трижды проклят.

– Значит, не уверен, – совершенно правильно оценил его молчание Санлис. – Кстати, герой обороны замка шевалье Сен-Валье жив. Почему ты не добил этого негодяя, Никодим? Ты ведь был в замке.

– Но этого не может быть! – даже приподнялся со своего места нотарий. – Клянусь тебе, я сам стоял над его трупом.

– Значит, воскрес! – развел руками благородный Ги. – Поразительная беспечность! Я тебя не узнаю, Никодим.

– Но на шевалье живого места не было! А вокруг него лежало столько трупов, что меня едва не стошнило.

– Только давай обойдемся без подробностей, – оскалился Санлис. – Ты испортишь мне аппетит. А я сегодня обедаю с благородной Жозефиной.

– А разве она в Антиохии? – удивился Никодим.

– Приехала вчера вечером в свите Бертрана Тулузского. К сожалению, без мужа. Шевалье Антуан де Мондидье назначен мажордомом, и теперь словно верный пес охраняет имущество графа, пока тот развлекается с его женой. Как видишь, нотарий, мы умеем работать, в отличие от вас, византийцев, растерявших не только доблесть, но и нюх. Передай протовестиарию Михаилу, что возвращение Киликии обойдется империи в сто тысяч марок, работать за меньшую сумму я не согласен.

– Киликию мы еще не потеряли! – пыхнул гневом светлейший Никодим.

– Это вопрос времени, – пожал плечами Санлис. – И некоторых усилий. К счастью, не с моей стороны.

– А что ты собираешься делать с Триполи? – спросил нотарий.

– Сначала я продам город Мавлуду, а потом, если повезет, шейху Гассану. Мне нужны деньги, дорогой Никодим. Я хочу купить себе корону. Король Ги звучит ничуть не хуже, чем король Болдуин.

Никодим прибыл в Константинополь в тот самый день, когда император получил известие о падении Тарса. Это был последний оплот византийской обороны в Киликии, а потому и реакция божественного Алексея оказалась соответствующей. В таком гневе сиятельные члены синклита его еще не видели. Севастократор Исаак, родной брат басилевса с трудом уберег голову стратопедарха Аспиета от сокрушительного удара императорской длани, вооруженной позолоченным жезлом. Перетрусивший не на шутку протовестиарий Михаил возблагодарил Господа, что покинул Киликию гораздо раньше, чем там развернулись страшные события. Винить Михаила действительно было не в чем, он сумел договориться с сельджукским султаном, хотя никто из членов синклита не верил в возможность такого союза, а все остальное находилось в руках военных. К сожалению, дукс Монастра проиграл войну в Антиохии, а сиятельный Аспиет потерял не только армию, но и флот, выделенный ему для охраны портов. Воистину этот год оказался несчастливым для Византии.

Никодим скромно сидел за столом напротив разоткровенничавшегося протовестиария и прикидывал в уме, как бы половчее распорядиться сведениями, полученными от благородного Ги, чтобы и самому не остаться в накладе, и угодить жадному шевалье.

– Это война, нотарий! – громогласно заявил Михаил, закусывая терпкое золотое вино свининой с фригийской капустой. Никодим тоже сподобился попробовать это любимое протовестиарием блюдо, но нашел его слишком жирным для своего подпорченного долгими странствиями желудка. К тому же повар явно перестарался со специями, о чем нотарий естественно промолчал, но в душе огорчился чужой нерадивости. Однако протовестиарий был настолько увлечен собственными мыслями, что, покончив со свининой, перешел к рыбе, плавающей в остром соусе с большим количеством чеснока. Никодим с прискорбием отметил, что сиятельный Михаил в последнее время сильно растолстел, что, между прочим, сказалось и на его умственных способностях. А ведь человеку, еще не достигшему пятидесятилетнего рубежа, рановато впадать в маразм.

– Боюсь, что война с крестоносцами обернется для нас большой бедой, – вздохнул печально Никодим.

– Почему? – удивился Михаил, едва при этом не поперхнувшись рыбой. Протовестиарий, несмотря на разницу в положении, благоволил к Никодиму, памятуя о его заслугах, как перед империей, так и перед просвещенными членами синклита. Но сегодня нотарий перешел все границы и высказался в пику даже не протовестиарию, а самому басилевсу.

– Киликия нами потеряна, сиятельный Михаил, – напомнил хозяину Никодим, – а вместе с нею потерян и плацдарм для нападения на Антиохию.

– Мы задействуем флот!

– Боюсь, что это не понравится пизанцам, генуэзцам и венецианцам, которые чувствуют себя хозяевами в портах Иерусалимского королевства. А в этом случае нам придется иметь дело не с Танкредом, а с папистской Европой. Что касается султана, то после конфуза, приключившегося с Монастрой, он вряд ли придет нам на помощь.

– Но у папы Пасхалия сейчас война с императором Генрихом, – попробовал возразить протовестиарий.

– Они помирятся, – усмехнулся Никодим. – Особенно когда их об этом попросят влиятельные купцы. Константинополь лакомый кусок, его хватит на всех, включая папу и императора.

– Ты преувеличиваешь, нотарий, – нахмурился Михаил.

– Может быть, – не стал перечить хозяину вежливый гость. – Но в любом случае в открытой драке нам крестоносцев не одолеть.

– И что, по-твоему, должен делать император, сидеть, сложа руки, и ждать, когда вслед Киликией у него отберут Илирик и Фракию? Или, быть может, слезно попросить у Танкреда, вернуть захваченные земли обратно?

– Танкред не отдаст Киликию, но ведь он не вечен.

Сиятельный Михаил так и застыл с куском рыбы у рта. Каков Никодим! А ведь все верно рассчитал опытный агент комита Андриана. Зачем точить мечи там, где можно обойтись каплей яда. Конечно, божественный Алексей одумается, как только справится с праведным гневом. Византия слишком слаба, чтобы воевать с Иерусалимским королевством, и события в Киликии это показали со всей наглядностью.

– Боэмунд умер, ты слышал об этом, Никодим? – спросил Михаил, пристально глядя на нотария.

– В Антиохии об этом уже знают. И кивают на Рожера Анжерского, как на возможного преемника Танкреда. Нынешнему правителю Антиохии он доводится двоюродным братом.

– Любопытно, – задумчиво протянул протовестиарий.

– Благородный Рожер готов вернуть Киликию императору, но только в том случае если божественный Алексей признает его права на Антиохию и выплатит ему сто тысяч марок.

– Огромная сумма! – ахнул Михаил.

– Война с крестоносцами нам обойдется значительно дороже, – резонно заметил Никодим.

– А благородному Рожеру можно верить?