Сергей Шведов - Старец Горы

– Не больше, чем благородному Танкреду, – усмехнулся нотарий.

– Я должен повидаться с этим человеком.

– Мне кажется, что божественный Алексей, прежде чем начинать войну, должен отправить в Антиохию, а возможно и в Иерусалим опытных людей, – тихо продолжал Никодим. – Вдруг Танкред опомнится и вернет Киликию своему сюзерену.

– Ты в это веришь? – насмешливо спросил Михаил.

– Конечно, нет. Зато эти переговоры станут хорошим предлогом для посещения Антиохии. Я слишком мелкая сошка, протовестиарий, чтобы брать на себя такую ответственность. Зато ты своим опытным глазом сможешь оценить претендента и там, на месте, вынесешь окончательное решение.

– По-твоему, я должен возглавить посольство?

– Тебе лучше находится в тени какого-нибудь значительного лица. Проще будет договариваться.

– Хорошо, Никодим. Я попробую убедить императора. Думаю, божественный Алексей уже осознал, всю пагубность своего опрометчивого решения.

Известие о прибытие византийского посольства не стало для шевалье де Санлиса неожиданностью. Тем не менее, он вскинул к небу глаза и изобразил на лице крайнюю степень изумления. Надо полагать, Ле Гуин поверил своему подручному, поскольку счел необходимым дать пояснения:

– Разумеется, Танкред не собирается идти на сговор с византийцами, но принять их следует со всеми приличествующими случаю церемониями. Я поручаю опеку сиятельного Мануила тебе, благородный Ги.

– Я сделаю все, чтобы угодить посланцу божественного Алексея, – усмехнулся Санлис. – Думаю, Витумит останется доволен оказанным приемом.

– Есть еще одно деликатное поручение, Ги, – вздохнул Ричард. – Танкред решил разорвать отношения с Терезой. Его супруга Сесилия уже достигла того возраста, который позволяет ей исполнять супружеский долг.

– Эта вздорная баба, я имею в виду Терезу, может устроить грандиозный скандал, – поделился своим сомнениями Санлис. – Будет лучше, если Танкред сам объяснит ей сложность положения. Пусть причиной разрыва станет не охлаждение чувств, а политические обстоятельства.

– Ты становишься похож на византийца, благородный Ги, – засмеялся Ричард. – Выражайся яснее.

– Графу Антиохийскому нужен наследник, – пояснил свою мысль Санлис. – А родить его может только Сесилия. Благородный Танкред пообещает Терезе вернуться на ее ложе, как только его жена забеременеет. Пройдет месяц-другой, словом, у Терезы будет время перебеситься.

– Разумно, – кивнул Ле Гуин. – Я переговорю с Танкредом, но и ты постарайся внушить женщине мысль о том, что государи не всегда вольны в своих поступках.

Благородный Ги очень хорошо представлял трудность задачи, которую ему предстояло решить в ближайшее время. Нотарий Никодим, опередивший византийское посольство всего на несколько дней, уже вручил Санлису увесистый мешочек с золотыми монетами в качестве задатка и клятвенно пообещал, что окончательный расчет будет произведен сразу же после благополучного завершения дела. Он же подарил благородному Ги небольшой флакончик с жидкостью, убедив старого знакомого, в полезности снадобья для разрешения сложных дел. Теперь Санлису предстояло, привлечь на свою сторону Рожера Анжерского, человека жестокого, вспыльчивого и не склонного идти на поводу у других. К счастью, благородный Рожер еще вчера приехал в Антиохию для участия в торжествах по случаю визита византийского посольства. Конечно, до барона Анжерского доходили слухи о неприличном поведении жены, а шевалье де Санлис был в числе тех, кто непросто распускал эти слухи, но даже осмелился донести их до ушей благородного Рожера. Один раз ему уже удалось обернуть ревность барона себе на пользу. Оскорбленный в лучших чувствах Рожер отказался выполнить просьбу Ле Гуина и не послал своих людей на помощь Венцелину фон Рюстову. Впрочем, русы справились сами, благородный Венцелин покрыл себя славой, а барон Анжерский – позором, который ему пришлось смывать в Киликии, чтобы хоть как-то оправдаться в глазах благородных шевалье. В том, что Рожер ненавидит Танкреда, Санлис не сомневался, оставалось выяснить насколько далеко он готов пойти в своей жажде мести.

Усадьба, которую щедрый Танкред подарил своему родственнику, в прежние времена принадлежала сельджукскому беку, не слишком богатому, судя по всему. Во время штурма Антиохии дворец был обобран до нитки и с той поры пребывал в запустении. Новый хозяин хоть и попытался придать зданию жилой вид, но не слишком преуспел в своем начинании. Во всяком случае, благородный Ги видел дома много роскошнее этого, в том числе и в Антиохии. Взять хотя бы дворец барона фон Рюстова, находившийся в полусотне шагов, вот где роскошь буквально била в глаза. Впрочем, удивляться этому не приходилось, благородный Венцелин и без того не бедствовал, а добыча, взятая в Киликии, превратила его в одного из самых богатых людей на Востоке, а возможно и в Европе.

– Селевкия была буквально набита товаром, – захлебывался в подробностях Санлис. – Венцелин здорово погрел там руки. Так же, впрочем, как и Глеб. Смерть его жены, прекрасной Адели, дорого обошлась византийцам.

– Благородная дама де Руси была достойна такой тризны, – сухо бросил Анжерский.

– Не спорю, – кивнул Ги. – Но согласись, барон, далеко не все люди способны так мстить за нанесенные обиды. Несчастного Монастру Лузарш приказал повесить на самой высокой башне города Тарса, что и было сделано его доблестными сержантами.

– К чему ты клонишь, Ги? – нахмурился Рожер.

– К тому, что король Иерусалимский уже объявил наследником двоюродного брата Болдуина де Бурка, дабы избежать волнений и нестроений в случае своей внезапной смерти. Так поступают дальновидные государи, обеспокоенные не только настоящим, но будущим земель, которых Бог вверил их правлению. А ведь Танкред тоже бездетен. Однако он тянет с объявлением имени наследника, кивая при этом на юную Сесилию. Но ведь благородной Сесилии трудно забеременеть, когда ее муж проводит ночи в объятиях другой женщины.

– Что ты хочешь этим сказать? – грозно надвинулся на собеседника Анжерский.

Санлису показалось, что благородный Рожер собирается его ударить, к счастью барону мешал стол, но, тем не менее, шевалье чуть отодвинулся назад, дабы обезопасить себя от огромного кулака.

– Я считаю тебя наследником правителя Антиохии, – продолжал гнуть свою линию Санлис, – но не уверен, что благородные шевалье согласятся назвать своим сюзереном рогоносца.

Предосторожности, предпринятые благородным Ги, сослужили ему хорошую службу, рука барона, поднявшаяся для удара, бессильно упала на стол. Однако глаза Рожера, горевшие ненавистью, не предвещали Санлису ничего хорошего.