Николай Прокошев - Семь крестов

В лучшем случае за ним наблюдают, а в худшем – плевать они хотели: высшие силы спокойно ждут и после смерти дают оценку душам, чтобы направить их куда-то дальше. Люди по своей доброй воле устроили ад на земле, ибо нет ада страшнее, чем явь. И наверное, смерть невинных – самое быстрое избавление их душ от тягот и невзгод бытия среди людоедов и религиозных душегубов. Ребенок ли, калека, раб или больной чумой – их страдания пройдут здесь…

Выходит, муки жизни земной обеспечат тебе покой и счастье в загробной. И обязательно ли страдать, чтобы заслужить это? Наверное, нет, если… Если ты навсегда поймешь, как работают вечные законы до того, как умрешь. Так вот зачем появился Бэзил, он готовит его к переходу в иное качество!

Но по какому признаку отбирают подопечных? Ладно, всему свое время. Пока же удалось осознать, что бессмысленных смертей не бывает, ибо смерть – одно из продолжений всего пути. Только путь этот зависит от жизни твоей в логове змей и циклопов, оборотней и чертей – словом, на земной плоскости.

Вдруг Пес почувствовал невыносимое жжение в области левого предплечья и, вскрикнув от боли, задрал рукав своей рубахи. Там над первым крестом стал отчетливо проступать точно такой же рисунок, излучая слабое красно-желтое сияние. Когда очертания обрели окончательную форму, громкий свист в ушах Гектора затих и боль в руке отступила. Значит, он все понял верно.

– Ну-у, загнул, – теплый голос Бэзила разом прервал очередной поток мыслей Пса. – Поздравляю, Гектор, ты еще на шаг приблизился к откровению. Если будешь продолжать с такой скоростью, то вскоре и меня заткнешь за пояс.

– Так это все правда?

– Да, ведь крест появился… Теперь ты понимаешь, почему я выбрал тебя?

– Нет. Однажды ты обмолвился, что был за что-то наказан, потому ты здесь… – Гектор вспомнил слова духа, сказанные ему после убийства Джанлуки.

– Видишь ли, дражайший мой друг, безбожник и пропойца, – мы тоже иногда оступаемся. Исправлять ошибки нас посылают на Землю, поскольку что-либо худшее придумать сложно. Здесь такая грязь и такая мерзость, что даже смотреть тошно.

– Ох, простите-извините, господин чистоплюйка! Тошно ему, как же. И что такого делаете в нашем мире вы?

– Я не шучу, Пес, скоро ты сам об этом узнаешь и совсем нелишне основательно к этому подготовиться, – шутливый тон невидимки мгновенно сменился на прохладный. – Но главное ты уже понял.

Под беззаботное щебетание птиц прусс проснулся в своей кровати. Сначала ему показалось, что события предыдущей ночи приснились, и он, громко зевая, приподнял рукав рубашки. Очередной крест, уютно расположившийся на левом предплечье, снова мысленно вернул его в домик к проповеднику. Вот это да! Все было наяву – и барстук, и краснолицый, смоливший, как догорающая лучина, и его слова о какой-то водке и молодке.

Быть может, настало время задуматься о первом кресте? Что в нем заключено? Начальная метка появилась, когда Гектор снял крест с Гзанды. Но ведь совсем необязательно было его убивать, чтобы забрать священный символ. Испокон века поступать так или иначе люди решают сами, и у них всегда есть выбор. Точно – выбор! Важно было снять распятие с тела инквизитора, а как это осуществить на деле, Пес отважился принять решение сам…

У бедняжки Терезы тоже имелся выбор: она могла умереть быстро, но предпочла страдания лживому признанию. К несчастью, девушка все равно отреклась от истины не в силах более выносить муки от рук изуверов. И как знать, может быть, то признание стало самым важным ее решением. Те, кто ссылает на землю даже духов, не так уж плохо поступили и с человеком. Они дали ему право выбора.

Но какой может быть выбор у того, кого заковали в кандалы и заточили в подземелье? Не всегда выбор предполагает совершение какого-либо поступка. Заключенный или тяжелобольной часто ограничены в действиях, но за ними всегда остается право или озлобиться, прокляв жизнь и человечество заодно, или сохранить веру и любовь, которые отобрать невозможно. И кто рассудит, какой выбор можно назвать правильным, если человек настолько несовершенен?

Неважно, кто создал человека – незримые алхимики, Господь или кто-то еще. Факт остается фактом: человек изначально существо порочное. Он вынужден искать кров и пропитание, в поисках этого подавляющее большинство людей готово рвать друг друга зубами.

А как только в их руках по тем или иным причинам сосредотачивается власть, они, упиваясь ею, начинают калечить жизни и судьбы остальных. Но выбор-то есть! Только где правда? Видимо, каждый для себя решает сам.

На всякий случай Пес поклялся, что всегда будет оберегать их с Анной совместные интересы. Он проживет, стараясь не вредить другим, не ущемлять ничьи права и по возможности помогать не только своим близким, но и всем остальным, кого встретит на этом извилистом и безумно трудном пути. А правильным будет его выбор или нет, пускай судят другие. По крайней мере, будет не стыдно перед собой. Да, он один раз оступился, но жизнь на то и дается, чтобы найти ответы на множество непростых вопросов.

Весь во власти подобных размышлений, Гектор тем не менее заметил, как хмурый Трудевут меряет шагами дом в ожидании прусского собора. Скорее всего, король уже предвидел результат, но сдаваться не собирался, чего бы это ему ни стоило. Пес восхищался этим человеком, его внутренней силой и абсолютной уверенностью. Самбийский король умело располагал к себе людей и жил с ними полностью на равных, что невольно заставило Пса предположить: а не посещает ли того собственный дух? Но напрямую спросить об этом все-таки не решился, пожелав оставить тайну нераскрытой.

Если бы таких людей, как Трудевут, рождалось больше и никто бы им не мешал, тогда все народы жили бы совершенно по-другому – без конфликтов, без жертв и без подавления одними свободы других, что есть самое опасное. Мало того, его мужественным и честным предком был сделан столь уважаемый Гектором выбор – до конца противостоять существующим отсталым и глупым порядкам. Весь решительный и упрямый вид самбийского короля не вызывал никаких сомнений: он не покорится и за ценой не постоит.

– Трудевут, пойдем, все уже собрались, – в дом зашел помощник верховного жреца Эварт-Криве и жестом позвал главу Иезекамприса на улицу.

Действо проходило на той же главной площади. Сюда вынесли восемь стульев с высокими спинками и подлокотниками. На семи из них уже восседали остальные прусские короли, восьмой дожидался Трудевута.

Во главе схода мудрейших и достойнейших на массивном троне – наследии самого Брутена, с подлокотниками, украшенными янтарем, и золотым изголовьем – восседал Криве-Кривайтис. В руках он держал жезл – символ его единоличной власти над душами пруссов. Центральная часть жезла имела вид верхней части фигуры бога Перкуно, по сторонам его изгибались две белые лошади. Сам Криве-Кривайтис сидел, перекинув ногу на ногу, и его безразличный взгляд провожал неспешную походку Трудевута, который направлялся к своему месту. Когда он уселся, гомон в толпе, окружавшей площадь, стих и сотни глаз устремились на своего повелителя.