Мэри Стюарт - Кристальный грот

На этот раз они получили просимое. Он лишь потребовал, чтобы остатки саксонской армии отошли на север, за старую Стену Адриана, которую (Амброзий так и сказал) он будет в дальнейшем считать границей своих владений. Лежащие там земли, как говорили люди, были дикими и мрачными, там почти никто не жил, но Окта довольно охотно согласился с этим условием своего освобождения, а за ним, ища такого же снисхождения, появился кузен его Эоза, сдавшийся на милость Амброзия. С ним обошлись столь же милосердно, и город Йорк открыл ворота перед своим новым королем.

Ввод Амброзием войск в покоренный город всегда шел по одному и тому же плану. Сначала наводился порядок: он никогда не позволял вспомогательным отрядам британцев вступать в город; порядок наводили и поддерживали его собственные войска из Малой Британии, не имевшие здесь ни друзей, ни врагов. Расчищались улицы, на скорую руку восстанавливались укрепления, рисовались планы для будущих работ, затем дело передавалось в руки небольшой группы опытных инженеров, привлекавших к делу местную рабочую силу.

Затем проводилась встреча с городскими старшинами, принималось решение о будущей политике в отношении города, звучали клятвы верности Амброзию и давались указания по несению в городе гарнизонной службы, когда армия покинет его. В конце проводилась религиозная церемония благодарения с пиром и народным гулянием.

В Йорке, первом большом городе из взятых Амброзием, церемонию эту провели в церкви, солнечным днем в конце июня, она проходила в присутствии всей армии и огромной толпы народа.

Но еще раньше мне довелось принять участие в одной скрытой от посторонних глаз церемонии в совсем ином месте.

Вряд ли следовало надеяться, что в Йорке сохранится храм Митры. Поклонение ему было запрещено, и в любом случае оно должно было бы прекратиться после того, как почти сто лет назад последний легион покинул Берег Саксов; но во времена легионов храм в Йорке был одним из прекраснейших в стране. Поскольку естественной пещеры в окрестностях города не нашлось, святилище соорудили под домом римского командующего, в огромном подвале, и потому христианам не удалось ни осквернить его, ни уничтожить, как они имели обыкновение поступать со святилищами последователей иной веры. Однако время и сырость сделали свое дело, и святилище безвозвратно погибло.

Однажды, когда в городе правил христианин, попытались было сделать то место подземной часовней, но уже следующий правитель явно, если не сказать отчаянно, воспротивился этому. Он и сам был христианином, но не видел оснований, по которым прекрасный винный погреб под его домом нельзя использовать по прямому (с его точки зрения) назначению, а именно для хранения вина. Так и оставался он винным погребом, пока не пришел день и Утер не направил людей расчистить его, отремонтировать и подготовить к встрече, которая должна состояться в посвященный богу день, шестнадцатый в июне. На этот раз встреча была тайной, но не из страха, а по соображениям политики, ибо официальный праздник благодарения должен был проходить по христианскому обряду и Амброзию придется присутствовать на нем, дабы вознести благодарность Господу в присутствии епископов и всего народа. Сам я не видел святилища, первые дни моего пребывания в Йорке были посвящены восстановлению христианской церкви; работу эту следовало закончить ко времени публичной церемонии. Но в день Митры я должен был представиться в подземном храме вместе с прочими, имевшими ту же степень посвящения. Большинство из присутствовавших не были мне знакомы, или я не мог узнать их по голосам, доносившимся из-под масок; но Утера можно узнать под любой личиной и, конечно, на церемонии должен был присутствовать мой отец, в ритуале ему отводилась роль Посланца Солнца.

Дверь в храм была закрыта. Мы, посвященные низшей ступени, ждали своей очереди в передней.

Это была маленькая квадратная комнатушка, освещенная лишь двумя факелами, закрепленными в руках стоявших по обе стороны от дверей храма статуй. Над дверным проемом виднелась старая каменная маска льва, утратившая очертания и попорченная влагой, ставшая уже частью стены. По обе стороны от нее и стояли два каменных факельщика, по-прежнему имевшие вид древний и исполненный достоинства, несмотря на то, что они тоже утратили прежние формы из-за множества сколов, отбитых и стесаных носов и членов. Горящие факелы тепла почти не давали, в передней было зябко, пахло дымом. Я чувствовал, как холод овладевает постепенно телом; босые ноги впитывали его из каменного пола, а под длинной накидкой из белой шерсти на мне ничего не было. Но в тот миг, когда первая дрожь пробежала по моему телу, дверь в храм отворилась и через мгновение все оказалось залито светом, засияли краски и огни.

Даже теперь, годы спустя, обладая всем знанием, приобретенным в течение жизни, я не могу преступить данную мной клятву молчания и тайны. И, насколько мне известно, никто не смог. Люди говорят, что никогда нельзя полностью вычеркнуть то, чему научили тебя в годы юности, и я знаю, что сам не избежал заклятия таинственного бога, приведшего меня в Бретань и бросившего к ногам отца. И на самом деле, будь то надетая на дух мой узда, о чем я упомянул выше, или вмешался сам бог, но воспоминание об этом поклонении утратило четкость; так иногда случается, когда пытаешься припомнить посетившее тебя видение. А может быть, то и было видением, но не одной только той ночи, а, скорее, видением, объединившим в себе все прочие, от первых образов, явившихся мне в полуночном поле, и до этой церемонии, оказавшейся последней.

Мне помнится немногое. Внутри стояло еще несколько каменных факельщиков. Длинные скамьи по обе стороны от центрального прохода, на них, откинувшись к стене, сидят люди, из-под их масок к нам обращены внимательные взоры. В дальнем конце храма — ступени и огромный алтарь с аркой, похожей на вход в находящуюся за ней пещеру, где под усеянным звездами сводом виднелся старинный вырезанный в камне рельеф с Митрой, убивающим быка. Должно быть, что-то сохранило его от молотов сокрушителей святынь, ибо он по-прежнему был отчетлив и полон драматического напряжения. Там, при свете факелов, был виден он, юноша, которого я видел у стоячего камня, тот самый, в шапочке, он оперся коленом о поверженного зверя и, отвернув в сторону, погружал свой меч в горло быка. У подножия ступеней, по одному с каждой стороны, стояли алтари, над ними вилось пламя. Рядом с одним из них стоял человек в одеянии и с маской Льва, в руках он держал прут. У другого находился Гелиодром, Посланец Солнца. А на верхних ступенях, в центре алтаря, ждал готовый принять нас Отец.