Василий Сахаров - Северная война

– Да уж, крестоносцев даже больше, чем мы ожидали. Но ничего, справимся. Всех перебьём или голодом заморим. Наши князья ведь готовятся.

– Это само собой. Но всё равно врагов слишком много, и это ведь не все. Если понадобится, европейцы кинут на нас новые силы.

Я промолчал, ибо говорить здесь не о чем. Всё обговорено давным-давно, и теперь дело только за воинами, шпионами и разведчиками. Кстати, о наших рыцарях плаща и кинжала.

– Горан, – обратился я к витязю, – а что насчёт датчан?

– Ты хочешь знать, получил ли Векомир твоё послание?

– Судя по тому, что ты о нём знаешь, верховный жрец мою грамотку получил. Поэтому мне другое интересно, как он поступил после того, как её прочёл?

– Послал к датским ярлам полусотню витязей под командой Доброги.

«Сотник Доброга человек более чем серьёзный, значит, вопрос с цистерцианцами и тамплиерами решит», – подумал я, но мысль не развил, поскольку в этот момент мне доложили, что прибыли опередившие своих воинов командиры других партизанских соединений.

Я велел пригласить соратников, и вскоре к нам присоединились Вартислав, Громобой и Векомирович. Снова начались расспросы Горана и его рассказы, а затем мы перешли к обсуждению наших дальнейших планов.

– Как поступим, други? – поинтересовался я у вождей.

Первым высказался Вартислав, который в последнее время стал гораздо осторожнее:

– Необходимо дать германцам бой и морем уходить в Зеландию. Там пополним дружины и людей подкормим, а потом снова в драку. Генрих Лев пойдёт на соединение с Конрадом Мейсенским, а мы вновь высадимся в Любеке или Ольденбурге и ему в тыл ударим. А если не получится, прорвёмся к Гамбургу и опять его подпалим.

Здравое зерно в рассуждениях Никлотинга было. Люди устали бродить по чащобам, да и кони заметно отощали. Своё дело мы уже сделали, по Шлезвиг-Гольштейну и Верхней Саксонии огнём и мечом прошлись. Поэтому можем позволить себе отдых дней на десять для восполнения потерь, тем более что в Рарог недавно прибыла очередная партия наёмников из Новгорода. Впрочем, торопиться я не стал и обратился к Гудиму Громобою:

– А ты что скажешь, воевода?

– Думаю, рано нам отдыхать, браты. Надо отходить в земли бодричей. Всё время двигаться перед войском Генриха Льва, строить ловушки и не давать ему роздыху. Германцы идут справно, и к ним не подступишься. Однако походные порядки их войска уже растягиваются, и я считаю, что вскоре нам представится возможность дорваться до германских командиров и обоза, а без еды и скотины они в наших лесах долго не протянут. Так что я против отступления, пусть даже временного. Надо ждать, пока крестоносцы совершат ошибку.

Со своей стороны, как этнический бодрич и опытный военачальник, Громобой тоже был прав. Католики в самом деле за время марша от Гамбурга немного расстроили свои походные колонны. Поэтому между конницей и пехотой появились зазоры, в которые опытные воины-лесовики, такие как хеме, могли проникнуть. Опять же, если мы перед германцами маячим, скорость их передвижения заметно снижается, а каждый выигранный у католиков день – это помощь всем венедам.

– А ты что скажешь, Идар? – обратился я к варягу.

Владетель острова Борнхольм огладил тёмно-русые усы, и по его губам пробежала ухмылка.

– Сначала ты выскажись, Вадим, а моё слово последним будет.

Варяг что-то задумал, это я почувствовал. В его голосе было лёгкое самодовольство, словно он знал что-то такое, что не было известно нам, или же имел какое-то преимущество. Что ж, раз он желает услышать моё мнение, выскажусь.

– Я поддерживаю Вартислава. Повернём на запад. Вблизи Зегеберга дадим бой вражеским егерям и лёгкой кавалерии, а затем вернёмся на Зеландию. Если у тебя, Идар, есть план получше, предлагай.

Векомирович опять прошёлся ладонью по усам и кивнул:

– Есть задумка, и, на мой взгляд, она удачная.

– Говори, мы ждём.

– Вчера к моему отряду вышли вражеские егери, надо сказать, умелые вояки. Они повязали моих дозорных, а затем проникли в лагерь…

– Как это?! – воскликнул Вартислав.

– Тихо. – Идар вскинул раскрытую ладонь. – Не торопись, дай договорить.

Княжич согласно мотнул головой, а Векомирович продолжил:

– Это были егери крестоносцев из племени лужичан. В группе всего десять человек, и они пришли с миром. Все хотят перейти на нашу сторону и готовы провести нас в германский лагерь. Я им поверил и отпустил. Вечером они вновь появятся, выйдут невдалеке отсюда, где их ожидают мои люди, и лужичане будут знать условные сигналы для вражеских сторожей и расположение всех секретов.

– То есть ты предлагаешь устроить налёт на крестоносцев? – уточнил я.

– Да. Где католики остановятся на ночлег, мы догадываемся. Пешим ходом подойдём к ним по лесу, на том участке, где егерей знают. Затем вырежем боевое охранение и атакуем врага. Что успеем сделать, сделаем. После чего отойдём к берегу моря и сможем отправиться на остров.

– А если лужичане лгут?

– Ты меня знаешь, Вадим, я не простак, и меня на мякине не проведёшь. Однако, если желаешь, проверь лужичан сам, – пожал плечами Векомирович. – Ты же сможешь?

– Смогу и обязательно проверю.

Идар был удовлетворён и обратился к бодричам:

– Вы меня поддержите?

Вартислав и Громобой переглянулись и согласились с ним.

Вот только воевода упёрся и заявил, что он в любом случае не оставит армию крестоносцев в покое и будет её сопровождать. Это его решение, и так даже лучше, что он вызвался быть добровольцем. Всё равно нельзя католиков без присмотра бросать. А что касается меня, то я тоже был не против настоящего боя, ибо после налёта на Гамбург крупных схваток не происходило, а разорение замков и деревень да поиск спрятавшихся в чащобах саксов – это, конечно, результат, но незначительный.

Вскоре подошли отряды бодричей и варяги Идара, а витязь Святовида, который получил ответ для великого князя и письмо для Векомира, нас покинул, и началась подготовка к ночному сражению. Всадники оставили своих лошадей в лесу, готовясь к пешему бою. Лесовики и наиболее опытные бойцы должны были взять на себя патрули и дозоры. А дальше арбалетчики и лучники закидают врагов стрелами, варяги и дружинники пройдут по вражескому лагерю бронированной массой, а огнемётчики будут поджигать всё, что только горит.

Наступил вечер. Наши разведчики доложили, что германцы остановились на ночлег в четырёх километрах от нас, а затем появились лужичане, десять крепких мужиков в крашенной под орех тёмно-коричневой кожаной броне с короткими мечами и кинжалами. По лесу егери, которых сопровождали варяги Идара, двигались красиво, тихо и осторожно, я видел, как они выскочили на опушку. А когда перебежчики оказались в нашем многолюдном лагере, в котором собралось почти полторы тысячи воинов, то несколько растерялись. Впрочем, их сразу же провели ко мне, и я прислушался к их внутренним ощущениям.