Василий Сахаров - Северная война

И уставшие католики, которые не ожидали от язычников немедленного наступления, стали быстро выстраиваться перед ставкой короля Конрада и готовиться к сражению.

Славяне, которые пустили впереди своих основных сил тяжёлую варяжскую пехоту и лучшую кавалерию, быстро перешли покрытую льдом речушку, двинулись на захватчиков, и две армии столкнулись. Наёмные пехотинцы из Фландрии и Фрисландии приняли на себя первый натиск венедов и сдержали его с большим трудом. Итальянские арбалетчики и лучники из Англии, которые прикрывали баталии наёмников, сами оказались под ударом, потому что у славян тоже были стрелки, и, надо отметить, весьма умелые. Королевские рыцари приготовились ударить по варяжскому хирду с фланга, однако на них налетела бронированная конница бодричей и дружинники языческих князей. Неизбежный в любой серьёзной битве хаос воцарился в вечерней темноте на холмах перед славянской речушкой. Но крестоносцы знали, что отступать нельзя, ибо тот, кто покинет поле боя, будет обречён на адские муки. Для воинов, так же как и для многих военачальников, это не было пустым звуком. Тем более даже самый плюгавый обозник понимал, что войско католиков больше языческого. Поэтому битва шла с особенными ожесточением и яростью.

В то время пока передовые полки погибали и перемалывали венедов, вожди Крестового похода и Бернар Клервоский, рядом с которым находился рвущийся в драку Седрик фон Зальх, собрались на самом высоком холме, на вершине коего успели раскинуть шатёр короля Конрада Третьего. Полководцы должны были принять решение по ходу всего сражения, и, разглядывая с господствующей высоты освещённое немногочисленными факелами поле битвы, каждый предлагал свой план. Генрих Лев настаивал на обороне. Конрад Мейсенский рекомендовал оставить сильный заслон и немного отступить, дабы построить правильный строй. А Герман Шталек пробурчал, что требуется контратака. Что же касается короля, то ему с самого начала не нравилась поспешность наступления на Волегощ. Ведь у него за плечами уже был печальный опыт и сокрушительный разгром, поэтому он колебался в выборе решения. И кто знает, как бы сложилась эта битва, если бы рядом с ним не оказался Бернар из Клерво, который ничего не понимал в военном деле, но по всякому вопросу имел особое мнение и мог продавить практически любое своё предложение.

– Братья во Христе! О чём вы спорите?! – немного послушав германских феодалов, воскликнул цистерцианский аббат и правой рукой указал на сражающихся наёмников и королевских гвардейцев: – Разве не видно, что всемогущий Господь, чья сила и мудрость не имеют границ, затмил разум богопротивных язычников, и они сами идут на смерть?! Это последний рывок наших врагов, который продиктован отчаянием и бессилием, так не станем же медлить! Вперёд! На врага! Вложим все силы в один удар – и победа наша! В сражении не больше девяти тысяч бойцов, а остальные девятнадцать ждут вашего приказа! Король, услышь меня! Пошли христолюбивых воинов в атаку, и они сметут венедов, словно пыль! Ну же! Крестоносцы ожидают твоего приказа!

В словах проповедника была такая уверенность в своей правоте, что король в который уже раз не выдержал. Он снова окинул взглядом протекавшую у подножия холма битву, а затем взмахнул затянутой в кольчужную перчатку рукой и произнёс:

– Достопочтенный Бернар прав, воинов у противника меньше, и мы не отступим. Поэтому слушайте мой приказ! – Голос короля стал громче. – Обозы за холм! На их прикрытие выделить две тысячи французских воинов! По три тысячи пехотинцев на фланги! Всем остальным быть готовыми к наступлению и окружению зарвавшихся язычников! Мы опрокинем врага, погоним венедов к укреплениям и захватим их! С Богом, мои верные вассалы! Победа близка!

– Слава королю! – дружно выкрикнули имперские аристократы. – Слава Бернару из Клерво! С нами Господь Бог и Дева Мария!

Спустя несколько мгновений от ставки к отрядам крестоносцев разлетелись гонцы. Войско зашевелилось, и несколько тысяч воинов усилили оборону фламандцев и фрисландцев. Лучников на позициях стало больше, и порыв язычников несколько ослабел. Однако венеды времени зря тоже не теряли, подкрепили свою пехоту и кавалерию резервами, а на флангах армии крестоносцев появились новые славянские отряды. При этом с одной стороны католиков атаковала конница, с другой пехота, а на острие удара находились витязи храмовых дружин. Помимо этого за боевыми порядками венедов появились повозки с передвижными метательными машинами, которые с одного залпа смогли серьёзно опустошить ряды европейцев. Впрочем, потери крестоносцев не смущали, король направил в бой новые резервы, в основном феодальных рыцарей из дружин имперских и французских аристократов.

Седрик фон Зальх, услышав очередной приказ Конрада Третьего, посмотрел на Бернара, с каменным выражением лица следившим за ходом сражения, и проповедник это почувствовал. Не оборачиваясь, рукой он ухватил паладина за белый плащ с нашитым на спине красным (тамплиерским) крестом и притянул к себе. Он кивнул своему верному псу на правый фланг армии крестоносцев и спросил:

– Ты ещё не раздумал поквитаться с тем венедом, который написал мне наглое письмо?

– С Вадимом Соколом? – на всякий случай уточнил паладин.

– С ним самым.

– Нет, не передумал. А он здесь?

– Да, – по губам Бернара Клервоского пробежала кривая ухмылка, – я чую его. Он слуга местного божка с непотребным именем Яровит и возглавляет атаку вражеской кавалерии на нашем правом фланге.

– И что мне делать?

– Возьми сотню тамплиеров и присоединись к воинам Генриха Льва. Окажи помощь нашим рыцарям и останови прорыв венедских всадников, а затем срази этого мерзкого язычника и принеси мне его голову.

– Слушаюсь!

Тамплиеры подчинились приказу Зальха неохотно, ибо никто не хотел идти с ним в бой бок о бок. Однако по воле Бернара германец был назначен их командиром, и авторитет проповедника гасил всякое недовольство. Поэтому рыцари Соломонова храма встали рядом с тяжёлой кавалерией герцога Генриха Льва, который решил лично руководить контратакой, и сосредоточились на удобной для скачки возвышенности невдалеке от места предполагаемого прорыва венедской конницы. Они выстроились клином, и когда языческая кавалерия всё же проломилась через строй пехоты, элита армии крестоносцев услышала голос молодого герцога:

– Рыцари! Вперёд! Шагом!

Бронированная кавалерия стала спускаться с холма, и вскоре последовала вторая команда:

– Рысью!

Понукаемые седоками кони ускорились, а рыцари опустили копья. Промёрзшая земля задрожала от топота множества копыт, венеды, которые рубили растерявшуюся пехоту из швабских мечников и копьеносцев, приближались, хотя вели себя странно, поскольку не обращали на рыцарей никакого внимания. Видимость была плохая, врагов можно было разглядеть только по отсветам факелов, которые были у германских воинов первой линии. Холмы, на которых решили остановиться католики, были не обследованы, а венедов оказалось не меньше, чем рыцарей. Но это никого не смущало. Крестоносцы стали издавать бодрые боевые кличи, а впереди них рядом с герцогом Генрихом был Седрик, коему кровь ударила в голову, и он отдался азарту натиска. Прошедший через множество схваток и приключений паладин был без копья, лишь сжимал в правой руке меч. Через небольшой промежуток времени он должен встретиться со своим обидчиком, и Зальх считал, что распластает любого противника, который посмеет ему противостоять. Холодный ветер бил в лицо германца, и он, так же как тамплиеры и рыцари герцога, верил в свою несокрушимость и непобедимость. Однако в этот момент произошла неприятность.