Марк Даниэль Лахлан - Песнь валькирии

Тяжелый сапог опустился на спину мальчика, придавив его к земле.

Гилфа уперся руками в каменную плиту. Он чувствовал, как под ней грохочут реки, наполняющие магический источник.

— Убей его, — приказал Гилфа.

— Что? — проговорил слуга.

— Он говорит по-норманнски, — произнес авантюрист. — Кого ты сказал убить, свинья? Не смей мне приказывать. Не…

Гилфа позволил тонким побегам руны корня вырасти из его рта, обвить ноги слуги, опутать его тело и выпустить клубни в его горле и его глазах. Жирный краснозем заполнил ум нормандца, и в нем, словно в липкой массе, увязло все его негодование. А потом он изо всей силы ударил авантюриста мечом по затылку. Гилфа увидел светлую пыль, взметнувшуюся к потолку, и лужу на полу. Воин испускал свет, который был кровью, и истекал кровью, которая была светом.

Гилфа поднялся. Его окутывало тепло, и он был полон энергии. И вдруг пришло ощущение чего-то ужасного. Все чувства повернули вспять, как если бы огромный камень опустился ему на грудь, и он, вздрогнув всем телом, упал.

— Колдовство! — закричал норманн. — Что ты сделал со мной? Это не я! Не я убил его!

Но окровавленный меч говорил об обратном.

Гилфа напрягся и попытался встать, но его голова, казалось, готова была лопнуть. С церковного двора донесся шум.

— Что происходит? Что там такое?

О боги, он узнал голос. Жируа, норманн, от которого он сбежал.

— Милорд!

— Что? Дайте света! Я ничего не вижу. Почему англичанин видит, когда убивает нас, а мы его не видим?

— Милорд, тут один из них. Это колдун. Осторожно, он обладает сильной магией.

Луч фонаря впился в лицо Гилфы. Дерево все еще было под ним, но руны на его ветвях уже напоминали сгнившие фрукты, мерзкие на вид, к которым не хотелось прикасаться.

— Это не колдун, это гадкий мальчишка с фермы!

«Как же Гилфа понимал норманнов?» — задался он вопросом. Это руны. Это точно были руны.

— Клянусь, сир, он заставил мой меч выпрыгнуть из руки и ударить Джеффри!

— Великий лорд, — произнес Гилфа и умолк, потому что шум в голове не дал ему закончить мысль.

Жируа вытащил нож.

— Нет! — воскликнул Гилфа. — Не надо.

Руны кружили перед ним, парили в воздухе, почти осязаемые.

— Не надо, сэр, прошу, не надо.

Он пытался думать. Он не хотел обвинять Луиса. Тот помог ему, но если он узнает о его предательстве, то дни Гилфы будут сочтены.

— Кто?

— Луис, иноземец, он искал колдунью. Она — источник всей его магии. Она обладает даром. Она сможет сделать вас могущественным.

— Я и так могуществен! Я — правая рука Завоевателя. Я…

Руна дня загорелась, ее яркий свет ударил по глазам. Гилфа снова напрягся. Головная боль стала невыносимой, но он позволил руне светиться сквозь него.

— У него есть камень. Волшебный камень, который дала ему колдунья. Он использовал его, чтобы сбежать от тебя. Ни один обычный человек не смог бы обмануть такого великого лорда, как вы, милорд.

— Что это за свет? — спросил Жируа.

— Он вошел в меня здесь. — Гилфа показал на склеп. — Под землей. Они все рылись там, внизу, выкапывали магию.

Если бы только Гилфа мог заставить руны убивать, но он чувствовал, что уже с трудом переносит свет.

Жируа перекрестился.

— Покажи мне.

— Милорд, я слаб.

— Не беспокойся, я сильный.

Жируа схватил Гилфу за загривок и столкнул вниз по ступенькам. Другой норманн следовал за ними с факелом в руке, и мерцающие блики пламени играли на руне.

— Послать за остальными, сэр?

— Зачем?

Они приблизились к склепу и увидели место кровавой резни.

— Вот что магия сделала, смотрите! — сказал Гилфа.

— Спаси нас, Христос! — воскликнул норманн.

Жируа огляделся вокруг.

— Одни англичане не смогли бы такое совершить. Тут понадобилась большая сила.

— Магия, — поправил Гилфа. — Я же рассказывал вам. Тут была одна женщина. Она вошла в ту дыру — и ничего, а когда вышла, то… вот, все мертвые.

— Мне там ничего не грозит? — спросил Жируа.

— Пег. Я уже заходил туда и вышел.

Жируа, указав на Гилфу, обратился к солдатам:

— Если я не выйду оттуда, убейте его.

— Да, милорд.

Жируа положил факел и, пригнувшись, стал спускаться.

Теперь светилась только руна, холодная, мерцающая.

Норманн не стал вкладывать меч в ножны. Гилфа был слишком слаб, чтобы держаться на ногах. Он хотел, чтобы руна дня погасла, но она не слушалась. Они долго сидели перед склепом, и Гилфа не сводил глаз с меча, уверенный, что его убьют. Снаружи раздались крики и показались факелы.

— Милорд! Милорд! Иноземец сбежал! Он разрезал веревки и сбежал! Милорд!

Шесть солдат бежали вниз по ступенькам к свету, льющемуся от руны.

— Где лорд Жируа?

— Внутри! — ответил норманн.

Из туннеля донесся громкий крик. Не колеблясь ни секунды, два воина спустились в дыру.

— Лучше, чтобы колдун остался жив, иначе…

Голос норманна от страха осип.

— Что там за яркий свет? — раздался голос Жируа.

Снизу донесся скрежет, потом послышались удары. В дыре показалась голова солдата.

— Помоги мне, — взмолился он. — Помоги! Он в ярости! Солдаты протянули руки в дыру, и из темноты появился кашляющий Жируа. Он был насквозь мокрый.

— Что? — спросил солдат.

— Завалите дыру, — приказал Жируа. — Положите сверху плиту!

Он сгреб в охапку Гилфу.

— Что там внутри?

— Магия, — ответил Гилфа.

— Как мне получить ее?

— Я не знаю. Ключ — эта ведьма. Она знает все. Найди ее.

— Это ее искал иноземец?

— Да.

— Тогда он знает, как ее найти. Ведите меня на берег.

— Иноземец сбежал, сир. Уплыл вниз по реке, я думаю. Пропала лодка.

Жируа опять закашлялся.

— Ты знаешь, куда он направляется, парень?

— Вниз по реке, сир. Туда, куда и ведьма, как она говорила! — ответил Гилфа.

Жируа стоял, пошатываясь. К нему подошел один из солдат, чтобы поддержать, но он отослал его взмахом руки.

— Принесите мне сухую одежду. А потом — в погоню за ним! Мне нужен этот волшебный камень, и я хочу заполучить ведьму.

В темном сумраке склепа Гилфа уловил отблеск чего-то еще. То была руна, переливающаяся, как сосулька. Жируа все-таки получил магию. Он взглянул на символ, мерцающий в темноте. Казалось, никто больше этого не видит — никто, кроме Жируа, который отводил от нее глаза.

— Это проклятье, — сказал Гилфа.

— Знаю, — промолвил Жируа. — Давайте искать колдунью.

Она лежала рядом с ним на дне лодки, скользящей по серой реке сквозь туман. Несмотря на то что Луис был обнажен, он еще не замерз и не желал знать, что это значит. Рот его был полон слюны, его обуревало страстное желание жевать. Запах женщины щекотал ноздри, страх и ужас шипели на ее коже, как пряности в кастрюле со свининой.