Андрей Шумеляк - Веллоэнс. Книга первая. Восхождение

– Я, – так сталось, – забрал, видимо, главную книгу Академии. Стоило

додуматься, что лучшая охрана – безразличие. Никто же не станет брать безделицу, пустышку, старые сказки? А она на самом деле хранит тайны мироздания, загадки

всей земли, силу, с которой можно повелевать стихиями.

Лицо гиганта посерело. Улыбка исчезла, брови сдвинулись к переносице:

– То бишь?

– Нас рано или поздно найдут.

Авенир сжал кулаки, так что костяшки пальцев побелели, шумно выдохнул, ударил по столу:

– Да и ладно. Авось здравы будем. Куда податься-то, надоело пылью дышать!

Пармен выкатил глаза, сморщил нос.

– Где хозяин? Спросить, как к мудрецу попасть. В любом городе есть хоть один

мудрец, который знает ответы на все вопросы.

Корво расплылся в довольной улыбке:

– До вечера все турмы в подвалах. После ночи отходят. На улице лишь рабы да

бродяги. Из них никто про мудреца неимает.

Чернявый поднялся, зевнул:

– Все одно. Надобно на свет. Земли осмотреть надо. Может, что вкусное

найдем.

Растреножили коней, муравит выполз на голос. Жертвенник обгорел, от

несчастных не осталось и пепла. Идольское дерево за ночь подросло, распустило

алеющие цветки. «А какого еще могут быть цвета, если поливают кровью» – от

вчерашних воспоминаний Пармена замутило. Солнце стояло в зените, в городе

тихо, даже пташки умолкли, спрятались от дневного жара. В мареве расплывались

горы, Турмага крепко в них вросла. Корво говаривал, что местные навлекли на себя

проклятие, раскопав древний артефакт и попав в немилость демона-стража. Авенир

морщился – глаза слепило, пыль забивала ноздри, пробовал дышать ртом, долго

потом отхаркивался. Повязал на лицо тряпицу, стало легче.

Копыта мерно стучали по мостовой, скреблись лапки муравита. «Здесь все из

камня – дороги, дома, даже жители» –чаровник потер лазурит во лбу. Добрались до

невысокого здания – приземистый широкий ангар отливал синевой, – волхву оно

показалось странно знакомым – очень уж похоже на обиталище старосты Роуэльда.

Может и сейчас еще кряхтит, да чай распивает с другом, если кондратья не хватила.

Повеял ветерок, пахнуло потом – горьким, крепким, как самогон деревенского

старосты. Корво обернулся. К ним приближалось существо – полутурм-

получеловек. На две головы выше рыжебородого, под бровями в черных глазницах

вспыхивают злобные искры, под сероватой шкурой формируются каменные

пластины, кое-где уже протерли кожу. Голова переходит в плечи, огромный кривой

рот венчают толстые пунцовые губы. Монстр сжимал в руке плоский, похожий на

дубину, кусок скалы.

Бородач, не дожидаясь нападения, стремительно кинулся на врага. Переверт

оказался проворен, взмахнул глыбой, снеся воина.

Корво резко поднялся, с щеки содрана кожа, шелом слетел, со звоном

прокатившись по мостовой. Презрительно сплюнул:

– Продажные наемники. Душу отдадут за каменную шкуру.

Авенир подыскивал заклинание, руки дрожали. Когда бились со змеем,

отступать было некуда, да змей толковый оказался. А этот дурной, так пришибет,

без разбору – да и проймут ли такого огонь и молния? Пармен выхватил кинжалы, но тоже понял, что его сталь этому булыжнику не вредна, угрюмо вложил в ножны.

Мужичина подбежал, увернувшись от глыбы, дал плечом под дых. Великан

покачнулся, руки выронили оружие, тут же сцепились в замок. Хрустнули кости, Корво ощутил слабость, в глазах темнело, во рту появился соленый привкус. Вдруг

резко дернуло, брызнули слезы – грохнулся на камни подбитым боком. Сверху

навалился глухо рычащий переверт. Дыхание остановилось, каменную морду

противника окутал туман.

Щеки горели, голова налилась свинцом. Тело ломит, словно кубарем катился с

горы, а потом еще и горой сверху… Охнул – зубы разжали, влили что-то горькое.

Взор просветлел, Корво увидел друзей. Они находились в ангаре, прохлада приятно

остужала тело. Торс плотно перевязан тряпками, на плече какая-то пахучая

зеленоватая масса, клейкая – похожа толи на болотную жижу, то ли на сопли.

Опасливо огляделся – кольчуга с фальчионом, кушаком и одежей сложены

неподалеку, волхв рассматривает исписанные стены. Пармен пихает баклажку с

гадостным пойлом.

– Коровыч, ну надо. Пей, поправляйся.

С усилием сел, сделал глоток. К горлу подступило, заставил проглотить. Еле

сдержался, чтобы не скривиться – мужчине не подобает быть брезгливым. Тупым, смешным, суровым – да, но не брезгливым. Чернявец смотрел заботливо, боялся

потерять соратника.

– Ничо ты этого…

– Переверта? Ничего не помню.

– Ну этого… Да… Мы ему ноги бечевой… и свалили. И то, подвезло. А ты

голыми руками. Оказалось – есть шея.

Корво приподнялся, шатаясь, на четвереньках пополз к облачению. Пробурчал

– Пармену показалось, что с гордостью:

– Эти переверты… Поганый род. Не хотят быть людьми, все норовят в кого-

нить перекинуться. Особенно турмы-переверты. Песок жрут, пьют кровь с

жертвенника.

– А от нас чего надо было?

Авенир устало протянул:

– Чем больше убьет, тем чернее душа. Тем быстрее обернется.

Бородач кивнул:

– Ага. Только дуреют, изверги. От турма им пользы нет (да и не одолеть), вот

на людей и кидаются, бывает, друг друга заламывают. Из десятка желающих один

остается, другие каменеют. Турмы хоть и твари, но мирные – если к ним в город и

душу не лезть, даже торгуют с людьми, разговаривают. А этих никто не любит. Да

и кто перебежчиков уважать станет?

Волхв открыл котомку, достал книгу:

– В ангаре силы быстрее восстанавливаются. До вечера прождем, потом к

Нюкру.

– Добро. До Луны бы успеть. Сегодня ритуальная ночь пуще прежней –

полнолуние все-таки, ведьмины пляски.

Нюкр уже покрылся серой пеленой, глаза расширились. Увидев гостей,

бесстрастно произнес:

– Горница готова, отдыхайте. Я как раз ухожу.

Авенир огляделся:

– Хмуро тут. Горе какое, хозяин?

– Ритуальник идет – турмы в это время только ночь привечают, днем худо нам.

До темени бережемся в подвалах.

Троица прошла в просторную комнату. Палати устланы, чисто, прибрано –

хороший хозяин, этот Нюкр, заботливый. Корво сбросил сапоги, рывком снял

перетягивавшие тело бинты, стянул кольчугу. Торс изрисован полосками ссадин, левый бок от подмышки до пояса в желто-зеленых шишках. Потрогал ушиб, поморщился:

– Пару ребер всего. К завтрему уже почернеет, через неделю сойдет целиком.

Так, щекотнул малость, этот еще маленький попался.

Авенир усмехнулся:

– Ну да. Так испужался дядьку Коровыча, что пополам его сломал. Как кровью

плевался, уж и не помнишь?

Бородач насупился, хрюкнул в грудь: