Олег Синицын - Скалолазка и мертвая вода

– Вижу, что не на пляже. Что это за горы?

– Это гора Таранаки.

– Япония, что ли? – опешила я.

– Почему Япония? – не понял он. – Остров Северный… Новая Зеландия.

– НОВАЯ ЗЕЛАНДИЯ?!!

Нужно ли объяснять степень моего удивления. Впрочем, какого удивления! Я была потрясена не меньше, чем если бы в затылок неожиданно ударило стенобитное орудие.

– Новая Зеландия? – со стоном уточнила я. – Это которая в Южном полушарии? Рядом с Австралией?

Парень авторитетно кивнул. НОВАЯ ЗЕЛАНДИЯ! Как меня сюда занесло? Ведь в Плимут же летели!

– Погоди-погоди! А число сегодня какое?

Парень вновь подозрительно глянул на меня.

Скорее всего, утвердился в мысли, что катастрофу потерпел самолет, перевозящий пациентов психиатрической лечебницы.

– Двадцать шестое мая, – осторожно ответил он.

Я так и опустилась на снег.

Двадцать шестое! Судя по солнцу – полдень. Двенадцать часов дня.

Во Францию мы с Веруней отправились двадцать четвертого. До полуночи двадцать четвертого я прыгала по крышам особняка на реке. Ну, допустим, пока прыгала – наступило двадцать пятое. Но сейчас-то… Где я болталась целые сутки?

– Ты уверен, что это Новая Зеландия? – серьезно переспросила я. – Если ты обманываешь, кое у кого может случиться тяжелый кризис головы.

– Зачем мне обманывать? – пожал плечами парень. – Я здесь живу.

Я испустила протяжный стон, полный жалости к себе любимой и обиды на злосчастную судьбу.

Новая Зеландия… Разница в поясах с Францией составляет около одиннадцати часов. Если я вылетела с родины шампанского ночью двадцать пятого, пролетела пятнадцать тысяч километров за сутки, то в Новой Зеландии должна оказаться как раз днем двадцать шестого мая. Похоже на правду…

Что же получается? Я СУТКИ проспала в самолетном шкафу с серыми костюмами?

Я коротко пискнула – нервная реакция на собственные умозаключения. Пятнадцатилетний экстремальщик следил за мной с нескрываемой тревогой.

Так и есть. Я сутки проспала в платяном шкафу «Фалкона 2000». То-то мне показалось, что в гипсовую статую превратилась. Ну и вымотала меня вечеринка у Жаке!.. Хотя, возможно, такой сон – реакция на памятный удар бутылкой. Мне еще на крыше спать хотелось, даже сознание теряла, а как очутилась с шкафу, так и устроила себе «зимовье зверей».

Боже мой, после страшных событий минули целые сутки! Сколько времени потеряла! К тому же нелегкая занесла меня в Новую Зеландию. Что же делать?

Я кашлянула, поднялась.

– Может быть, юноша, пожертвуете даме куртку? – поинтересовалась невинно. – А то у меня все хорошие манеры повымерзли. Могу даже двинуть по голове, чтобы одежду взять без спроса.

Парень покорно стянул короткий пестрый пуховик, с виноватым видом протянул мне. Ничего, у него теплый свитер остался.

Я надела пуховик, застегнула молнию до подбородка. Так-то лучше! А главное – теплее.

– У вас и в самом деле разбился самолет? – спросил он.

Мне отчего-то сделалось стыдно за свои издевательства над ним. Парень-то нормальный, участливый.

– Хотя и трудно поверить, – ответила ему, – но так оно и есть.

Он подобрал вторую лыжу, выровнял ее с той, которая осталась на ноге, вставил ботинок в крепление.

– Могу подбросить вас куда-нибудь.

Сказано было таким тоном, словно парень предлагал проехаться на «мустанге» шестьдесят пятого года, подобранном на свалке, восстановленном и покрашенном в агрессивный красный цвет только для того, чтобы катать всяких красоток, которые попадаются на дороге. Я себя к красоткам не отношу. Грудью не вышла, да и ноги у меня не гладкие, а рельефные, хотя кое-кому нравятся.

– И где у тебя пассажирское сиденье? – поинтересовалась я.

– Встанете позади меня на лыжи, обхватите за пояс. Потихоньку спустимся. Я уже так катал туристов.

Наверное, туристок. Паренек смазливенький, только слишком молодой. Не в моем стиле. Я обычно связываюсь с неудачниками и выпивохами, вроде Лехи Овчинникова… Впрочем, хватит о грустном.

– Давай попробуем.

Он подобрал палки, выпрямился, ожидая меня. Я с опаской устроилась позади. Основательно поставила ступни на пластиковые полосы лыж, обхватила паренька за торс.

– Не испугаетесь? – спросил он.

– Чего?

– Спуска. У некоторых дамочек случаются обмороки.

– Ты следи, как бы у тебя обморок не случился. Я знаю, что такое горы. Я – Скалолазка.

– Это что, кличка?

– Нет. Половинка профессии.

– Тогда держитесь, Скалолазка.

И парень демонстративно опустил на глаза солнцезащитные очки. Я хмыкнула от этих плейбойских штучек. Он оттолкнулся палками, и в следующие несколько минут мне пришлось признать, что я обладаю далеко не полной информацией о том, как из гор выдавливать чистый адреналин.

Обрушивая нетронутые шапки снега, сумасшедший юнец летел вниз со страшной скоростью. Практически падал. Совершал опасные зигзаги и повороты, от которых меня едва не сбрасывало с лыж. Я с такой силой вцепилась ему в живот, что, наверное, синяки остались. Небось, не учел парень мою хватку, прежде чем бравировать виртуозным своим спуском.

Мы нырнули в облачный слой. Туман снизил видимость до десятка метров, и я стала кричать слаломисту, чтобы он сбавил скорость. В ответ парень заложил такой дикий вираж, что у меня желудок подпрыгнул к горлу.

Однажды из тумана вынырнула скала. Огромный магматический монолит мчался навстречу, словно киль ледокола. Мой «пятнадцатилетний капитан» обогнул его в последний момент, когда я уже мысленно похоронила и себя и «таксиста».

Туман закончился, и спуск вдруг потерял остроту. Опасность исчезла. Наверное, произошел перехлест чувств и ощущений. Перенасыщение крови адреналином. К тому же перед глазами открылась удивительная равнина, и даже головокружительный спуск не мог оторвать меня от ее созерцания.

Снега внизу не было. Оказывается, только вершина горы Таранаки покрыта им. Складчатые горные отроги, раскинувшиеся внизу, зеленели дивной красотой хвойных лесов. Поля, начинавшиеся за ними, выглядели блекло. Уверена, что летом они пышут зеленью, но сейчас в Новой Зеландии стоит зима. Другое полушарие как-никак. Зима странная, не похожая на нашу, без снега и с плюсовой температурой. Свихнувшаяся новозеландская зима.

Мы летели вниз, равнина приближалась. Как зачарованная, я любовалась ею. Пронзительной синевой изломов рек, причудливыми кудрями лесов… К сожалению, это продолжалось недолго. В реальность меня вернул мой возничий.

Наехав на небольшую ель и смяв ее, парень прыгнул с жуткого трамплина. Такого высокого, что голова пошла кругом, хотя мне приходилось и над более глубокими пропастями висеть. Но одно дело – висеть, другое – нырять туда. Никогда не понимала самоубийц.