Андрей Быстров - Эффект проникновения

– Потом, потом, – торопил Олег. – У нас чрезвычайно мало времени. Идемте!

– Нужно сменить машину, – вмешался Гордеев, – если вы не хотите, чтобы мое чудо техники сразу же привлекло внимание… Там, за Дверью. Реквизируем у охранников «БМВ».

У подъезда Гордеев отдал распоряжения – доставить броневик обратно в столицу, охрану у дома снять. Он сам сел за руль коричневого «БМВ», а Сретенский, Кудрявцева и Мальцев устроились сзади.

Машина мчалась по унылой пыльной дороге, а вскоре откуда-то издалека донеслись тоскливые завывания сирен.

– Это сигнал тревоги? – забеспокоился Мальцев.

– Да, – не оборачиваясь, ответил Гордеев. – Но мы успеем, мы уже почти у цели… А, черт!

Он свернул к обочине и затормозил.

– Что такое? – вскинулся Олег.

– Видите тот «фольксваген»… Там, дальше? Это машина Зорина.

Мальцев и сам узнал синий «фольксваген», и его сердце забилось с силой пойманной птицы. О нет, только не сейчас, когда все, казалось бы, позади…

«Фольксваген» пришел в движение, он приближался… Развернувшись поперек дороги у самого бампера «БМВ», он замер. Какой-то человек (не Зорин!), державший в каждой руке по пистолету, выбрался из салона, где кроме него сидела молодая симпатичная девушка.

– Вы все, выходите, – скомандовал Кремнев.

Гордеев опустил стекло донизу и высокомерно произнес:

– Вы что, с ума сошли? Не видите, кто перед вами? Или я должен представиться, показать документы?

– Я вижу, кто передо мной, – парировал Кремнев. – Банда негодяев из тех, что размахивают атомными бомбами. Ну, а я – тот, кому это не нравится, и мне до смерти надоел ваш треклятый Фоксхол. Выходите-ка из машины и открывайте Дверь, или… Или я сам открою, без вашего содействия.

Он выстрелил под колеса «БМВ». Гордеев внезапно расхохотался.

– Мы приняли вас за человека Зорина, – признался он. – Атомной бомбардировки не будет… Слышите сирены? Через семь минут ракеты будут уничтожены, но и вам, и нам нужно спешить покинуть Фоксхол. Вместе с ракетами взлетит на воздух энергетический центр, и мы рискуем застрять здесь навсегда.

– Вы остаетесь, Гордеев, – сказал Мальцев, которому вовсе не хотелось иметь дело с товарищем комиссаром по окончании действия манкуртала. – Дайте Ключ и покажите, как им пользоваться.

Гордеев и Мальцев вышли из машины. Они занимались Ключом, а на Кремнева с его пистолетами никто не обращал внимания. Некоторое время постояв в растерянности, Кремнев наклонился к дверце «фольксвагена» и что-то сказал Ире. Девушка кивнула и пересела в «БМВ», на переднее сиденье рядом с водителем, а Кремнев, не пряча своего оружия, втиснулся назад бок о бок с Аней.

Заполыхали огни рождающейся в пространстве Двери, яркие даже днем. Когда голубой купол стабилизировался, Мальцев опустил Ключ в карман и сел за руль. Машина постепенно набрала скорость.

Одинокий человек на дороге, Михаил Яковлевич Гордеев, смотрел ей вслед. Когда машина исчезла в дожде фиолетовых искр, до слуха Гордеева донесся отголосок отдаленного взрыва, а за ним – других, значительно более мощных. Земля дрожала под ногами. После очередного взрыва с куполом произошло что-то необычайное, такое, чего никогда не происходило ни с одной из Дверей. Он плавно изменил цвет с голубого на темно-синий, фиолетовые искры пропали. Купол поднимался вверх, его нижняя часть, окруженная кольцом туманной мглы, сжималась. Он превращался в шар, продолжая изменять цвет – все темнее и темнее, вплоть до абсолютно черного, точно вокруг этого шара замкнулись лучи света, бессильные оторваться от его поверхности. Потом аспидно-черный шар схлопнулся в точку, которая медленно растворилась в воздухе, подобно электронному следу в центре экрана выключенного старого телевизора.

Одинокий человек на дороге этого уже не видел, равно как не видел более вообще ничего. Он ослеп; он стоял в пыли на коленях, пытаясь превозмочь страшный приступ головной боли. Он умирал и понимал, что умирает, хотя непереносимая боль мешала ему осмыслить причину. Но зачем ему теперь было осмысливать какие бы то ни было причины и следствия? Игра с Бессмертием закончилась, и финал не мог быть иным.

Генерал-лейтенант Антон Вениаминович Зарубин расхаживал по комнате перед сидевшим в кресле Дубровиным и говорил четко, бесстрастно, порой сдерживая порывы раздражения:

– Эксперты в тупике, Игорь Борисович… Привезенный вами предмет – Ключ, так вы его называете?..

– Да, – подтвердил Дубровин, не отводя взгляда от лица генерала.

– … Оказался и впрямь технологическим устройством невероятной сложности. Но наши эксперты не понимают, для чего такая штуковина может служить и как приводится в действие. Никакого источника энергии, даже батарейки… Они колдовали над вашим Ключом вдоль и поперек, но не смогли открыть его секрета. Позвольте мне быть откровенным, Игорь Борисович. С одной стороны, я подозреваю, что вам известно больше, чем вы рассказали. С другой – вы рисковали жизнью, чтобы доставить Ключ в Москву, а вам изо всех сил пытались помешать. Стало быть, эта вещь и в самом деле исключительно важна. Но какого черта вы молчите? Раз уж привезли ее, сделайте последний шаг.

Дубровин вздохнул:

– Мне очень жаль, Антон Вениаминович. Я рассказал все. Может быть, назначение вещи лучше меня прояснит ее владелец?

– Тейлор? Если вы имеете в виду похищение, мы думали об этом. Но Тейлор как сквозь землю провалился. Наши люди не могут найти его ни в Америке, ни в других странах.

Присев к столу, генерал отхлебнул кофе. Дубровин, находящийся во власти собственных размышлений, последовал его примеру. Итак, Ключ не действует, это ясно, иначе его эффекты были бы сразу замечены экспертами. Не важно почему – не выдержал напряжения при включении в самолете, лишен источника внешней энергии или почему-либо еще. А важно то, что при этом условии затевать повествование о путешествии в Фоксхол – верный способ очутиться в уютной палате с белыми стенами под заботливым присмотром врачей. Остается одно – «ждать и надеяться», как любил говаривать граф Монте-Кристо. Надеяться на то, что рано или поздно специалисты раскроют тайны даже бездействующего Ключа. Ведь его изучение будет продолжено… И вот тогда снова обратятся к Дубровину, и тут уж он не промолчит. Пока же – увы! – при всем желании он совершенно бессилен. Он сделал больше, чем мог сделать обычный человек, и следующий ход не за ним.

– Я все рассказал, – невыразительно повторил Дубровин. Неловко поставив чашку на стол, он поморщился от боли в раненой руке. – Скажите, Антон Вениаминович, каковы теперь мои личные перспективы?

– Личные? – Зарубин посмотрел на Дубровина так, словно тот спросил его о результате футбольного матча между командами Земли и Луны в 2500 году. – Гм… Ничего не знаю пока. Задали вы мне задачку… Впрочем, вот что. Доктора утверждают, что ваша нервная система находится в состоянии полнейшего истощения и физические кондиции ей под стать. Почему бы вам не отдохнуть месяц-другой в одном из наших санаториев? Подлечиться…