Марк Ланской - Битые козыри

— Шифр от этих люков тоже у Боулза?

— Нет. Такая предосторожность не предусмотрена, потому что только самоубийце может прийти мысль воспользоваться этими выходами. Довольно простая система запоров, требующих только физической силы роботов. Человеку, конечно, с ними не справиться.

Лайт внимательно изучал схему, запоминая каждую деталь.

— Самый близкий к шахтам выход вот этот? — уточнил он, указывая на один из крестиков.

— Ближе нет.

— Какое расстояние от него до входа в шахту?

— Метров тридцать. Но повторяю, доктор, в самой шахте даже самый совершенный робот обречен на уничтожение, — адская температура и весь набор гибельной радиации. Выход — только для работы на поверхности.

— Это я понял, Молроу. Теперь покажите мне внутреннюю планировку помещения, ведущего из шахты в диспетчерскую.

Перестав чему бы то ни было удивляться, Молроу точными штрихами начертил лабиринт ходов.

— Вы ни черта не запомните.

— И это пусть вас не беспокоит. Теперь все ясно, можете стирать. Вы забыли про свою бутылку. Советую выпить, — уж очень плохо вы выглядите. Не знаю вашей нормы, но напоминаю: если вы опьянеете настолько, что потеряете контроль над своим языком, и вас и меня могут убрать до того, как примутся за Землю. Жизнь ваших детей теперь зависит еще от вашей выдержки, от умения молча ждать дальнейших событий.

— Вот что, доктор Лайт… Не знаю, что вы задумали и как собираетесь провернуть задуманное, но если вам удастся… Я… Можете на меня положиться во всем.

— Спасибо, Эд, вы мне очень помогли. Поверьте, что все будет хорошо.

На этом они расстались.

— Если тебе не позволят меня сопровождать, я сего дня же улетаю на Землю.

— Никуда ты не улетишь, Рэти.

— Ты сомневаешься в моем упрямстве?

Лайт подошел к ней, ласково отвел прядку волос и коснулся ее правого уха. Так же нежно взял ее за руку и пожал большой палец.

— Что ты делаешь?

— Молчи и слушай внимательно. В этих благословенных владениях твоего пра-пра прослушивается и записывается каждое слово. Но только в том случае, если слова произнесены обычным голосом. Сейчас я говорю с тобой в ультразвуковом диапазоне выше двадцати килогерц. Ты меня хорошо слышишь?

— Как всегда.

— И это только потому, что я оснастил твое прелестное ушко одной хитрой штуковиной. На вид и на ощупь она так же неприметна, как наши датчики биотоков, но обладает свойством преобразования звуковых частот. Никто, кроме тебя, сейчас не слышит меня в Кокервиле.

— Это чудесно, Гарри!

— Молчи! Ты не выслушала меня до конца. Я хочу, чтобы подслушивать не могли не только меня, но и тебя, когда я с тобой разговариваю. Поэтому, когда будешь отвечать на мои вопросы или захочешь сообщить мне нечто, не подлежащее оглашению, приложи палец к гортани… Покажи, как ты это сделаешь… Правильно. Теперь говори.

— Я люблю тебя, Гарри.

— Спасибо. Но это ты можешь говорить обычным голосом. Теперь продолжим разговор, начатый ранее. Не забудь только про палец, когда будешь возражать.

— Не забуду.

— Ты уже допустила ошибку. Точнее — мы допусти ли, и не одну, а две. Твоя первая реплика «как всегда» и последняя «не забуду». Они прозвучали как обычно и записаны. Причем записаны после моих объяснений, которые зафиксированы у них как длинные паузы. Теперь охранники будут ломать голову над тем, что означают твои слова и чем они были вызваны. Приложи палец и скажи, понятна ли тебе механика нашего общения.

— Ты мне надоел со своими наставлениями, — ответила Рэти, прижимая палец к горлу. — А разве полное молчание не вызовет у охраны подозрения?

— Когда мы с тобой вдвоем, не вызовет. Каждому дураку известно, что любящие друг друга люди могут довольно долго общаться, не сообщая всему миру о своих переживаниях. Выскажи еще раз нормальным голосом свои чувства ко мне и потом уж не отрывай пальца.

— Я тебя ненавижу.

— Тоже годится. Итак…

— Погоди, — прервала его Рэти. — А почему ты не держишь палец на горле?

— У меня другое, более совершенное устройство.

— А что похуже, то мне. Спасибо. Продолжай.

— Итак, я сказал, что ты никуда не улетишь. Могу объяснить почему. Тебя не выпустят.

— Меня?! — Рэти возмущенно всплеснула руками, и только гневный жест Лайта заставил ее вернуть большой палец на должное место. — Не было на свете человека, который мог бы меня куда-нибудь не пустить или откуда-нибудь не выпустить.

— На этот раз такие люди нашлись. Все обратные рейсы из Кокервиля прекращены. Ни один человек, попавший сюда, не сможет вернуться к своим пенатам, пока твой прапрадед со своей бандой не закончит задуманную операцию.

— Ты бредишь, Гарри. Через пятнадцать минут мой корабль будет готов к отлету.

— Нет.

Рэти нажала кнопку на пульте связи. Сразу же появилась спокойная физиономия мими-диспетчера.

—Слушаю вас, мисс.

— Через пятнадцать минут я вылетаю на Землю. За правьте мой корабль и подайте к центральному при чалу.

— Не могу, мисс, — не раздумывая, ответил дис петчер.

— Ты знаешь, кто я?

— Конечно, мисс Маргарэт.

— Как же ты смеешь говорить мне «не могу»?

— Все рейсы на Землю без исключения отменены до особого распоряжения.

— Кем отменены?

— Центром охраны Кокервиля.

Рэти со злостью смахнула изображение диспетчера и стала колдовать над тончайшими ободками своего перстня. Совмещение двух из них включало прямую связь с Кокером.

Лайт смотрел на нее улыбаясь. В его памяти хранились многие ее голограммы, и он сейчас отчетливо представлял себе, что происходило под шапкой ее каштановых волос. Пелена возмущения затянула все ступени Инта. Импульсы, которые в эти мгновения разлетаются по радиусам малого круга, образуют пунктирные линии — обрывки мыслей. Рэти ищет достойный выход из нетерпимого положения. Никогда не знавшая никаких ограничений для своих желаний, легко преодолевая любые препятствия силой фамильного авторитета и несметного богатства, она воспринимала это первое столкновение с неодолимым запретом как болезненное насилие. Естественно, что ничего, кроме всепоглощающего гнева, она сейчас испытывать не могла.

Раздался голос Кокера:

— Здравствуй, крошка!

— Я хочу видеть твое лицо, пра-пра! — потребовала Рэти.

Кокер послушно включил свое изображение. Он улыбался, показывая молодые зубы.

— Почему ты такая сердитая, девочка?

— Ты еще спрашиваешь. Я не хочу больше находиться у тебя ни одной минуты.

Кокер озабоченно сморщился.

— Что случилось, детка?

— Мне нужно на Землю. Немедленно! А эти кретины из твоей охраны меня не выпускают.

Кокер поводил пальцем по верхней губе, будто разглаживая несуществующие усы, и виновато сказал: