Марк Ланской - Битые козыри

— Я хочу познакомиться с интерьером кемпа, — сказал Лайт, обращаясь к компьютеру.

— Пожалуйста, сэр, — прозвучал услужливый голос, и тут же вспыхнуло изображение помещений «два-бис».

Шесть одинаковых по архитектуре конструкций были связаны между собой лифтами и эскалаторами. В жилых помещениях размещались 5800 человек. Залы столовых и круглосуточных баров. Бассейны на разных уровнях. Комнаты игр. Картинная галерея…

Как и предполагал Лайт, никакого отсека для энергетических установок в кемпе не было.

— Откуда поступает сюда энергия? — спросил Лайт.

— Извне, — ответил компьютер. Другой информацией по этому вопросу он не располагал.

Лайту были ни к чему ни мебель, ни расписание завтраков и обедов. Он мог, не испытывая неудобства, бесконечно долго стоять на одной ноге или на пальцах руки, но обстоятельства требовали от него соблюдения декорума. Поэтому он дал команду на меблировку комнат и, вызвав Джейн, заказал еду.

Лайт занялся изучением списка своих соседей по кемпингу. Все фамилии, проплывавшие по экрану справочной службы, были широко известны. Знаменитые журналисты, адвокаты, священнослужители и особенно длинный перечень не менее знаменитых врачей и ученых. Видимо, большая часть этого кемпинга была специально отведена представителям науки.

Имя одного из них удивило Лайта. Вот уж кого он не ожидал встретить здесь, так это Хью Плайнера. Это его голограмму Минерва демонстрировала как образец редкого сочетания мощного интеллекта с эмоциями высокого альтруизма. Плайнер всюду и при любой возможности выступал против засилия роботов, против бесконтрольной автоматизации производства и сокращения рабочего времени. И на международных совещаниях, и на каждой студенческой сходке он не уставал доказывать безрассудный характер стихийного развития новейшей технологии и необходимость ввести ее в русло жесткого планирования.

Это Плайнер возглавил движение под лозунгом «Не человек для машины, а машина для человека!». Его последователи отказывались от услуг мими, врывались на территории заводов в поисках несуществующих больше рабочих мест, осаждали правительственные учреждения, требуя увеличить рабочую неделю.

Для Кокера Хью был опасным врагом. Казалось бы, именно его, должны были оставить на Земле устроители юбилея, а он оказался среди приглашенных и приглашение принял.

Лайт вызвал его по внутренней связи, они увидели друг друга и обрадовались. Когда-то они были друзьями, но никогда не были единомышленниками. Несколько встреч на симпозиумах еще в те времена, когда Лайт в них участвовал, свелись к ожесточенным перепалкам, не оставившим никаких шансов на примирение. Но здесь, в Кокервиле, они потянулись друг к другу, как потянулись бы два здоровых человека, встретившись на территории психиатрической больницы в толпе сумасшедших.

— Гарри! — с присущей ему экспансивностью воскликнул Хью. — И тебя приволокли! Или ты сам? — спросил он, помрачнев от подозрений.

— Зайди ко мне, Хью, — пригласил его Лайт. — Раз мы уж здесь, можем посидеть рядом.

Плайнер явился минут через десять — тощий, с выпученными, сверкающими глазами и двухдневной рыжей Щетиной на впалых щеках.

— Ты сам? — заорал он, повторяя уже заданный вопрос.

— Я тебя не понимаю, — сказал Лайт, действительно не разобравшись в смысле вопроса.

— Я спрашиваю: ты сам сюда прилетел или тебя похитили, как и меня?

— Разве ты не получил приглашения?

— Наплевал я на приглашение этого двуногого динозавра! Велика радость! Стодвадцатилетний мешок с дерьмом еще дышит вставными легкими и шевелит своими высохшими мозгами!

Лайт был уверен, что каждое слово их разговора записывается. Не сомневался в этом и Плайнер. Но, может быть, именно поэтому он распалялся все больше и больше.

— Сто двадцать лет жадности, глупости, коварства. Есть что праздновать! Этот престарелый болван, видимо, считал, что оказывает мне честь, приглашая на свой вонючий юбилей.

— Ты ему так и ответил?

— Именно так. Не ему, конечно. Эту образину я ни разу не видел. Ответил его респектабельным холуям.

— И что произошло затем?

— Сам видишь. Заставили дыхнуть какой-то мерзости, и очнулся я здесь.

Все прояснилось. Кокер, разумеется, тут ни при чем. Он скорей всего и представления не имеет о Плайнере как ученом. Это Торн включил Хью в список. И, наверно, не он один доставлен сюда силой.

— Такое преступление мог совершить только окончательно спятивший субъект, — продолжал возмущаться Плайнер. — Но даже состояние невменяемости не поможет этому дегенерату. Я привлеку его к суду. И его, и всю его шайку. Немедленно! Как только вернусь на Землю! Я хочу послать заявления своему адвокату и в печать. Но мне не дают связаться с Землей.

Плайнер остановил взгляд на пульте связи и спросил:

— А твой узел действует? Может быть, выключили только у меня?

— Попробуй, — пригласил Лайт, уверенный, что Хью ни с кем соединять не будут и никакие его заявления до адресатов не дойдут.

Все попытки Плайнера вызвать Землю ни чему не привели. Экран имитировал помехи и показывал что угодно, кроме Земли. Плайнер разразился проклятиями; Потом вдруг спросил:

— А ты вызывал Землю?

— Да.

— И получил связь?

— Да.

— Постой… Так ты здесь добровольно?!

— Да.

— Сам, по своей воле прилетел к этой стодаадцатилетней скотине?

— А почему мне не следовало прилетать?

— Ты… ты… — Плайнер искал и не находил слов, которые передали бы всю силу его возмущения. — Ты же ученый! Хотя и с искривленными мозгами, но ученый! Как ты мог добровольно освятить своим присутствием этот космический вертеп?!

— Успокойся, Хью, присядь. Хочешь выпить?

— Не хочу успокаиваться и не хочу у тебя выпивать. Ты для меня союзник этих бандитов, похищающих людей. Меня тошнит от твоей самодовольной морды.

— Не будем ссориться, Хью. Я прошу тебя побыть со мной. Ты мне нужен.

Плайнер, уже повернувшийся было к выходу, подумал и остался.

— Давай лучше включим музыку, посидим, послушаем… — Не давая Плайнеру времени, чтобы разразиться новым залпом ругани, Лайт приложил палец к губам, призывая его к молчанию, и включил передачу недавно вошедшего в моду ансамбля «Зоофон», игравшего на голосовых связках различных животных.

На экране в клетках сидели кошки, собаки, шакалы, медведи, даже молодой лев. По специальной партитуре электронные раздражители возбуждали то одно животное, то другое, а то и всех сразу, заставляя их издавать свойственные им вопли. Юноши и девушки, также входившие в команду «Зоофона», старательно им подпевали, усиливая мяуканье, лай и рев особыми инструментами-гибридами: барабанофлейтой, фаготолитаврами и прочими. Эффект был ошеломляющим. Оглушенные слушатели начинали чувствовать себя исполнителями, становились на четвереньки, бросались друг на друга и кидались к решеткам клеток, чтобы вырвать хоть клок шерсти своих любимцев. Крупнейшие искусствоведы провозгласили «зоомузыку» новым этапом в эстетическом развитии человечества.