Марк Ланской - Битые козыри

Теперь, отлученный и от лаборатории и от своей квартиры, Зюдер чувствовал себя затерянным среди миллиардов своих соотечественников. Уверенный, что все торчат в телекомнатах или сидят наедине с игральными автоматами, он был поражен при виде людских потоков, омывавших его днем и ночью, на любом клочке земли. Даже все отдаленные острова, куда ему приходилось залетать, и вершины потухших вулканов, и глубины океанского шельфа кишели людьми.

Лиз сбежала так стремительно, что Зюдер не успел поделиться с ней той, не очень большой суммой наличных денег, которые предусмотрительно приберег на неизбежный черный день. Это позволило ему некоторое время быть независимым от ночлежек корпорации. Он облетел и объехал на своей «Пантере», успевшей, конечно, устареть, все три города, на которые условно была разбита страна. Каждый из них раскинулся от одного океана до другого и имел свое название: Север, Центр, Юг.

Улицы городов тянулись на тысячи километров. Старые административные центры слились в грандиозные мегаполисы, которые подмяли горы, заковали в камень пастбища и леса, загнали в трубы водопады и засыпали отходами каньоны. Только как географическое пособие и напоминание о прошлом, когда человек безумно транжирил землю, отдавая ее животным и растениям, сохранились полосы заповедных ландшафтов, отделявших один город от другого. Через них были переброшены магнитные тоннели, по которым на высоте 15— 20 километров мчались машины навстречу восходящему или вслед заходящему солнцу.

В одну из таких поездок Зюдеру и пришла мысль, что он всю жизнь двигался по ошибочному маршруту: думал, что встречает восход, а оказалось, что провожает закат.

Помимо трех городов, заселенных добропорядочными и предприимчивыми людьми, сохранились еще поместья сверхбогачей с настоящими лесами, холмами и охотничьими угодьями. Охранять эти частные владения от вторжения двуногих становилось все труднее. Пришлось окружить их трехслойной лучевой завесой, предназначенной для предупреждения, защиты и наказания. Преступное желание поваляться на частной травке и подышать частным воздухом пресекалось самым решительным образом.

Для граждан, не имеющих постоянных жилищ, были отведены зоны кочевья. Полная некредитоспособность отучила кочевников от оседлой жизни. Они беспечно пересекали страну из конца в конец, попутно пользуясь благами цивилизации.

На перекрестках дорог и улиц были установлены автоматы «общественного благоденствия», наглядно иллюстрировавшие безмерно высокий уровень жизни в «последнем бастионе демократии». Даже лишенный пособия мог, нажав рычаг, получить бесплатную тарелку высококалорийных синтетических бобов и стакан оптимидина — хитроумной смеси, поднимавшей настроение, укрощавшей неуместные страсти и вызывавшей на лице оскал радостной улыбки.

Во избежание вредного обжорства каждый автомат был оснащен аппаратурой, запоминавшей внешний облик едока. Полученное изображение мгновенно рассылалось по всей сети, и если бы отобедавший субъект вздумал получить вторую порцию в каком-нибудь другом автомате, его ждало разочарование — вместо тарелки и стакана выдвигалось нечто вроде электронного кукиша. Срок вычисленного учеными и полезного для здоровья запрета был определен в шесть часов сорок семь минут. После такого промежутка проголодавшийся бездельник мог со спокойной совестью и уверенностью в успехе снова нажать на рычаг.

Так в новых условиях решалась старая проблема, суть которой в переводе на житейский язык сводилась к следующему: как небольшой ценой искупить большие грехи. Еще много веков назад власть имущие открыли простую истину — человек, лишенный крова, подходящего заполнителя в желудке и зрелищ, становится опасным для окружающих его благонамеренных людей. И решение проблемы было намечено тогда же. Уже в те далекие времена имущие не выбрасывали на помойку объедки со своего стола, а делились с неимущими. Получался двойной выигрыш: неразумные голодные мысли гасились временной сытостью, а души благотворителей обретали пропуск в райские кущи.

Все, что Зюдер видел во время своего бесцельного шатания по стране, отвлекло и от научных проблем, и от тревоги за свое будущее. Все больше занимали его новые мысли, навеянные старыми книгами. Все чаще вспоминал он годы, когда увлекался идеями Лайта и дружил с Милзом. Вдруг возникали вопросы, которые всегда назывались наивными, потому что никто не мог на них ответить.

Зюдер старался понять, что движет этими несметными толпами, к какой цели они стремятся, преодолевая пространство с нараставшими скоростями. Он беседовал с людьми в стратосферных мотелях и в придорожных кюветах, выложенных губчатым полимером. Он теснился в людских скопищах, переносимых движущимися тротуарами, и бродил по немногим «улицам тишины», где за высокую плату можно было ходить по неподвижной земле и не слышать ни грохота, ни воплей, заглушаемых специальными установками.

Как-то Зюдер воспользовался автоматом Кокерсети, о которой слышал много хороших слов. Ее оборудовали, когда новые достижения прогрессивной технологии позволили еще на несколько миллионов человек увеличить армию счастливцев, которых предписано было называть не безработными, а «свободными от труда».

После длительных расчетов, проведенных ДМ, совет директоров Кокерфонда решил установить параллельно государственной сети автоматов-кормильцев свою Кокерсеть. Ею мог пользоваться всякий, кто предъявлял жетон, удостоверявший недавнюю причастность к делам корпорации. Дабы освобожденные из предприятий Кокера чувствовали свое превосходство над уволенными из других конкурирующих фирм, эксперты-диетологи предложили сократить промежуток между приемами пищи из автоматов Кокерсети до шести часов десяти минут. Приложенные к этой рекомендации таблицы подтверждали, что расходы, связанные с таким, более частым кормлением, с лихвой окупятся психологическим и рекламным эффектом.

Попутно была решена и проблема крова. Кокерфонд провел в национальных масштабах кампанию по утеплению дорожных кюветов и парковых скамеек. До этой реформы свободные от труда по ночам заполняли не только зоны кочевья, но еще превращали в лежаки весьма жесткие скамьи. Между тем на заводах корпорации скопились излишки муфлона — прокладочного материала, которым пользовались при транспортировке особо точных приборов.

Для предотвращения простудных заболеваний среди ночующих на целебном свежем воздухе, садовые скамейки были утеплены модифицированным муфлоном. Подогревающий слой обладал свойством аккумулировать тепло лежащего человека, а затем, будучи преобразовано термоэлементами, это тепло равномерно излучалось и согревало самого теплоносителя.