Феликс Разумовский - Прокаженный

Сарычев открыл глаза. Ванна была полна — вот-вот польется через край. Представив, какой вой поднимет сосед снизу, он еле успел завернуть кран.

Чувствовал майор себя удивительно — голова не болела, тело было наполнено легкостью и какой-то упругой энергией. Он растерся полотенцем, улыбнулся своему отражению в зеркале и, напевая, пошлепал в комнату за чистым исподним.

Внезапно что-то побудило его присесть. Сердце бешено забилось, и Сарычев почувствовал, что сознание его стало похожим на огромный сверкающий бриллиант — такое же многогранное и переливающееся всем разноцветьем красок. Миг — и оно стремительно завертелось, разбрызгивая мириады солнечных брызг, затем с хрустальным звоном рассыпалось на множество маленьких, сияющих многогранников. Сарычев ощутил, что перестает воспринимать себя как единую личность, что он является представителем предков, отвечающим за весь свой род. На его плечи навалилась память бесконечной череды людей, связанных с ним по крови, и протянувшейся через тысячелетия. Он постиг их мысли, ошибки, грехи. Он как бы стал огромной чашей, наполненной до краев тем, чего не купишь ни за какие деньги, — опытом прожитого.

Сарычев еще немного посидел, словно опасаясь расплескать излитую в его душу мудрость столетий, затем, почувствовав, что Маша уже пришла, встал и открыл входную дверь. Она как раз собиралась нажать на кнопку звонка.

— Ну как ты?

Майор увидел, что за улыбкой она прячет беспокойство, и крепко обнял ее.

— Лучше не бывает. Это была чистая правда.

Сергей Владимирович Калинкин лихо съехал в карман и остановил машину возле славившегося уютом заведения «Тихая жизнь». «Мерседес» у него был самый скромный — серый, сто восьмидесятый, однако с трехлитровым двиглом летала ласточка — хрен догонишь! Хрен возьмешь! Тщательно заперев транспортное средство, Калинкин поднялся по гранитным ступеням, распахнул широким плечом дубовую дверь и напористо вошел в зал. Кожаное пальто он бросил на спинку стула, уселся и, положив мощные, с хорошо набитыми суставами руки на скатерть, глянул по сторонам.

Его здесь знали. Сейчас же подскочил ласковый халдей, поздоровавшись, прогнулся:

— Вам как всегда?

— Как обычно, — отозвался Калинкин сквозь зубы и презрительно подумал: «Чует поживу, гнида».

Мигом приволокли салат из крабов, икру и много хлеба. Затем Сергей Владимирович выкушал бутылочку пивка под буженинку, мясное заливное и ассорти «Московское». Принесли маслины. Наплевав полную тарелку косточек, Калинкин шумно выжрал здоровенный горшок солянки, вытер интеллигентно рожу салфеткой, мощно рыгнул и в ожидании «табака» задумался.

До такой вот жизни пер он долго. Начиналось-то все как безрадостно! Ботиночки БЭ-ПЭ — прыжковые, значит, ранец РД — десантный, — и катись ты, рядовой диверсант двести сорок восьмого отдельного разведывательного батальона СПЕЦНАЗ Серега Калинкин, по кличке Утюг, вниз. Туда, где за снежной круговертью и земли-то не видать.

Сейчас кликуха у него не в пример той, давней, куда цивильней. Стеклорез — это звучит гордо.

— Да уж. — Сергей Владимирович вздохнул и принялся выламывать аппетитные, покрытые золотистой корочкой курьи ноги. Без церемоний, со смаком. С чувством он макал пряное мясо в соус, бокал за бокалом глушил терпкое «Цаликаури», а вспоминалась ему отчего-то вонючая жижа афганских арыков, от которой половина его взвода подхватила гепатит. Затем перед глазами возникло лицо замкомвзвода Карпова, скорчившегося в кровавой луже, вытекшей из разорванного мочевого пузыря. В ушах Калинкина раздался хриплый предсмертный шепот раненого: «Лейтенант, добей, Богом прошу… Добей… »

«Тьфу ты, бля, не пожрать нормально».—Сергей Владимирович потряс широколобой, лысоватой башкой, и видение сменилось красочной батальной сценой. Вот он, молодой капитан Калинкин, сокрушает челюсть своему прямому начальнику подполковнику Коневу — салапету, пороха не нюхавшему. А вот и финал побоища — победитель с позором изгнан без пенсии и выходного пособия в народное хозяйство. Спасибо за службу, родимый!

Стеклорез тяжело вздохнул и принялся обгладывать крылышки. Хреново пришлось ему тогда, после дембеля, — ни кола ни двора, ни специальности какой цивильной. Да хорошо, мир не без добрых людей. Помогли, направили на путь истинный. Как говорится, была бы шея, хомут найдется…

От цыпленка остались чисто обглоданные косточки, и за свиную бастурму Сергей Владимирович взялся уже не торопясь, тщательно пережевывая каждый кусок и неспешно размышляя о смысле жизни. Это ведь только кажется, что замочить человека дело плевое. Нет, это искусство, и заниматься им должен специалист. Можно, конечно, раскроить башку клиенту ломом, но это почерк дилетанта, тут же сгоришь и зависнешь на долгий срок. Нетрудно всадить «турбинку» из ствола двенадцатого калибра, но потом тоже неприятностей не оберешься. Нет, что ни говори, работать клиента должен профессионал. Человек грамотный, обученный, с должной подготовкой, навыками и опытом. Вроде него самого.

Он даже жевать перестал, мысленно разглядывая грани своего мастерства. В запасе у него имелось множество опробованных способов. К примеру, можно расписать свисток, горло то есть, сунуть острый карандаш поглубже в ухо, наконец, перекрыв кислород, удушить, сломав попутно позвонки на шее. Хорошие результаты дают воздух в венах, сильный удар в основание черепа и острая заточка под кадык. Неплохо работают «драо» — цыганский яд, «бита» — железный наладонник, а также токаревский ствол калибра 7.62. А всякие там радиомины, винтовки снайперские с лазерным прицелом, лимонки с чекой, привязанной за дверную ручку, Калинкин не любил. Сплошной шум, мишура для пижонов.

Есть больше не хотелось, но он все же впихнул в себя объемистую порцию мороженого, выпил чашку кофе и, рассчитавшись, наградил халдея пятью баксами. На, сволочь, на…

Было уже начало четвертого — блин, сколько жрать-то можно? Натянув пальто на шкафообразную фигуру, Калинкин выскочил из заведения, забрался в «мерседес» и газанул с места так, что широкие шипованные колеса с визгом провернулись. «Мы сдали того фраера войскам НКВД, с тех пор его по тюрьмам я не встречал нигде». — Он врубил на полную, чтобы лучше пробрало, Аркашу Северного, хватил от души, так, что челюсти свело, антиполицая и помчался на Ржевку.

На стрелку Сергей Владимирович прибыл ровно к четырем, как и запрессовали note 109. Лихо запарковав «мерс», он пригладил рыжие щетинистые волосы и, с понтом водрузив на нос черные «рамы» note 110, не торопясь двинулся к монументальному сооружению из камня и металла.

Раньше, во времена застоя, здесь размещался торговый центр, где коммунисты спаивали народ водкой по четыре рубля двенадцать копеек за бутылку, не забывая, правда, и мясом кормить по два рубля за килограмм. Перестройка положила конец порочной практике, задули новые ветры, и строение приватизировал бандит Вася Гранитный. На общаковые деньги он произвел ремонт и развернулся как следует. Задвинул лабаз, ночной шалман, бани всяческие, зал спортивный с тренажерами — словом, рай земной. Да и вообще, Гранитный был не лох — держал нос по ветру, засылал, кому надо, водил дружбу с депутатским корпусом.