Феликс Разумовский - Зона бессмертного режима

После совещания в ЦП Ан с Тотом, Нинуртой и Зу двинулись вниз, на четвертый уровень, где размещались ангары, трансбоксы и кибермастерские. Белый, стилизованный под бобика серворобот что-то дружелюбно тявкнул, оскалился, бодро помахал антенной-хвостом и, задрав для полной достоверности заднюю лапу, вывел их точнехонько пред очи Шамаша — тот стоял на пандусе у грузового «Апина» и что есть силы материл двух одноперых орлов:

— А мне насрать, сука, бля, такую мать, что так летать вас не учили. Привыкайте, так вашу растак, дрочите жопу, и не так, и не в мать, фикусом. Тьфу, сука, бля, кактусом. — Заметив Ана, он сбавил тон, крайне уважительно кивнул, добро, по-товарищески взглянул на Тота и грозно, хищным зверем на Нинурту. — А ну, давай забирай своих щеглов и учи их летать в трансгипрежиме. Мудаки, бля. Хрен вам в жопу, а не дезактивацию гена, падлы, не вошкаетесь ни хера. Канай!

— С почтением внимаю, уважаемый Старший Инструктор. — Нинурта вытянулся, сделал респект-салют и в свою очередь хищником оскалился на подчиненных: — А ну равняйсь! Смирно! Вольно! Бегом на тренажер! Двуперый Зу! За ними! Выше колени! Взять на контроль! И покрепче! Лично проверю! Даю пять минут! Время пошло!

Мгновение — и орлы, резко взяв низкий старт, разлетелись, в ангаре остались только Ан, Тот, Шамаш и кабысдох-серворобот. Это не считая реактивного грузовика «Апина».

— И чему только их в академиях учат? А если завтра, бля, война? А если завтра, бля, в поход? — без намека на патриотизм заметил Шамаш, с наслаждением, как это и положено зэку, которые, знамо дело, сторожевых собак любят нежно, пнул серворобота и повел дорогих гостей в лице Ана и Тота осматриваться. Полюбоваться на что было, было. Хозяйство Шамашу досталось великое — трудяги-грузовики «Апины», транспортные «Гиры», прогулочные яхты «My», туристические планетоиды класса «Шем». А огромные запасы топлива, зипов, ремов, расходной роботехники, средств малой кибернетизации. Да, вопросов нет, звездолет был действительно суперкласса — хочешь, любуйся на астероиды, хочешь, высаживайся на планеты, хочешь, сиди не высовываясь. Что хочешь. Так что было на чем вывозить кубаббару, куги, ханумак, триноплю и икру карпа Ре, ох было. Вопрос только в том, как все это богатство взять. Да так, чтобы тихо, мирно, без шума, зноя и пыли. А главное, без головной боли. Без всяких там разбродов, шатаний, волнений рабочих масс. Без активной жизненной позиции кадров, которые, как известно, решают все. Так что походили Ан и Тот в обществе Шамаша, полюбовались на триумф технической вседорбийской мысли да и подались вниз, на нулевую палубу, в погрузочную дельта-зону. Там, в секторе X, за силовым барьером стараниями Красноглаза и поддужных была устроена зона настоящая, правильная, строгого режима. Со всеми присущими зловещими аксессуарами — лазерным периметром, протоновыми локалками, антигравитационными платформами в роли бочек [158]. Все было сделано грамотно, по уму, толково и с душой, благо знаний, энтузиазма и личного опыта хватало. И вот уже третий день цвет, элита вседорбийского общества — успешные функционеры, вальяжные генералы, процветающие политики — хавали пайку. Дрались за нее, ходили на парашу и доблестно превращались кто в педерастов, кто в чертей. Мужиками становились деляги-бизнесмены, ворами — и в самом деле воры из органов правопорядка. Процесс шел активно, режим прессовал, уют был еще тот, а жирность ниже плинтуса. Похоже, скоро уже можно было бы вести речь о нормах, выработке и трудовом десанте.

— Да, брат, а ведь у тебя здесь порядок. Образцовый, — искренне восхитился Ан и крайне одобрительно кивнул. Красноглаз же очень нехорошо оскалился и голосом, полным ненависти, изрек:

— А для этой сволоты, утес, мне ничего не в лом. Готов стараться рогом с восхода до заката. БУР вот качественный замастрячили вчера, трюм, если бог даст, задвинем сегодня. Путевый трюм, глухой, с невыгребной парашей. До упора прессовать надо всю эту гниль, это разве ануннаки? Падло. Да любой пидор у нас на Нибиру даст сто очков фору здешним паханам. Всех, так вот растак, на гной, всех, и не так, и не сяк, и не эдак, в пахоту.

Затем Красноглаз цинично выругался, быстро совладал с эмоциями и принялся вдаваться в детали — не спеша, вдумчиво, со знанием дела, с чувством, с толком, с расстановкой. И чем больше Ан вникал, тем сильнее проникался мыслью, что да, все идет как надо, все идет путем — в лагере активно доходили до кондиции восемьсот здоровых, упитанных мужиков. Свинели, зверели, теряли все ануннакское, стремительно, на глазах превращались в рабов. В послушных, с правильной резьбой винтиков машины его, Ана, воли. Причем практически вечных, не ржавеющих, не поддающихся износу — почти у всех местных ззков был дезактивирован ген старости. И ежели учесть, что в прогулочный планетоид влезает полста голов, а самих этих планетоидов на борту не меньше дюжины, то от масштабности всего задуманного просто захватывает дух. Как говорится, копать вам не перекопать, возить не перевозить. Эх, срубить бы денег немерено, разобраться бы с документами, извернуться бы с гражданством. А потом купить бы искусственную, а если повезет, и натуральную планетку, да и зажить на ней в свое удовольствие. Так, чтобы — дом, друзья, бабы, хороший ханумак, добрая тринопля. Дети, черт бы их побрал, внуки, правнуки. Вот такую бы как эту планетку заиметь — с недрами, водой, атмосферой, флорой, фауной. Вот такую бы конфетку. М-да. Ну да ничего, какие наши годы. Еще не вечер. Главное — начать.

Словом, пообщался Ан с умельцем Красноглазом, с одобрением покивал и отправился с мудрецом Тотом ужинать. Чинно, мирно, не спеша, по высшему разряду. С повышенной жирностью. Ну да, как поешь, так и поработаешь. А работы впереди предстоял непочатый край.

Через две недели

— Утес, они входят в атмосферу! — сугубо персонально, словно они были в рубке одни, поведал Парсукал и, до предела увеличив картинку на экране, осведомился по связи: — Эй, третий, третий, я второй! Как там дела? Есть ли турбулентность?

На экране, поблескивая на солнце, тремя стремительными серебряными каплями планетоиды сближались с планетой. С той самой голубой, еще ни о чем таком даже не подозревающей.

— Хорош понтоваться, ты, сучий потрох, твой номер шестнадцатый, — буркнули по связи голосом Шамаша, смачно цыкнули зубом и незлобиво выругались. — Дела, сука, бля, у прокламатора. У нас — заход в плотные слои. И хер с ней, с турбулентностью, прорвемся. А, есть контакт, вздрогнули. Эх, хорошо пошло.

— Да, грамотно идут. — Ан вперился в экран, где планетоиды выписывали кривую, очень глубокомысленно вздохнул и ласково воззрился на Энлиля, тихо ликующего по соседству. — А как тебе, сынок?