Денис Шабалов - Человек из Преисподней. Джунгли

Пацан замер на некоторое время, словно роясь в памяти – а потом жалобно сморщился:

– Не знаю, дядь Карбофос… Оно такое… большое… – он поднялся на цыпочки пытаясь показать размеры. – Вот как вы ростом. И на двух ногах. И вроде руки у него торчали – четыре сразу. А еще глаза – много, по всей голове. И светились они, красным. И попискивало еще… Вот как у вас приборы еле слышно пищат иногда…

Серега буквально обалдел – слишком уж явно прослеживался облик морфа. Это ли не подтверждение, что они живы до сих пор и таки шарятся по вентиляциям-коллекторам?!.

– …Уверен? – помолчав пару секунд, переспросил он. Вопросы множились и уже кружили в башке хоровод. – Темно ведь было…

Кирюха энергично закивал.

– Фонарь же у меня…

Знайка присвистнул.

– Так что? Морф?

Сотников растерянно молчал. Не сходилось. Вернее – не сходилось в том случае, если продолжать считать морфов союзниками. Но вдруг с тех давних пор поменялось что-то? Или этот морф просто людей с кадаврами спутал и вылез врага мочить?.. Полная неясность.

– Как он, такой здоровый, в короб-то пролез?.. – почесал ирокез Илья. – Узковато для него…

– Кто-то не так давно рассказывал, как Севрюгова через клозет в чьем-то брюхе пропустили, – проворчал Хенкель. – Ты, Знаич, давай не того… не сбивай с панталыку. Морфа мы ни разу не видали – может, они акробаты через одного, складываются как хотят… Как змеюка вытягивается и проходит. Мы и клеща-то вот только на днях узрели. И черт его знает, что в этой преисподней еще обитает. С вентиляцией теперь ухо востро нужно держать.

Серега кивнул. С Хенкелем он был абсолютно согласен.

– А еще с пацаном нам повезло, – добавил Леха и, дотянувшись, взъерошил Кирюшкины волосы. – Если б не он…

– Да уж. Если б не он – не только бы Олега сегодня хоронили, – прогудел Дровосек. – Ангел-хранитель. Талисман обоймы.

С Кириллом в самом деле вышло удачно. Пока Сотников беседовал со Знайкой, подоспел ужин – и Шпион, закончив куховарить, шмякнув в миску положенную порцию, вручил ее крутившемуся у плитки пацану. Наверх отнести. Все равно бездельничает. Если бы пошел сам Антоха – наверняка лег бы и он. Топот ног по лестнице не могли не привлечь существо, а из оружия с собой только пистолет на поясе и поварешка. Забить гада половником… это даже не смешно. К тому же и не совсем еще оправился от контузии. Кирюха же легкий, двигался не слышно – вот и застал врасплох. Светанул фонарем в комнату – а там черная громадина бойца за горло треплет. Ну и заорал, понятно. Получалось и в самом деле талисман, одну жизнь сохранил.

После получения звиздюлей Гриша дулся весь вечер и утро следующего дня. Серега это его состояние игнорировал – получил за дело. Впрочем, к обеду, когда работы по очередному подъему грузов на триста тридцатый окончились – отошел. На дневном привале, когда бойцы расселись вокруг плитки, ожидая своей порции каши, Григорий присел рядом. Толкнул локтем, наклонившись к уху товарища, и протягивая ладонь, прошипел:

– Ты это, Серег… давай без обид, что ли. Мир, дружба, все дела. Нервяк душит… – он ткнул двумя пальцами в кадык. – Чем дальше от Дома – тем сильнее. В первый раз ведь на такое расстояние отошли. Да и раньше мы с Папой не особо углублялись. Ничего, пройдет.

– Понимаю, Гриш, – кивнул Серега, отвечая на рукопожатие. – Как друг – понимаю. У самого так же. А как командир я тебе повторю: держи себя в руках. Твои люди на тебя смотрят. Нельзя расквашиваться.

Григорий согласился – и дружеская атмосфера была восстановлена.

На триста тридцатом Путеводитель выдавал загадочное коленце. До сих пор, начиная с пятидесятого, обойма все время отдалялась от Дома. Теперь же дорога разворачивалась на сто восемьдесят градусов – предстояло пройти двенадцать километров на восток. Где-то там в транзитной галерее пряталась подсобка, которая давала возможность подняться аж до триста двадцатого, минуя десять горизонтов. Невероятная величина! В который уже раз Серега, проглядывая Путеводитель, удивлялся, насколько же сильно Тайные Тропы сокращали дорогу – для любой обоймы десять горизонтов считались пределом, на них обычно уходила неделя, а то и дней десять-двенадцать. Теперь же он надеялся, что подъем до двадцатого займет не больше пары суток.

Горизонт триста тридцать встретил их очередной неожиданностью. Да такой, что научники при виде картины, открывшейся в транзитной галерее на тридцатом километре, словно с цепи сорвались: игнор приказов, падение дисциплины куда-то в район пяток, дрожащие руки и невменяемый взгляд. Пришлось ухватить обоих за шиворот, включить на повышенную мощность «командира» и хорошенько встряхнуть.

– За периметр ни ногой! Работать внутри! – рявкнул Серега, удерживая за петлю на разгрузе злобно сопящего исподлобья Илью. – А то знаю я вас…

– Да пусто же здесь! – завопил научник, пытаясь выдраться из стальной хватки.

– Пусто? Ты, балбес, забыл, что троих уже похоронили?!

Знайка проворчал что-то непотребное про деревянных по пояс вояк – но вырываться прекратил.

– Ладно, ладно, понял. Давай привал на час. Осмотримся – дальше пойдем.

– Так-то лучше, – кивнул Сотников. И добавил мстительно: – А «деревянных» я тебе припомню…

Илья только фыркнул.

Впрочем, Серега и сам обалдел до ступора. Оно и немудрено…

Когда-то здесь был поселок. Даже не поселок – что-то вроде стойбища, ибо назвать поселком это скопище навесов, шалашей, домиков из листовой жести и приспособленных под жилище вагонов язык не поворачивался. Поселок – это нечто упорядоченное, окультуренное. Стойбище же более подходит дикарям, живущим родоплеменным строем, имеющим минимальный уровень понятия о гигиене и культуре.

Пока научники копались во всем этом безобразии, Серега, поручив Злодею и Букашу организацию периметра, сам с интересом пролез по галерее. Прихватил и Тундру.

Бардак вокруг царил страшенный. И не просто бардак… обитатели не заморачивались даже малейшим подобием организованности и упорядоченности. Жилища громоздились хаотично. Большинство было притерто к стенам галереи, между ребрами, используя их как дополнительную опору – но немалое количество торчало и прямо посреди. Между ними во все стороны вились тропки – по-другому перемещаться здесь было невозможно: весь пол, сплошь, от одной до другой стены, загажен. Куски проржавевшей жести, в которых с трудом угадывались элементы воздуховодов, кости, позвонки, черепа – как мелкие, крысиные или змеиные, так и более крупные, ящеров, куски бетона, детали агрегатов и станков, шестерни-вентили-рукоятки-кожухи, битое стекло, хрустящее под ногами; обломки мебели и трухлявая, истлевшая обивка… Создавалось впечатление, что обитатели целенаправленно тащили из Джунглей все что под руку попадется. И апофеоз – кучи закаменевших до полной твердости экскрементов, очень похожих на человечьи. Культурный слой, образованный обитавшими здесь некогда аборигенами.