Денис Шабалов - Человек из Преисподней. Джунгли

И ошибся.

Погрузочная команда, подобравшись к куче, начала неспешные приготовления. Ослы – первым делом. Механизмы торчали с западной стороны, заложенные сверху штабелями цинков – и для обеспечения безопасности работающих вперед выдвинулся Дровосек: сесть на прикрытие, загородить ребят от фронтального огня. С той стороны било несколько прожекторов, и племя увидело, что чужаки принялись за матчасть. В этот момент на пятачке выплясывала очередная партия – и Серега, наблюдая их через тепловизор, увидел, как они разом замерли… Да и все племя, за их спинами. Замерли фонари, которые метались среди агрегатов, как огромные светляки, замерли тени на стенах, замерли серые пятна тел в проходах между станками. По цеху порывом ветра пронесся единый вздох…

Волосатый – вождь? – торчащий на пятачке, выбросил руку вверх и в наступившей тишине – такой, что слышно стало пыхтение пацанов у кучи, – выкрикнул одну длинную фразу. Язык был не совсем понятен, но все же Серега смог различить отдельные слова – волосатый вещал о священной жертве Кощею.

Племя стронулось всё и разом. Сотников даже не подозревал, что в лабиринте может столько прятаться. Они выныривали в проходах, лезли поверх станков, выползали из дыр между силовыми блоками агрегатов, прыгали с потолка из труб вентиляции… Мгновение – и там, где только что пританцовывали четверо, уже вопила и бесновалась многоликая многорукая орда. И эта орда, рыча и завывая сотнями глоток, набирая скорость, покатилась вперед, как вал во время шторма.

– Атака-а-а-а! – что было воздуха в легких, забыв про тангенту, взревел Серега. – Беглым – огонь!!!

Содрав УПЗО, он упал на правое колено, вжавшись глазом в окуляр тепловизора. Дальномер мгновенно выдал расстояние – сто девяносто семь. Полминуты, чтоб добраться до ненавистных чужаков, вряд ли больше… Тридцать секунд – шестьдесят выстрелов одиночкой. Шестьдесят жизней. А очередями? На таком расстоянии и целиться не нужно, просто в толпу… В этот момент он забыл, что вместе с мужской частью племени наверняка шло в бой и женское. А может, и дети. Вернее, не забыл, а… не до милосердия стало.

Аборигены не стреляли – они с ревом летели в рукопашную. И это был смертный приговор. Организуйся они в группы – одна бежит, другая прикрывает – и шансов гораздо больше: огневой плотностью они превосходили в разы! Но… что-то было в этой куче; настолько важное, что исступление и ярость погасили даже те остатки разума, что еще имелись.

Короткими очередями на три-пять патронов Серега открыл огонь. СКАР резкими злыми толчками бил в плечо; плескали справа отстрелянные гильзы; чертили тонкие линии трассера, уходя прямо в толпу… Всплеснув руками, опрокинулась первая цель, крутануло вторую, покатилась на пол третья… они падали после каждой очереди. Иногда – одно тело, иногда – если пуля, не встречая кость, шла сквозь мякоть дальше – два. Иногда падали не сразу – сердце, взбешенное адреналином, отказывалось умирать, и нужно было еще две-три пули, чтобы организм смирился.

Обойма уже работала. Длинными резали пулеметы комодов, короткими – стрелковка бойцов. Загрохотал справа КОРД – включился Гоблин. Серега не видел правый фланг – не мог оторваться от прицела, да и матчасть загораживала – но сознанием, расколовшимся на осколки и фиксирующим каждую мелочь, он словно наяву видел широкий коридор, который крупный калибр выметал в живых телах. С потолка, где сидел на позиции Шпион, вдруг размеренно застучало – шесть выстрелов, один за другим – и в толпе вспухли бутоны осколочных. « Гранатомет! – вспыхнуло в голове. – Пока расстояние больше сотки! » Оторвавшись от СКАРа, Серега перехватил со спины РПГ, в секунду привел в боевое – и, вскочив на ноги, накрыл прицелом плотную группу, отколовшихся от основной массы и повернувших к нему. Выстрел ушел вперед. Отбросив трубу, Серега снова припал к пулемету, добавить еще – и уже в тепловизор увидел, как граната, разорвавшись тучей шрапнели, слизнула дикарей в ноль. Довернув ствол левее, он снова открыл огонь: вынес своих – помоги товарищу.

Он чувствовал, как сознание плывет под натиском вскипающей ярости. Разум отступал, прячась за инстинкты – темные, древние, вопреки вбитым установкам о спокойствии в бою, они лезли из глубины на свет. И разум не спешил загонять их обратно – словно понимал, что только так, только бурлящим бешенством можно спастись от безумия, что творилось на поле. Положить несколько сотен, вырезать племя убогих уродов, превратить человеческие тела в окровавленный фарш из парящего на холоде мяса и сизой требухи… Не всякий мясник смог бы выдержать этот бой. Да и не бой это был. Бойня.

Густо пошли трассеры, через один. Не дожидаясь пока боезапас уйдет весь – оставить патрон в патроннике, чтоб не дергать затвор, не терять целую секунду! – Серега вдавил пальцем кнопку сброса, подхватил выпавшие барабаны, сопровождая на землю, обратным движением дернул из подсумка на поясе магазин. Четкий щелчок запора – и снова огонь, теперь уже одиночками. Добить последних.

Дикари закончились так же, как и сорвались в атаку – разом. Свалив коротышку, вспомнившего вдруг об автомате в руках и сумевшего выдавить жалкую очередь, Сотников оторвался от прицела. Вопли ярости смолкли – а вместе с ними уходила и его собственная злость. На смену пришли другие звуки… Дрожащей рукой он напялил УПЗО. Бетон цеха белел, щедро политый кровью и заваленный телами – сплошь, все пространство, начиная от дальних станков. Многие еще шевелились, дергались, сведенные судорогой, пытались ползти, давились кровью и рвотой, хрипели, стонали, взвизгивали – тонко, по-звериному. Тепловизор давал только общее изображение, конфигурацию тела как серой кляксы, и отличить женщину от мужчины было невозможно – но в общей пузырящейся какофонии звуков Серега различал и их. Он слышал сейчас всё это мертвое поле, активные наушники старательно собирали звуки в один ком – ком боли, ужаса, смерти – и услужливо пихали в мозг. И запах. Запах в цеху стоял непередаваемый. Воняло пороховой гарью. Воняло кровью. Густо воняло вскрытым кишечником, парящими на холоде потрохами. И Серега, почувствовав в желудке твердый плотный шар, торопясь, рванул с головы шлем…

Минуты через две, проблевавшись горячим желудочным соком, он, опираясь на колонну пресса, поднялся на ноги. В голове было пусто – и он был благодарен за эту пустоту. Где-то там, на периферии, он понимал, что осознание содеянного придет позже, навалится шипастым монстром, терзающим душу… Но пока – не время. Пока нужнее пустота…

Сплюнув остатки горькой мерзкой желчи, разъедающей рот, Серега нахлобучил шлем. Нужно продолжать. Не растекаться дерьмом по бетону. И он, командир, – именно он обязан снова собрать обойму в кулак.