Брайан Херберт - Путь к Дюне [сборник litres]

Шлюхи-надзирательницы выкрикивали отрывистые команды, и Користа торопливо взяла сетку с камнями из рук ближайшей фибии. От этой твари пахло влагой, солью, йодом и рыбой. Узкие глаза были прикрыты влажной мигательной перепонкой.

Глядя на этот отвратительный облик, Користа ощутила внутри холодок. Может быть, это отец ее морского младенца, который теперь втайне поправлялся в ее хижине. Пока она думала, взрослый самец фибии ударил ее, едва не свалив с ног. Клокочущим голосом тварь произнесла:

– Не медли, иди работать.

Она схватила мешок и торопливо зашагала прочь. Она не хотела привлекать к себе внимание Досточтимых Матрон. Инстинкт выживания подсказывал, что такое внимание могло оказаться смертельным.

Ждать спасения было неоткуда. После уничтожения Ракиса руководство Бинэ Гессерит окопалось на Капитуле, где скрывалось от беспощадных преследователей. Користа не знала, была ли еще Тараза Верховной Матерью или – как утверждала молва – Досточтимые Матроны убили ее на Ракисе.

Но рассчитывать на достоверные новости в этой забытой богом дыре не приходилось.

В тот вечер в своей освещенной светильником на рыбьем жире хижине Користа баюкала на руках вновь обретенное дитя и кормила его с ложечки бульоном. Какая ирония судьбы! Преподобные Матери отняли у нее ее родного ребенка и передали его мастерам селекции, но неведомые космические силы дали ей взамен это… существо. Это была жестокая шутка рока – дать вместо прелестного ребенка какое-то морское чудище.

Она тотчас отругала себя за такие мысли. Этот несчастный недочеловек не был властен ни над своим окружением, ни над своим происхождением, ни над своей злосчастной судьбой.

Она поднесла влажного прохладного ребенка ближе к тусклому свету и вдруг ощутила тихий вибрирующий рокот неведомой энергии в этом тельце; энергия эта издавала почти осязаемый мурлычущий звук, хотя на самом деле Користа ничего не слышала. Сначала ребенок капризничал и не желал есть из ложечки, но Користа проявила терпение, и постепенно дитя приучилось хлебать жидкий бульон, сваренный из ракообразных животных и морских водорослей. Ребенок почти никогда не плакал, но в глазах его застыла печаль, какую Користе прежде не случалось видеть.

Как непредсказуема жизнь – момент за моментом и год за годом, насколько она хаотична внутри еще большего хаоса великой, необозримой Вселенной. В этом хаосе люди стремятся делать что-то осмысленное, хотят двигаться в направлениях, которые считают верными. Какая тщета!

Глядя на маленькую фибию, стараясь смотреть ей в глаза, Користа ощущала прилив уравновешивающего спокойствия; она была уверена, что время, которое она проводит с этим ребенком, оказывает на нее исцеляющее действие, успокаивает ее рассыпающийся микрокосм… внушает уверенность, что на самом деле хаоса не существует, что все ее действия и переживания имеют какую-то большую, высокую и значимую цель. Мать и дитя представляют собой единство, масштабы которого выходят далеко за пределы их физических тел, далеко за горизонты, какие они даже не способны себе представить.

В далеком прошлом Бинэ Гессерит были заняты разработкой селекционной программы, генетическим проектом, результатом которого должно было стать рождение Квизац Хадерача, а он, в свою очередь, должен был стать великим объединителем Вселенной. Тысячи лет Орден сестер шел к своей цели – на пути было множество неудач и разочарований. Хуже того, когда Орден наконец достигал успеха – как в случае с Полом Атрейдесом, Муад’Дибом, – новый Квизац Хадерач обращался против них самих и вдребезги разбивал их планы. Потом был еще его сын, Лето II – Тиран…

«Никогда снова!» – такова была с тех пор клятва Бинэ Гессерит. Орден никогда больше не будет пытаться создать Квизац Хадерача, но прошлое было невозможно отбросить, тысячи лет непрерывных планомерных скрещиваний не прошли даром. Должно быть, какие-то эксперименты продолжаются. Вероятно, были какие-то причины, по которым ее разлучили с ребенком.

Мастер селекции Монайя приказала Користе получить определенную генетическую линию, в которой нуждался Орден. Користе не сказали при этом, какое именно место занимает она в общем замысле; это знание, по мнению верхушки Ордена, могло создать ненужные сложности. Полной информацией обладали лишь немногие избранные, а их приказы передавались дальше, как передаются приказы солдатам на фронте – без указания подробностей.

Я была одним из таких солдат. Користе было приказано соблазнить некого аристократа и родить от него ребенка; ей дали понять, что она не имеет права на привязанность ни к этому человеку, ни к будущему ребенку. Вопреки врожденным человеческим инстинктам, она должна была отключить все свои эмоции и просто выполнить задание. Она была не более чем сосудом передачи генетической информации, которую желал получить Орден сестер. Она сыграла роль контейнера для спермы и яйцеклетки, став местом зарождения того, что было нужно руководству.

Половину этой битвы она, сама того не желая, выиграла; мужчина ей не понравился. О, он был достаточно красив, но его испорченная и наглая натура портила ей настроение и мешала соблазнению. Она ушла от него, даже не сказав, что зачала от него ребенка.

Но вторая часть этой эпопеи оказалась несравненно труднее. Вынашивая ребенка в течение девяти месяцев, вскармливая его собственным телом, Користа поняла, что не сможет отдать его Монайе. Незадолго до родов она укрылась в тайном убежище, где в одиночестве родила девочку.

Всего через несколько часов после того как дитя появилось на свет, до того даже, как Користа успела как следует познакомиться с собственным ребенком, в ее убежище, словно стая черных ворон, ворвались сестры. Монайя, с суровым, непроницаемым лицом, лично взяла ребенка и унесла его навстречу каким-то неведомым Користе целям. Все еще слабая после родов, Користа отчетливо понимала, что никогда больше не увидит девочку, не сможет назвать ее своей. Несмотря на все ее чувства, несмотря на все попытки думать о девочке, как о своем ребенке, она не принадлежала ей; Користа смогла побыть наедине с дочерью лишь краткий миг. Даже ее чрево не принадлежало ей – оно было собственностью Ордена сестер.

Конечно, было огромной глупостью пытаться бежать и удержать ребенка при себе. Наказание, как и следовало ожидать, оказалось суровым. Ее изгнали на Баззелл, куда ссылали и других сестер за подобные преступления – все они были повинны в преступлениях любви, а терпеть их Орден был не намерен… «преступления человечности» считались особо тяжкими.

Как это странно – назвать любовь преступлением. Без нее Вселенная давно бы прекратила свое существование, сотрясаемая непрерывными войнами. Користа считала, что отношение Ордена к этому вопросу было попросту бесчеловечным. Сестры в большинстве своем были сочувствующими, способными на привязанность женщинами, но Преподобные Матери и мастера селекции говорили о любви уничижительно, как о каком-то клиническом феномене.