Константин Калбазов - Воевода [litres]

Да какая, собственно говоря, разница. Главное, понять, как будет подниматься верхняя рея и поворачиваться нижняя. Как закреплять их под нужным углом. Проводить между расчалками мачты. Которых, кстати, и вовсе можно поставить две. Тогда и площадь парусов будет вполне сопоставима с прямым. Как там с эффективностью, бог весть. Но при вот таком ветре уже можно использовать его энергию.

А еще убрать носовое украшение к нехорошей маме и воткнуть вместо него… Бушприт? Моряк, итить твою. А на расчалках между ним и передней мачтой повесить косые паруса. Насколько помнится из пиратских книжек, вроде как стаксели. Они, кажется, и вовсе позволяют ходить против ветра. Или кливера?

Хм. Вообще-то, чтобы освоить новинку, потребуется как минимум моряк с большим опытом. Михаилу встречались пока только два типа парусов. Прямой и косой. Последний, кстати, также позволяет держаться круто к ветру. Только больно уж громоздкий из-за реи, которая длиннее мачты.

В любом случае нужно будет раскроить, помудрить с мачтами на их ладье и привлечь настоящего морехода. Благо в южных водах с погодой куда лучше и судоходство там поддерживается круглый год. У них же в запасе будет не меньше пяти месяцев. Если все выгорит как надо.

Ночевка прошла без происшествий. А часа в три пополудни они наконец обнаружили нужное им место. Деревья отступили от русла, образовывая большую проплешину, поросшую разнотравьем. Высохло не все. Хватает и зелени. Но трава все же не способна прикрыть следы деятельности человека. Они проглядывают то тут, то там.

Старое большое кострище, рана от которого не успела затянуться. А теперь уже и не сможет, потому как на этом же месте вскоре опять запылает пламя.

Сломанное колесо повозки. В смысле, толстые доски, скрепленные вместе, которым придали форму большого круга. И это при том, что колеса со спицами применяются повсеместно. Да те же крестьянские брички. Хотя, возможно, причина в том, что вот это колесо отличается куда большей прочностью. Правда, ему это вроде как все одно не помогло. Впрочем, все в этом мире имеет свой срок службы. Даже горы, и те не вечные.

Как ни скуден быт кочевников, тем не менее всегда найдется от чего избавиться. В стороне целая россыпь битых черепков керамической посуды. Будущие артефакты археологов грядущих веков. Если конкретно вот этот слой не накроет какой катаклизм. По словам профессора Щербакова, есть и такие слои миров, где царит самый настоящий постапокалипсис.

Это не зимнее стойбище, а только промежуточное. Здесь кочевники простоят до первых морозов, выпасая скот на окрестных пастбищах. Зимовать же будут на реке Ворскле, что протекает километрах в двадцати пяти к северо-западу. Только ожидать их там слишком долго. Потому и двинулись по Арели в надежде наткнуться на бывшую стоянку. Водопой-то животным нужен. И вот не ошиблись.

– Не подошли еще половцы, – констатируя очевидное, произнес присаживающийся рядом Гаврила.

– Эт-то точно. Прямо и не знаю, радоваться ли, – хмыкнул Михаил.

– Страшно, поди, а, сотник?

– Я еще ума не лишился, чтобы страх потерять. Но и от своего не отступлюсь.

Говорить о том, что лично для него риск минимален, он не стал. Ну убьют. По-настоящему он ведь не умрет. Просто придет в себя в своем мире. Так что если кому и рисковать, то ему. Вместо объяснений причин своей беспримерной храбрости Михаил перевел разговор на другую тему.

– Интересно, а как их скотина в зиму выживает? Они же корма не заготавливают.

– Не заготавливают, – подтвердил полусотник. – Скотина кормится тем, что добывает из-под снега.

– Но ведь проще же зимовать на полдне, там снега меньше. Чего они на полночь уходят? – удивлялся Михаил.

– Здесь травы гуще и сена получается больше. А что до снега, так было бы что под ним, а там уж как-нибудь добудут. Сначала вперед пускают лошадей, те взбивают и утаптывают снег. За ними скотина подъедает, что осталось, следом овцы. Так впроголодь и держатся до самой весны. Порой голодует животина люто. Разве кроме верблюдов. Эти и месяц без еды могут обходиться. Так что будем делать, сотник?

– Выставлять наблюдателей и ждать. Нам нужно встретиться с их ханом Белашканом. Если не договоримся, придется нам избавляться от большинства имущества и добираться до будущего града налегке. Да там все время держаться настороже. Не лучший вариант.

– Это да. От многого придется отказаться. И в первую голову от скотины. Ох и вой поднимут бабы. Так что лучше бы договориться, – нарочито сокрушенно произнес Гаврила.

Ждать пришлось целую неделю. Причем в далеко не тепличных условиях. Зарядили дожди, заливавшие землю с монотонным постоянством, делая лишь незначительные перерывы. Как результат, половцы непременно припоздают. Распутица, она даже для кочевников является серьезным испытанием.

Хуже нет, чем ждать и догонять. Тем более когда и сам не знаешь, чего ты ожидаешь. То ли удастся договориться. То ли тебя уведут в полон. А то и вовсе живота лишат. И тот факт, что ты просто так не дашься и вполне способен дорого продать свою жизнь, успокаивает слабо. Да чего уж там. Вообще не успокаивает.

Конечно, для Михаила и его спутников смерть не является величайшей трагедией. Воин, он ведь не только готов убивать, но по факту уже смирился с тем, что до старости ему не дожить. Умирать, что и говорить, не хочется. Только и к смерти они готовы.

– Сотник, половцы, – указывая себе за спину, выдохнул прибежавший наблюдатель.

Они укрылись за выступом высокого правого берега, в стороне от промежуточного стойбища, одного из куреней орды Белашкана. Возвышался он над рекой метров на сто. Левый берег пологий, и степь просматривается довольно далеко. Если наблюдатели не проспали, то до степняков еще далеко.

– Кочевье или воинский отряд? – поинтересовался он.

– Всадники. Сотни три. Поприщах в семи, вышли из балки.

– Ясно. Гаврила, снимаемся. Будем встречать хозяев.

– Ясно, сотник.

К встрече подошли обстоятельно, но открыто, без сюрпризов. Вообще-то, пограничники дружно усомнились в здравомыслии своего сотника и хотели хоть как-то подстраховаться. Но Михаил не стал никого слушать, решив действовать, как говорится, с открытым забралом. Уж кто-кто, а он рисковал меньше всех.

Ладья замерла на якоре посреди реки. Пограничники в полной боевой готовности на борту. Михаил устроился на берегу в складном кресле и, вооружившись очередными восковыми табличками, опять что-то увлеченно черкал. На этот раз полную бессмыслицу. Нервничает. А то как же. Вот и рисует не пойми что. То звездочки, то стрелочки, то в крестики-нолики поиграет. И ждет, когда на берегу появятся первые всадники.

И те наконец пожаловали. С криками, гиканьем, потрясая оружием и вздыбливая лошадей. Однако в атаку не спешат. И причина вовсе не в том, что воины в ладье готовы пустить стрелы. На шесте рядом со спокойно сидящим воином висит кусок белой овечьей шкуры. Знак мирных намерений.