Константин Калбазов - Воевода [litres]

Романов в стойбище половцев уже третий день. Все это время идут празднества, знаменующие окончание летнего кочевья. Сытое лето осталось позади. Впереди людей ждут испытания суровой зимы. А потому немного веселья не помешает. К тому же это хорошая пора для свадеб. На этом празднике перемешивается и знакомится молодежь из разных куреней и аилов. Парни показывают удаль молодецкую. Девушки – какие они хозяйки и мастерицы.

Как по заказу, закончились затяжные дожди и установилась ясная погода. Похоже, бабье лето. Плохо. Ведь если он задержится еще, то как бы им не пришлось преодолевать волок в распутицу. Приятного в этом мало.

Михаил ходил по стойбищу в неизменном сопровождении Теракопы, знакомился с бытом кочевников, с удивлением отмечая для себя, что многое из этого он видел. Не воочию, а в документальных фильмах о кочевых народах. Тысячелетия минули, а в их жизни мало что изменилось. Разве что шатров на помостах нет, а кибитки заменили грузовики. Вероятно, причина в том, что определенные условия порождают схожие пути адаптации к ним.

Ну и вот такие беседы с куренным случались с неизменным постоянством. Да, Теракопа слышал о нем, но не так уж и много, чтобы сделать какие-либо однозначные выводы. А Белашкану нужна была информация, чтобы принять правильное решение. Вот он и выуживал ее всяческими способами.

– Теракопа, а не твой ли курень зимует рядом с местом, где мы собираемся ставить град? – поинтересовался Михаил.

На зимовье половцы становились с достаточно большими интервалами между куренями. Стада распределялись на обширном пространстве, опекаемые небольшими воинскими отрядами. Стоять на месте не получится. Зимняя пора это время испытаний. Кочевники все время пребывают в движении, выискивая наиболее удобные пастбища. Что непросто под толстым снежным покровом. Признаться, Михаил не представлял, как это у них получается. Но они справлялись.

Шутка сказать, на одну семью среднего достатка из пяти человек приходилось порядка двадцати пяти голов лошадей. Не в прямом смысле, конечно. Они выступают своеобразным мерилом. Непосредственно лошадей с десяток. По две на каждого члена семьи. Далее каждая лошадь соответствует пяти головам скота или тридцати овцам. Да с ума сойти!

– А ты как догадался о месте нашей зимней стоянки? Подслушал разговоры? – поинтересовался Теракопа.

– Зачем мне это, – хмыкнул Романов. – Ты ведь еще не сделал из моего черепа себе кубок. А значит, моя голова на плечах, а она, поверь мне, не глупая. Не один ты ходил к ромеям и мог слышать обо мне. Зато для тебя важнее всего, кто будет жить по соседству. Да еще и в пору, когда стойбище твоего куреня слабее всего. Это если я задумал что-то дурное. Но если я не держу за пазухой камень, то тебе такое соседство может быть выгодным. С соседями ведь лучше не ссориться. А потому ты будешь стараться понять меня как никто другой. А Белашкан хочет решить, что ему выгоднее – ограбить меня или иметь со мной дело. Ведь если град встанет, то он может стать и зубной болью орды.

– Из твоего черепа получится достойный кубок. Я, пожалуй, не стану говорить Белашкану о том, какой ты умный, – оглаживая редковолосые усы и бородку, произнес Теракопа.

– Боишься, что затребует слишком много золота, – хмыкнул Михаил.

– Умный рус.

– Да уж не дурак. Выгода твоему куреню будет прямая, Теракопа. Если пообещаешь, что без войны ты и твои воины не станете ходить в набег на Русь, мы сможем с тобой договориться.

– Говори, Михаил. Говори.

– Я поставлю на твоем зимовье поселение. Десяток семей. Ты позволишь им распахать небольшой клин земли, чтобы они могли прокормиться. В ответ они будут заготавливать сено для вашего скота. Если сделать это в начале лета, то к осени трава опять поднимется. Поэтому, когда ваши стада придут на зимовье, их встретит прежнее пастбище.

– А если трава не поднимется?

– В любом случае им не выкосить все пастбище куреня. Это никому не по силам.

– А как десять семей смогут заготовить так много сена?

– Я дам им особые косы. И сено они заготовят не на весь скот. Но его хватит, чтобы подкормить животных, когда будет совсем плохо. Уж больно большое у вас стадо.

Вообще-то кос, в понимании Михаила, он пока не встречал. Нечто похожее по форме используют как ромеи, так и в Европе вообще. Но они только и того, что похожи. Конструкция лезвия совершенно другая. К слову, изделия достаточно тяжелые. На Руси и вовсе пользуют косы-горбуши, эдакие большие серпы на длинной рукояти. И он уже прикидывает, как можно наладить производство столь полезного инструмента, который позволит в разы увеличить производительность косарей. Правда, сейчас он имел в виду конную косилку. Но не видел смысла вдаваться в подробности.

– Ты хочешь купить меня, чтобы я сказал хану, что твои помыслы чистые?

– Я предлагаю тебе жить добрыми соседями, – с долженствующим поклоном принимая у жены куренного пиалу с кумысом, возразил Михаил.

Кислое кобылье молоко тот еще напиток. Третий день его потребляет и всякий раз прилагает усилия, сдерживая рвотные позывы. Как, впрочем, старается и не замечать… наверное, это все же не вонь, а специфический запах. Сильно так специфический.

А вот жена у него настоящая восточная красавица. На вид за тридцать. Но сохранилась так, что обзавидуются царьградские матроны. Теракопе лет сорок пять. Здесь это уже серьезный возраст. Однако он все еще крепок и даст сто очков вперед любому молодому.

Детей у него пятеро. Четверо сыновей разного возраста. Старшему двадцать. И дочь Алия лет пятнадцати. Были еще дети. Забира – вторая жена куренного. Девчушка была ее первенцем. Зато потом она подарила мужу пятерых сыновей, двое из которых все еще живы. Родила шестерых и при этом выглядит как куколка. Вот уж недаром говорится, что вожди всегда забирали себе самых красивых женщин. Девчушка удалась в маму.

И все бы ничего. Если бы от мамы и дочки не несло как из давно немытого унитаза. Правила гигиены они, конечно же, соблюдают. Но у разных народов свои традиции и подходы. Вариант кочевников Михаилу не нравился категорически. Ну хотя бы потому, что, несмотря на красивые черты и легко угадывающийся гибкий стан с приятными формами, желание в нем даже не шевельнулось. И это при том, что ему сейчас всего-то шестнадцать и до этого его шельмец делал стойку с полуоборота.

– Михаил, а не желаешь ли поучаствовать в игрищах. Не дело молодому и полному сил парню все время проводить со стариком.

– Тебе до старика еще очень далеко, Теракопа. Но твоя правда, я не был бы против разогнать свою кровь по жилам. Другое дело, позволено ли мне будет участвовать в играх. Ведь вы посвящаете их вашим богам.

– Наши боги поймут.